6. Итак, мне следует прибыть, хотя бы даже в самое пламя; ведь пасть как частный человек позорнее 4285, чем как государственный деятель. Поэтому о прочем, о чем ты написал мне любезнейшим образом, я в душевной тревоге не мог ответить тебе, как я привык. Участвуй в моем избавлении от этой заботы, в которую я погружен. Но каким образом — мне, правда, приходит на ум, но не могу решить ничего определенного, пока не увижу тебя. Однако почему для меня быть там у вас 4286 менее безопасно, нежели для Марцелла? Но дело не в этом, и не это меня заботит больше всего. Что заботит, ты видишь. Итак, приезжаю.
DCCCIX. Марку Туллию Тирону от Квинта Туллия Цицерона
[Fam., XVI, 26]
Рим (?), осень (?) 44 г.
Квинт Цицерон шлет большой привет своему Тирону.
1. Я тебя побил и побранил хотя бы мысленно за то, что мне уже доставлена вторая связка без твоего письма. Ты не можешь избегнуть кары за этот проступок, защищая себя сам; следует привлечь Марка 4287, и постарайся, чтобы он речью, готовившейся долго и в течение многих ночей 4288, мог доказать, что ты не провинился.
2. Прямо прошу тебя — как некогда, помню, делала наша мать, которая запечатывала даже пустые бутыли, чтобы не говорили, что некоторые были пусты, тогда как они были осушены тайком, так и ты, даже если тебе нечего будет писать, все-таки пиши, чтобы не показалось, будто ты искал предлога для праздности. Ведь в твоих письмах я получаю известия и всегда достоверные и очень приятные. Люби меня и будь здоров.
DCCCX. Дециму Юнию Бруту Альбину, в провинцию Цисальпийскую Галлию
[Fam., XI, 5]
Рим, вскоре после 9 декабря (11 декабря?) 44 г.
Марк Цицерон шлет привет избранному консулом императору 4289 Бруту.
1. В то время как наш близкий друг Луп 4290, прибыв от тебя, оставался в течение нескольких дней в Риме, я находился в той местности, где я, как я полагал, был в наибольшей безопасности 4291. От этого и произошло, что Луп возвращается к тебе без моего письма, хотя он все-таки позаботился о доставке твоего 4292 мне. В Рим я прибыл за четыре дня до декабрьских ид, и первым делом для меня было немедленно повидать Пансу, от которого узнал о тебе то, чего я больше всего хотел 4293. Поэтому в советах ты не нуждаешься, раз ты не нуждался в советчике даже в том величайшем на памяти людей деле, которое было тобой совершено 4294.
2. Всё же, по-видимому, следует кратко отметить одно: римский народ ждет от тебя всего и возлагает на тебя всю надежду на восстановление свободы в будущем. Если ты будешь помнить днем и ночью (что, я уверен, ты и делаешь), какое великое деяние ты совершил, то ты, конечно, не забудешь, какие великие тебе и теперь следует совершить. Ведь если провинцию захватит тот, кому я всегда был другом, пока я не понял, что он не только открыто, но охотно ведет войну против государства 4295, то, вижу я, на спасение не остается никакой надежды.
3. Поэтому заклинаю тебя теми же мольбами, какими заклинают сенат и римский народ, — навсегда освободить государство от господства царей 4296, чтобы конец соответствовал началу 4297 . Твоя это задача, твой удел; государство или, вернее, все племена не только ждут этого от тебя, но даже требуют. Впрочем, так как ты, как я написал выше, не нуждаешься в советах, я не буду в этом многословен; сделаю то, что составляет мой долг, — обещать тебе все мои услуги, рвение, заботы, помыслы, которые будут иметь значение для хвалы тебе и славы. Поэтому, пожалуйста, будь уверен в том, что я и ради государства, которое мне дороже жизни, и потому, что я сам предан тебе и хотел бы возвеличить твое достоинство, ни в чем не оставлю без поддержки твои честнейшие замыслы, высокое положение, славу.
DCCCXI. Луцию Мунацию Планку, в провинцию Трансальпийскую Галлию
[Fam., X, 5]
Рим, середина декабря 44 г.
Цицерон Планку привет.
1. Я получил от тебя два письма, повторяющее одно другое 4298, что само по себе было для меня доказательством твоей заботливости. Ведь я понял, что ты беспокоишься о доставке мне твоих с нетерпением ожидаемых писем. Я получил от них двойное наслаждение, и мне трудно дать сравнительную оценку — любовь ли твою ко мне следует мне ценить выше или отношение к государству? Вообще любовь к отечеству, по крайней мере, по моему суждению, превыше всего; но приязнь и союз, основанный на расположении, во всяком случае, обладают большой привлекательностью. Поэтому твое упоминание о дружеских отношениях с твоим отцом и о той доброжелательности, с какой ты относился ко мне с детства, и о прочем, в том же смысле — доставили мне невероятную радость.
2. Опять-таки твое заявление о твоем настоящем и будущем отношении к государству было чрезвычайно приятно мне, и эта радость была тем большей, что она присоединялась к упомянутому выше. Поэтому я не только советую тебе, мой Планк, но даже прямо молю (я сделал это в тех письмах, на которые ты самым благожелательным образом ответил 4299) — направь на государственные дела весь свой ум и все стремления. Ничто не может принести тебе большую пользу и славу, и из всех дел человека самое прекрасное и превосходное — это оказать государству важную услугу.
3. Ведь до сего времени — твоя необычайная доброта и мудрость позволяют мне свободно высказать, что я думаю, ты, с помощью судьбы, по-видимому, совершил величайшее дело; хотя ты и не мог бы сделать этого без доблести, всё же то, чего ты достиг, большею частью приписывается судьбе и обстоятельствам 4300. При настоящих же труднейших обстоятельствах всякая оказанная тобой государству помощь будет всецело твоим собственным делом. Ненависть к Антонию со стороны всех граждан, за исключением разбойников, невероятна. Большая надежда на тебя, а на твое войско — большие ожидания. Во имя богов, не упускай случая снискать благодарность и славу. Советую тебе так, как сыну; желаю тебе успеха так, как себе; уговариваю тебя так, как уговаривают и ради отечества и лучшего друга.
