Все наши мысли, эмоции, чувства, воображение, мечты, сны, фантазии невидимы. Все наши задумки, планы, секреты, стремления, все надежды, страхи, сомнения, заблуждения, все привязанности, рассуждения, оценки, пустые мысли, неопределенности, все желания, страсти, склонности, ощущения, наши довольства и недовольства, симпатии и антипатии, отвращения и очарования, любовь и ненависть — сами по себе невидимы. А они и составляют «человека»[124].
Николь отмечает, что при всей кажущейся очевидности это вовсе не очевидно: «Постичь это чрезвычайно сложно… То, что мы невидимы, для нас непостижимо. Мы не осознаем, что живем в мире невидимых людей. И не понимаем, что жизнь — это прежде всего игра видимого и невидимого»[125]. Есть внешний мир, предметы в котором видимы, то есть непосредственно доступны нашим органам чувств; и есть «внутреннее пространство», содержимое которого невидимо, то есть непосредственно недоступно нам, за исключением нашего собственного. Этой важнейшей мысли мы уделим место в одной из последующих глав.
Продвижение от полностью видимого минерала до в большей степени невидимой личности можно принять за указание на сверхчеловеческий Уровень Бытия, что совершенно невидим для наших органов чувств. Не удивительно, что большинство людей на протяжении большей части истории верили в реальность этого уровня и всегда утверждали, что точно так же, как мы можем научиться «видеть» невидимых людей вокруг нас, мы можем и развить способности «видеть» совершенно невидимые существа на более высоких, чем наш, уровнях.
(Как составитель философской карты, я обязан нанести на нее эти важные проблемы с тем, чтобы было видно, где их место и как они связаны с другими, более знакомыми нам предметами. А исследование этой области или отказ от такового — личное дело читателя, путешественника или пилигрима.)
IVСтепень интеграции, внутреннего единства и силы непосредственно соотносится с тем, в каком «мире» живут существа разных уровней. Для неодушевленной материи нет «мира». Ее полная пассивность тожественна полной пустоте ее мира. У растения — свой «мир»: немного почвы, воды, воздуха, света и, возможно, чего-то еще, — «мир», ограниченный его скромными биологическими потребностями. Мир любого высшего животного несравнимо больше и богаче, но по-прежнему определяется в основном биологическими потребностями; современные исследования психологии животных предоставили массу тому подтверждений. Однако животные обладают чем-то еще, например, любопытством, и их мир выходит за узкие биологические рамки.
Мир человека, опять же, несравнимо больше и богаче. И действительно, традиционная философия утверждает, что человек — capax universi[126], способный объять всю вселенную. Но то, что человек на самом деле обнимет, зависит от его Уровня Бытия. Чем «выше» человек, тем больше и богаче его или ее мир. Например, человек, прочно укоренившийся в философии материалистического наукообразия, отрицающий реальность «невидимого» и ограничивающий свое внимание только тем, что можно посчитать, измерить и взвесить, живет в очень бедном мире, столь бедном, что воспринимать его можно не иначе как бессмысленную пустыню, в которой человеку и жить нельзя. Точно так же, если человек видит мир как всего лишь случайное соединение атомов, он непременно согласится с Бертраном Расселом, говорившим, что единственное разумное отношение к жизни — это «неизбывное отчаяние».
Как было сказано, «то, какую жизнь ты живешь, полностью определяется твоим Уровнем Бытия»[127]. За этим высказыванием нет мистических или ненаучных предположений. На низком Уровне Бытия мир очень беден, и подходит лишь для очень бедной жизни. Вселенная такова, какова есть, но тот, кто, хотя и capax universi, ограничивает себя ее низшими сторонами — своими биологическими потребностями, животным комфортом или случайными связями — неизбежно «притянет» жалкую жизнь. Если все, что он признает — это «борьба за существование» и «воля к власти», усиленная хитростью, его «мир» будет соответствовать описанной Гоббсом жизни человека: «одинокая, несчастная, грязная, жестокая и короткая».
Чем выше Уровень Бытия, тем больше, богаче и прекраснее мир. Если продолжить Лестницу Бытия за пределы человеческого уровня, то становится ясно, почему Божественное считалось не просто сарах universi — способным объять всю Вселенную, но уже полностью ее обнимающим, всезнающим: «Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога»[128].
Схожая картина возникает и при рассмотрении «четвертого измерения», времени. На низшем уровне время определяется только его продолжительностью. Для существ, наделенных сознанием, время определяется опытом, но опыт ограничен настоящим, за исключением случаев, когда прошлое притягивается в настоящее памятью (того или иного рода), а будущее — предвидением (также разного рода). Чем выше Уровень Бытия, тем шире настоящее, тем больше оно охватывает то, что на более низком Уровне Бытия является прошлым или будущим. На самом высоком, что только можно представить, Уровне Бытия, должно существовать «вечное сейчас». Может, что-то подобное описывают эти строки Откровения Иоанна Богослова:
И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет[129].
V
Уже описанные продвижения можно дополнить почти бесконечным количеством новых, но настоящая книга не для этого. Читатель и сам сможет построить продвижения, которые его более всего интересуют. Быть может, его интересует вопрос «конечной цели». Допустимо ли объяснять или даже описывать тот или иной феномен в теологических терминах, то есть как следующий к определенной цели? Нелепо отвечать на такой вопрос без упоминания Уровня Бытия, на котором этот феномен находится. Отрицать устремление к высшей цели на человеческом уровне так же глупо, как приписывать его уровню неодушевленной материи. Следовательно, нет причин предполагать, что следов или остатков устремления к высшей цели нельзя найти на уровнях между минералом и человеком.
Четыре великие Уровня Бытия можно представить себе перевернутой пирамидой, где каждый более высокий уровень включает в себя все более низкие и открыт воздействиям всех уровней выше него. Все четыре уровня присутствуют в человеке, которого, как мы видели, можно описать формулой:
Человек = m + x + y + z = минерал + жизнь + сознание + осознанность
Не удивительно, что многие учения описывают человека как имеющего четыре «тела», а именно:
физическое тело (соответствующее m)
эфирное тело (соответствующее х)
астральное тело (соответствующее у) и
«я» или Эго или Самость или Дух (соответствующее z)
В свете понимания четырех великих Уровней Бытия разобраться в таких описаниях человека как существа с четырехмерной сущностью нетрудно. В некоторых учениях m + х берутся вместе как живое тело (ибо мертвое тело вообще не представляет никакого интереса), и таким образом говорится о человеке как о трехмерном существе, состоящем из тела (m + х), души (у) и Духа (z). По мере того, как интересы человека все больше обращались к видимому миру, провести различие между душой и Духом становилось все сложнее и поэтому его все чаще вообще опускали, а человека, таким образом, представляли как существо, состоящее из тела и души. Наконец, с расцветом материалистической науки даже душа исчезла из описания человека — как может она существовать, если ее ни взвесишь, ни измеришь? — и встала в ряд странных свойств сложного соединения атомов и молекул. Почему бы не принять так называемую «душу», набор удивительных сил, за побочный продукт материи, так же как таковым признали магнетизм? И вот Вселенная предстала уже не великой иерархической структурой Лестницы Бытия, но лишь случайным сочетанием атомов, а человек, традиционно понимавшийся как микрокосм, отражающий макрокосм (то есть структуру Вселенной), перестал восприниматься как космос, как значимое, хоть и загадочное, создание.
Если великий Космос видится всего лишь хаосом частиц без цели и смысла, то и на человека должно смотреть как на всего лишь хаос частиц без цели и смысла — возможно, как на чувственный хаос, способный мучиться и испытывать боль и отчаяние, но все же хаос (нравится ему это или нет) — как на весьма досадную, ни к чему не ведущую космическую ошибку.
