сверлили его сверлом — в общем, применили все возможные пытки. Однако Санъэмон даже не пошевелился и не изменился в лице. В довершение всего ему раскроили спину, согнули пополам и поливали кипящим соевым соусом, пока он не умер.
Завещание Такуми Накано
Такуми на смертном одре собрал вокруг себя всю свою семью и сказал: «Готовя себя к служению, вассал должен иметь в виду три вещи: повиновение, верность долгу и готовность умереть, когда потребуется».
История о том, как Итиэмон Куно получил повышение по службе
Итиэмон показал себя на службе исключительно полезным, и его светлость Кацусигэ уже давно собирался дать ему повышение, но из-за того, что Итиэмон имел плохие отношения с мондо [283], никак не мог исполнить свое желание. Однако, услышав, что Кацусигэ хочет посетить Итиэмона в его доме, мондо сказал его светлости: «Итиэмон — хороший самурай. Надо бы повысить его, воспользовавшись случаем». Его светлость был очень обрадован, тут же призвал к себе Итиэмона и объявил ему о повышении с такими словами: «Я вздохнул с облегчением, узнав, что мондо изменил о тебе свое мнение. Ты должен его поблагодарить».
Обрадованный Итиэмон немедленно направился в дом мондо, чтобы выразить глубокую признательность за поддержку его повышения по службе и за то, что мондо выделил ему триста татами для приема свиты его светлости, который побывал у Итиэмона. Выслушав Итиэмона, слуга мондо передал его слова хозяину. Тот принял посетителя с такими словами: «Я поддержал твое повышение, потому что ты верой и правдой служишь господину. А раз он собрался в поездку, я отправил тебе татами. Однако наши отношения мы с тобой не уладили. Так что отправляйся домой и больше сюда не являйся. А татами ты должен вернуть». И мондо тут же отправил своих людей забрать одеяла.
Позже, когда мондо лежал на смертном одре, он призвал к себе Итиэмона и сказал: «По правде говоря, ты очень ловкий малый, но слишком самоуверенный и заносчивый. Поэтому я всю жизнь с тобой ссорился, сдерживая в тебе эти качества. Вот умру, и никого не останется, кто мог бы это делать. Поэтому уступай людям, так ты принесешь пользу господину».
Итиэмон вернулся домой, проливая слезы благодарности.
Как ответил Сёэмон Утида [284] по поводу кайсяк у
Однажды несколько человек собрались в приемном покое главной башни замка. Один из присутствовавших обратился к Сёэмону с такими словами: «Говорят, ты учитель фехтования, мастер биться на мечах. Но по тому, как ты себя держишь, ты так себе учитель. Если бы тебе пришлось стать кайсяку, ты бы по темени рубанул, не иначе». — «Ты ошибаешься. Давай я проведу тушью линию на твоей шее и покажу тебе, как точен мой удар», — сказал Сёэмон.
Что сказал ронину Рокуродзаэмон Нагаяма
Рокуродзаэмон, путешествуя по дороге Токайдо [285], следовал через Хамамацу [286] и у постоялого двора встретил нищего, просившего милостыню. Нищий подошел к паланкину, в котором сидел Рокуродзаэмон, и сказал: «Я ронин из Этиго [287]. У меня кончились деньги, я бедствую. Мы оба самураи, я буду очень благодарен за помощь». Рокуродзаэмон разгневался: «Какая наглость заявлять, что мы оба самураи. Я бы на твоем месте распорол себе живот. Сделай это здесь, чем позориться и выпрашивать деньги». Попрошайка удалился ни с чем.
* * *
Одного человека попросили исполнить роль кайсяку при сэппуку. После удара его меча голова самоубийцы повисла на лоскуте кожи. Присутствовавший при этом мэцукэ заметил: «Не чисто сработано». Эти слова разозлили кайсяку. Он схватил голову, перерезал кожу, на которой она висела, высоко поднял и воскликнул: «На, смотри!» Все застыли при виде этой сцены.
Эту историю рассказал господин Сукээмон.
В прошлом были случаи, когда отрубленная голова отлетала в сторону наблюдавших за сэппуку инспекторов. Поэтому считалось, что лучше, если голова останется висеть на коже. В наше время, однако, принято думать, что после удара мечом голова должна отделиться от тела.
Человек, которому довелось отрубить пятьдесят голов, говорил: «От шеи зависит. Ее бывает так же трудно разрубить, как туловище. Первые две-три головы рубятся легко, вообще ничего не чувствуешь. Но на четвертой-пятой рука начинает ощущать сопротивление. Так или сяк, но дело очень важное, и, чтобы не оплошать, надо каждый раз рассекать шею так, будто хочешь разрубить землю».
За что можно извинить Дзидзаэмона Исии
Когда его светлость вернулся в Сагу, в Эдо, в резиденции, на хозяйстве оставили Дзиндзаэмона Исии, где он вместе с Мокуносукэ Исии предавался азартным играм. В результате Мокуносукэ проиграл ему оба своих меча — и длинный, и короткий. Об этом стало известно, и обоим игрокам было приказано совершить сэппуку. К смерти приговорили и Кихэя Мацуно, стража жилых покоев его светлости. Он был казнен в Эдо. Его отца Дзюродаю с позором уволили со службы. В свое время он привез сына на службу в столицу сёгуната.
Дзиндзаэмона отвезли в Сагу и после допросов посадили в тюрьму. Он подробно рассказал старшим вассалам его светлости о своем проступке и заявил: «За то, что я совершил, я оказался в тюрьме, и мне больше ничего не остается, как дожидаться смерти. Но я ни о чем не жалею. Одно досадно: люк в сливном желобе моей камеры заперт на цепь. День и ночь меня гложет мысль, что кто-то думает, будто самурай в таком положении, в котором оказался я, может попытаться убежать через эту дырку».
Кахэйдзи Фудзии навестил Дзиндзаэмона в храме, где тот должен был совершить сэппуку. Как он рассказывал, они выпили сакэ на прощание. Дзиндзаэмон попробовал кусочек таро [288] и тихо проговорил: «Нет. Еще вывалится изо рта». — «Чего ему вываливаться?» — удивился Кахэйдзи. «В глотку не лезет. Отлетит моя голова, он и вывалится. Малоприятная получится картина», — сказал Дзиндзаэмон. Он бросил едва надкушенный кусок и признался Кахэйдзи: «Люди со мной считались, уважали, а ведь если подумать, то человечек я трухлявый. Хотелось бы, чтобы кайсяку сразу нанес свой удар и чтобы люди не видели, если я стану извиваться и корчиться от боли. Говорят, настоящий воин не пугается лика смерти. Я думал, что со мной будет так же. До сегодняшней ночи, пока я не оказался здесь. Во мне что-то изменилось, и это вызывает у меня досаду».
Роль кайсяку взял на себя Садасукэ Оцука. Дзиндзаэмон вел себя достойно до самого конца.
Когда Сёун Симомура прибыл в замок, его светлость Наосигэ сказал ему: «Я очень рад, что Ихэита [289]
