В конце концов Нозал и Кул-Болат вынуждены были согласиться на его отъезд, и мелик Баха ад-Дин с Махмуд-Шахом и некоторыми другими вельможами Хорасана отправились вместе с ним. Они говорили о существующих налогах, способах оценки стоимости земли и переписи в провинциях, и особенно в Хорасане и Мазендеране, и о непогашенных задолженностях. Хотя Чинкай оказывал предпочтение Коргузу, Данишманд-Хаджиб и некоторые другие желали передать власть сыну Чин-Темура. Когда собрались все первые люди Хорасана, а с ними и Коргуз, Чинкай, который был на его стороне, дождался возможности переговорить [с Кааном] с глазу на глаз и сказал: «Первые люди Хорасана выбирают Коргуза». Каан отвечал: «Тогда, наверно, можно издать ярлык, в котором будет сказано, что в качестве испытания мы поручаем ему установить (istikhrāj) размеры урожая за столько лет и сколько укрыто каждым человеком; ему также надлежит провести перепись; и никто не должен мешать ему. Когда он вернется, выполнив это поручение, мы будем знать, что делать».
Получив эту грамоту Коргуз покинул орду подобно ястребу, упавшему с неба, и в короткое время прибыл в Хорасан и Мазендеран, где велел зачитать ярлык. Затем, вызвав к себе секретарей и чиновников, он занялся государственными делами. Что касается Нозала, то он был простым человеком, немощным от старости и неспособным постоять за себя; а если Куб-Болат, мудрый и опытный человек, пытался высказать какое-либо замечание, он совал ему в лицо ярлык и говорил: «В указе записано, что никто не должен мешать моей работе. Как же ты можешь что-то решать в этом деле?» Это был окончательный ответ, и Кул-Болат не участвовал в том, чем он занимался. А что до Нозала, то хоть согласно содержанию ярлыка он и был отстранен от дел, тем не менее оставался на своей должности.
Коргуз привел в порядок дела Хорасана и Мазендерана и обеспечил защиту имущества жителей. И повсюду он собрал подарки, достойные Императора. Он провел новую перепись и пересмотрел размер налогов. /230/ Он открыл мастерские и установил равенство и справедливость между людьми. Ни один смертный не мог теперь прикоснуться к воде, не заплатив за нее, и алчные барышники потеряли возможность наживы. Способные и мудрые были возвышены над глупыми и невежественными; и возродилась надежда на то, что эта земля [вновь] будет процветать.
В то время из орды Бату прибыл Шараф ад-Дин. Теперь, когда у власти находился Коргуз, он и некоторые другие лишились всякого влияния, а кое-кто, например министры Чин-Темура, были отправлены в отставку и пребывали в оковах забвения. Тогда они стали воздействовать на Эдгу-Темура [1394], старшего сына Чин-Темура, говоря, что должность отца должна доставаться сыну и что если он сейчас не попытается захватить власть, в дальнейшем, когда позиции Коргуза усилятся, его будет труднее сместить. Эдгу-Темуру следовало сделать решительный шаг, пока Коргуз не упрочил свое положение в стране, и доложить о его деятельности двору Каана. Тогда Эдгу-Темур назначил Тонкуза [1395] и послал его ко двору со всевозможными лживыми и клеветническими обвинениями. Некоторые из тех, кто старался очернить Чинкая, воспользовались его отсутствием и передали эти обвинения Кану, и в результате эмир Аргун, Курбака [1396] и Шамс ад-Дин Камаргар были назначены расследовать /231/ это дело.
Когда Коргуз узнал о посылке гонца, он также завершил приготовления и отправился [ко двору], назначив моего отца, сахиб-дивана, управлять вместо него подвластными ему землями. Когда он достиг Фанаката, ему повстречались посыльные, явившиеся расследовать его дело. Когда Коргуз отказался вернуться, как они ему посоветовали, Тонкуз вступил с ним в перебранку и так себя повел, что они схватились один с другим, и он выбил Коргузу зубы. Ночью Коргуз оправил ко двору Темура, чтобы тот показал там его залитую кровью одежду. После этого он был вынужден повернуть назад. Когда он добрался до своего дома, монгольские эмиры, в том числе Кул-Болат, Эдгу-Темур и Нозал, собрались все вместе и палками прогнали битикчи, меликов и министров (aṣḥāb) из дома Коргуза и привели их в свой собственный лагерь, где начали проводить расследование.
Коргуз, ожидая возвращения Темура-Ельчи [1397], тянул время и давал уклончивые ответы, но некоторые безрассудные храбрецы из Мазендерана и других мест, не заботясь о собственной безопасности и не думая о последствиях, стали делать нелепые заявления. На другой день Темур-Ельчи, пробыв в пути сорок пять дней, достиг Султан-Дувина [1398] возле Астарабада по другую сторону Каракорума. Всем было велено явиться ко двору и не проводить никаких дознаний на месте: Император очень разгневался, увидав окровавленную одежду Коргуза.
Сторонника Коргуза освободили меликов и министров из лагеря Эдгу-Темура, и люди Эдгу-Темура вскочили на коней и палками загнали их назад. Одним словом, чиновники находились в затруднительном положении: если они поддерживали Коргуза, то подвергались нападкам посланников, если же поддерживали с ними добрые отношения, то имели все основания опасаться Коргуза. Шараф ад-Дин ночи проводил с Эдгу-Темуром, а днем поддерживал /232/ Коргуза.
Коргуз послал своим врагам сообщение о том, что Темур-Ельчи возвратился, и потребовал, чтобы они явились, чтобы услышать новый ярлык. После этого, не дожидаясь их ответа, он вскочил на коня и поехал к себе домой, откуда отправился ко двору с несколькими первыми людьми Хорасана, которые пользовались его доверием и были здравомыслящими и дальновидными людьми.
Когда его противники узнали о его отъезде, они тоже не смогли оставаться на месте; и Кул-Болат и Эдгу-Темур отправились в путь в сопровождении нескольких сплетников и доносчиков. Все вместе они отправились в Бухару, где ее мелик, Саин-Мелик-Шах, принял их в своем доме. Кул-Болат вышел наружу помочиться. А в передней, в углу, находились несколько федави, уже некоторое время поджидавших его в Бухаре. Когда он вышел, они закололи его и нескольких людей, бывших с ним, и Кул-Болат был убит.
Он был главарем и опорой этой партии. Их дух был сломлен его смертью, и они находились в смущении и замешательстве, ибо в своем ребячестве они бросили войлок бедствия в воду и не могли теперь вытащить его на берег. Однако, прибыв в орду, они [1399] вначале разбили палатку, сделанную Чин-Темуром. Каан вошел в нее и сел на трон, и они начали пировать и веселиться. Каан поднялся, чтобы [выйти] помочиться. Когда он шагнул через порог, налетел порыв ветра и сорвал палатку, и подпирающий ее шест, падая, ударил одну из его наложниц. И этот ветер стал пожаром, уничтожившим урожай благополучия Эдгу-Темура, и его достоинство пало на землю унижения. Каан приказал разобрать палатку и отдать ее слугам и погонщикам верблюдов. Через неделю они [1400] разбили палатку, сделанную Коргузом, и в ней были сложены все подарки и дары, принесенные им в качестве подношения. /233/ В тот день веселость Каана удвоилась, и Коргуз одержал победу, а его враги потерпели поражение. Среди подарков был пояс [1401], усыпанный камнями ауз [1402], которые еще называют желчным камнем [1403], придуманный и изготовленный самим Коргузом и совершенно бесценный. Увидав его, Каан из любопытства опоясался им. И случилось так, что у него была опухоль (? imtilā’) на том месте, и она исчезла. Он счел это добрым знаком и сказал: «Сделай еще один, подобный этому». И он сказал Эдгу-Темуру: «Почему ты со своим отцом не делал тансук [1404] (т.е. необычные или редкие вещи)?»
