CCCCXI. Теренции, в Рим
[Fam., XIV, 12]
Брундисий, 4 ноября 48 г.
Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Теренции.
Что касается твоей радости по поводу моего благополучного приезда в Италию, то я хотел бы, чтобы ты радовалась постоянно. Но, потрясенный душевной скорбью и великими несправедливостями, я боюсь, что принял решение, которое мне нелегко осуществить. Поэтому помоги, насколько можешь. Но что ты можешь, — мне не приходит на ум. Для твоего выезда при нынешних обстоятельствах нет оснований: путь и дальний и небезопасный, да я и не вижу, чем можешь ты помочь, если приедешь. Будь здорова. Послано в канун ноябрьских нон из Брундисия.
CCCCXII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XI, 6]
Брундисий, 27 ноября 48 г.
Цицерон шлет привет Аттику.
1. Понимаю, что ты встревожен как из-за своей и общей участи, так особенно из-за меня и моей скорби. Эта моя скорбь не только не уменьшается, когда она присоединяет к себе в виде союзника твою скорбь, но даже увеличивается. Вообще ты, при своей проницательности, понимаешь, какое утешение может облегчить меня более всего; ведь ты одобряешь мое решение и говоришь, что в такое время мне не следовало делать ничего другого. Ты также прибавляешь, — хотя это для меня и менее важно, чем твое суждение, но все-таки не маловажно, — что прочие, то есть те, кто имеет вес, одобряют мой поступок. Если бы я так считал, моя скорбь была бы легче.
2. «Верь, — говоришь ты, — мне». — Право, верю, но знаю, как ты жаждешь, чтобы моя скорбь уменьшилась. В том, что я отошел от войны, я никогда не раскаивался: столь сильна была в тех 2005 жестокость, столь силен союз с варварскими племенами 2006, что проскрипция была составлена не поименно, а по родам, что по общему суждению было решено, имущество, принадлежащее всем вам, сделать его 2007 добычей после победы. «Вам», ясно говорю я, ибо именно о тебе всегда помышляли с особенной жестокостью. Поэтому в своем желании я никогда не буду раскаиваться; в решении 2008 — раскаиваюсь. Я предпочел бы поселиться в каком-нибудь городе, пока меня не призовут: я подавал бы меньше поводов к толкам, испытывал бы меньше скорби; это самое не угнетало бы меня. Быть в пренебрежении в Брундисии — тягостно во всех отношениях; что касается переезда ближе, как ты советуешь, то как могу я без ликторов, которых мне дал народ, которые не могут быть отняты у меня, пока я невредим 2009? Их я совсем недавно, дав им палки, смешал с толпой, подъезжая к городу, во избежание нападения солдат. В течение остального времени я не выходил из дому.
3. Оппию и Бальбу я написал, чтобы они обсудили, каким именно образом мне, по их мнению, подъехать ближе. Верю, что они возьмут на себя почин; ведь они обещают, что для Цезаря будет предметом заботы не только сохранение, но и увеличение моего достоинства, и советуют мне, чтобы я был тверд духом, чтобы я надеялся на все высшее 2010; за это они ручаются, подтверждают; это было бы для меня более верным, если бы я остался. Но я возвращаюсь к прошлому. Итак, прошу тебя, имей в виду то, что предстоит, и выясни вместе с ними и, если ты сочтешь нужным и если они согласятся на то, чтобы Цезарь более одобрил мой поступок, как бы совершенный по предложению его сторонников, то пусть будут привлечены Требоний, Панса и, если есть, другие, и пусть напишут Цезарю, что все, что я только ни делал, я сделал по их предложению.
4. Болезнь и слабость моей Туллии убивают меня; ты, как я понимаю, очень заботишься о ней, что мне чрезвычайно приятно.
5. Конец Помпея 2011 никогда не внушал мне сомнений; ведь все цари и народы пришли к убеждению о полной безнадежности его дела, так что я считал, что это произойдет, куда бы он ни прибыл. Не могу не горевать о его судьбе; ведь я знал его, как человека неподкупного, бескорыстного и строгих правил.
6. Утешать ли тебя насчет Фанния 2012? В связи с тем, что ты остался, он высказался в опасном духе; а Луций Лентул выговорил себе дом Гортенсия, сады Цезаря и Байи. Вообще с этой стороны 2013 это происходит в такой же мере; впрочем с той стороны 2014 оно было беспредельным: ведь всех, кто остался в Италии, относили к числу врагов. Но об этом хотелось бы когда-нибудь в более спокойном настроении.
7. Брат Квинт, по слухам, выехал в Азию, чтобы вымолить прощение 2015. О сыне я ничего не слыхал. Спроси у Диохара, вольноотпущенника Цезаря; я его не видел, он доставил то письмо из Александрии. Он, говорят, видел Квинта в пути или, может быть, уже в Азии. Насколько требуют обстоятельства, жду твоего письма; пожалуйста, постарайся прислать его мне при первой возможности. За три дня до декабрьских календ.
CCCCXIII. Теренции, в Рим
[Fam., XIV, 19]
Брундисий, 27 ноября 48 г.
Марк Туллий Цицерон шлет привет Теренции.
Среди моих величайших страданий я терзаюсь из-за нездоровья нашей Туллии. Подробнее писать тебе об этом мне нечего; ведь я уверен, что это заботит тебя так же сильно. Вы хотите, чтобы я переехал ближе; вижу, что так и следует сделать. Я сделал бы это и ранее, но многое воспрепятствовало мне, и эти препятствия не устранены даже теперь. Но я жду письма от Помпония; пожалуйста, постарайся доставить мне его возможно скорее. Береги здоровье.
CCCCXIV. Теренции, в Рим
[Fam., XIV, 17]
Брундисий, 15 декабря 48 г.
Марк Туллий Цицерон шлет привет своей Теренции.
Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Если бы у меня было, о чем писать тебе, я делал бы это и подробнее и чаще. Каково теперь положение, ты видишь. Но как я удручен, ты можешь узнать от Лепты и Требация. Старайся заботиться о здоровье своем и Туллии. Будь здорова.
CCCCXV. Теренции, в Рим
[Fam., XIV, 9]
Брундисий, 17 декабря (?) 48 г.
Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Теренции.
К моим прочим несчастьям присоединилась скорбь из-за нездоровья Долабеллы и Туллии. Вообще не знаю, — ни какое решение принять по поводу всего, ни что делать. Береги, пожалуйста, здоровье свое и Туллии. Будь здорова.
