Я прибыл с посольством к Фаризани, чьи дела свидетельствуют о скудости его ума.
Его речь груба и полна непристойностей, и ниже достоинства рассказчика [повторить] даже то, что легче всего повторить.
/221/ Когда известия обо всех этих беспорядках и волнениях достигли Каана, в его душе вспыхнул такой гнев, что он приказал Тайир-бахадуру отправиться с войском из Бадгиса и расправиться с Карачей; и те, кто [до этого] избежал меча, были пущены по ветру уничтожения, и никого не осталось в живых на земле Хорасана, а их дома и жилища были затоплены водой, чтобы от них не осталось и следа. Как говорится в известной пословице, «волка нужно учить сшивать, а разрывать он хорошо умеет и сам». И [монгольская] армия так убивала и грабила всех, кто попадался ей на пути; и они, выйдя из Бадгиса, помчались со скоростью огня.
Они проделали половину пути, когда Тайир-бахадура настигло известие, что Кул-Болат разбил Карачу и изгнал его из Хорасана и что теперь тот отбыл в Систан [1375], где укрылся в крепости. Тайир-бахадур проследовал туда и осадил город; но потребовалось два года усилий и напряжения, прежде чем он захватил его. После того он отправил из Систана к Чин-Темуру, чтобы сообщить, что ярлыком Каана управление Хорасаном было возложено на него и что Чин-Темуру следует отказаться от своей власти над ним. Чин-Темур отвечал, что сообщения о мятеже жителей Хорасана были ложными и что за этими сообщениями стояли личные интересы. Как за грехи Карачи столько земель и людей могли испить из чаши уничтожения и как можно было во второй раз бесцельно разорять край, на восстановление которого потребовались годы тяжелого труда? Он также пошлет гонца доложить о том, как обстоят дела, и вопрос будет решен согласно полученным приказам. Но до того он, Чин-Темур, не позволит причинить никакого вреда никому из жителей этих мест. Посланники Тайира вернулись разгневанные и разочарованные.
Чормагун, с своей стороны, разослал гонцов с приказанием Чин-Темуру и вышеупомянутым эмирам явиться к нему со своими войсками и оставить управление Хорасаном и Мазендераном Тайир-бахадуру. Но разве может тот, кто хоть день был эмиром, /222/ вновь стать мелкой сошкой? Разве может человек, вершивший важные дела, унизиться до исполнения обязанностей холопа? И разве может господин стать слугой? Чин-Темур стал советоваться с друзьями о том, как отвратить такой удар, и было решено, что Кул-Болат, бывший одним из доверенных слуг Императора Лица Земли, отправится [ко двору], взяв с собой нескольких эмиров Хорасана, уже заявивших о своей покорности. Тем временем мелик Баха ад-Дин из Сулука [1376], велел своему брату выйти из крепости и согласился покориться при условии, что, когда он выйдет из крепости, его отправят к Каану. Это согласовывалось с их собственными планами. Чин-Темур вернулся из Мазенедерана, и большая часть городов Хорасана, услыхав о подчинении эмиров Сулука, сами заявили о своей покорности, а те, за полы одежды которых цеплялась Смерть и кто не пришел с изъявлением покорности, были уничтожены все до одного. И когда мелик Низам ад-Дин [1377] вновь прибыл в крепость, мелик Баха ад-Дин отправился в путь. Когда он прибыл к Чин-Темуру, последний оказал ему всевозможные почести; и от Мазенедерана был назначен исфахбад Нусрат ад-Дин из Кабуд-Джамы [1378]; и они вместе с Кул-Болатом отправились ко двору. (Это события имели место в 630/1232-1233 году.) Поскольку эти двое были первыми, кто явился от земель, расположенных к западу от Трансоксании, Каан был очень обрадован и приказал устроить пир, и празднество не продолжалось много дней без перерыва. И по этой причине он удостоил Чин-Темура и Кул-Болата всевозможных милостей, говоря: «За все время, прошедшее с тех пор, как Чормагун пошел и завоевал столько великих стран, он не прислал нам ни одного мелика, в то время как Чин-Темур, несмотря на небольшую протяженность своих земель и малые возможности оказал нам такую услугу. Мы одобряем его поступок и решительно вложили в его руки бразды правления Хорасаном и Мазендераном. Пусть же Чормагун и другие эмиры /223/ снимут с себя эти полномочия». И он сделал Кул-Болата соправителем Чин-Темура и пожаловал исфахбаду должность мелика над всеми землями от границы Кабуд-Джамы и далее, за Астарабад, назначив в то же время мелика Баха ад-Дина меликом Хорасана, [т. е.] [1379] Исфараина, Джувейна, Джаджарма, Джурбада [1380] и Аргияна [1381] — тех мест, из которых тогда состоял Хорасан [1382]. Каждому из них он дал золотую пайцзу и грамоту с алой тамгой; и он проявил милосердие и сочувствие к жителям Хорасана и пощадил тех, кто остался в живых. И милостью Всевышнего — ибо «что откроет Аллах людям из Своей милости, — для этого не будет удерживающего» [1383] — Хорасан заботами и попечением Чин-Темура и благодаря смирению покойного, оплакиваемого всеми мелика Баха ад-Дина пережил удары Судьбы; и те немногие из людей, что благодаря резвости своих ног избежали тысячи несчастий и спасли от меча свои головы, пройдя через тысячу ловушек и испытаний в надежде выжить, покорились теперь воле Провидения и склонили свои шеи перед вращающимися Небесами.
Чин-Темур, утвержденный в своей должности ярлыком, назначил Шараф ад-Дина [1384], поскольку тот был самым старшим, везиром, представлявшим Бату. Он также назначил моего отца сахиб-диваном; и каждый из остальных эмиров отправил в диван битикчи представляющего кого-то из принцев. Восстановив положение дивана, он снарядил Коргуза с посольством ко двору Каана и послал с ним моего отца. Он [1385] оставил покойного Низам ад-Дина своим заместителем в диване и отправился в путь. Когда он [1386] прибыл к Каану, последний, узнав кем был каждый из них, расспросил Коргуза о положении в провинции. Тот сообщил то, что хотелось бы услышать Императору; и Каан одобрил и манеру изложения, и суть его отчета. Он также проявил благосклонность к моему отцу и дал ему пайцзу и ярлык с алой тамгой. /224/ Кроме того, он пожаловал ему должность сахиб-дивана тех земель (mamālik); и мой отец и впоследствии удостаивался знаков милости и благоволения.
Когда они возвратились из орды, исполнив свои желания, Чин-Темур скончался, так и не получив чинов и богатства. Его смерть случилась в 633/1235-1236 году.
[XXVII] О НОЗАЛЕ
Когда Чин-Темур скончался, Императору Мира Каану было послано известие о его смерти, и был издан указ, которым его преемником назначался Назал, старый монгол [1387] более ста лет от роду. В соответствии с этим указом эмиры, писцы дивана и министры (aṣḥāb) перебрались из дома Чин-Темура в лагерь Назала, где диван вновь возобновил свою работу. Шараф ад-Дин отбыл ко двору Бату, а Коргуз, как обычно, ездил взад и вперед [от одной орде к другой].
Именно в этот момент мелик Баха ад-Дин вновь собрался ко двору Каана вместе с Махмуд-Шахом из Сабзавара, чтобы разрешить спор, возникший по поводу Байхака, а также рассмотреть некоторые другие вопросы. Баха ад-Дин изложил Каану свое дело, и тот решил, что в отсутствие противной стороны по нему нельзя принять никакого окончательного решения. Ему следовало вернуться назад и приехать еще раз, вместе со своими противниками, чтобы это дело было окончательно расследовано. И вновь был издан и передан с меликом Баха ад-Дином ярлык, утверждающий в должности моего отца.
