Когда объявили волю госпожи, толпа возликовала. Люди опустились на колени и низко поклонились вдове полководца. Затем они схватили Чжан Цзюня и поволокли его к озеру. Один били злодея кулаками, другие пинали ногами. Началась свалка.
— Остановитесь, люди! — крикнул один из участников расправы, выбираясь из толпы. — Мы все хотим отомстить злодею! А что получается? Одни колотят, а другим и подступиться невозможно! Давайте выведем его на открытое место, каждый по очереди будет подходить, называть свои обиды и кусать подлеца. Согласны?
— Согласны! — зашумела толпа.
Чжан Цзюня притащили на поляну и привязали к дереву.
Один за другим к нему подходили обиженные:
— Проклятый злодей, ты за что отнял у меня жену?
— Грабитель, почему ты отобрал у меня землю?
— Мерзавец, за что ты своими кознями довел до смерти моего отца?
И каждый зубами выдирал кусок мяса из тела преступника. Наконец, когда люди утолили жажду мести, Ню Гао приказал отрубить осужденному голову и выставить ее на шесте у ворот гробницы.
После этого казнили Цинь Си, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Их головы положили в ряд перед могилой Юэ Фэя, совершили возлияние жертвенного вина и сожгли бумажные деньги.
А в это время ко двору прибыл срочный доклад, в котором сообщалось:
«Полчища чжурчжэней движутся на Чжусяньчжэнь. Положение опасное, просим поскорее прислать подкрепление».
Чжан Синь представил доклад императору. Сяо-цзун вызвал Юэ Лэя и пожаловал ему звание великого юаньшуая Северного похода. Ню Гао получил должность главного инспектора войск, Чжугэ Цзинь — должность военного наставника, а всем остальным военачальникам были обещаны награды и повышения после того, как они совершат подвиги.
Юэ Лэй поблагодарил государя, попрощался с ним и покинул дворец, а на следующий день выступил в поход.
Об этом написаны такие стихи:
Вы, братья, выполнили долг:
Невинные отомщены!
Пожаловал вам государь
Не зря высокие чины!
Так пусть на севере страны
Победой кончится война.
Вы оправдаете в боях
Святых цилиней имена!
Повременим пока рассказывать о том, как Юэ Лэй вел войско навстречу врагу. Вернемся лучше к Дун Сяню, который когда-то обосновался в горах, а потом вместе с Чжан Сяном перешел на сторону Юэ Фэя.
Когда он уходил из родных мест, его жена, урожденная Цянь, осталась в деревне у подножья гор Цзюгуншань. С нею жил ее малолетний сын Дун Яо-цзун. Впоследствии, когда Дун Сянь погиб, Юэ Фэй часто посылал им деньги на пропитание.
Время летело незаметно, Яо-цзун вырос и стал настоящим богатырем. Лицо у него было черное, как закопченное дно котла, и силой он обладал необыкновенной. Излюбленным его оружием был трезубец весом в сто десять цзиней.
Односельчане боялись Яо-цзуна и за глаза называли его Затаившимся тигром.
Однажды юноша развлекался в кругу своих сверстников, как вдруг кто-то случайно упомянул о гибели Юэ Фэя. Эти слова до глубины души потрясли Яо-цзуна. Он собрался в дорогу, простился с матерью и отправился в Линьань мстить за юаньшуая.
Через несколько дней юноша добрался до гор Лефын. Начинало смеркаться. Надо было позаботиться о ночлеге, и он ускорил шаги.
Вдруг навстречу ему из леса вышел высокий молодой человек лет двадцати, с лицом желтым, как глина. На нем был синий халат с узкими рукавами, шелковая повязка, легкие сандалии; в руке — дубинка.
— Плати за дорогу! — грозно рявкнул он.
— Что?
— Плати за дорогу, говорю!
Яо-цзун рассмеялся:
— С каких это пор дорога стала твоей?
— Все дороги в Поднебесной — мои! Не заплатишь — не пройдешь!
— А не кажется тебе, что требовать с меня деньги все равно что дразнить тигра? — усмехнулся Яо-цзун, — Не хочешь уходить, могу угостить трезубцем!
Юноша поднял оружие. Взбешенный его упрямством, противник двинулся на него, размахивая дубинкой. Много раз сходились они в поединке, но никто не мог взять верх.
«Неплохо дерется малый, — мне бы его в помощники», — подумал Яо-цзун и, отразив очередной удар, крикнул:
— Послушай, друг! Мы уже долго бьемся, а я так и не узнал твоего имени.
— Мне таиться нечего! Я — Ван Бяо. Тигром, сокрушающим горы, прозвали меня за мою силу!
— И тебе, богатырь, не совестно заниматься грабежом, вместо того чтобы совершать подвиги во славу государства?
— Не болтай зря! — заревел Ван Бяо. — Неужели ты думаешь, что сын соратника Юэ Фэя способен стать разбойником? Я никого не граблю! Просто попросил у тебя денег на дорогу до столицы.
— Так ты говоришь, что твой отец служил у юаньшуая Юэ Фэя? — спросил Яо-цзун. — Как его звали?
— Моего отца знают все — его звали Ван Хэн!
— Вот оно что! — воскликнул пораженный Яо-цзун. — А я сын Дун Сяня, по прозвищу Железное Лицо.
Ван Бяо опустил дубинку.
— Так это вы, господин Дун! Простите меня. Одного не пойму, как вы сюда попали?
Молодые люди рассказали друг другу о своих приключениях и побратались. Добравшись до ближайшей деревни, они заночевали на постоялом дворе, а на следующий день вместе продолжали путь. Когда они дошли до хребта Девяти драконов, вдруг загремели гонги, и на дорогу из соснового бора выскочили разбойники.
— Платите за проезд! — закричали они.
— Брат Ван, гляди-ка, твои внуки явились! — поддел Яо-цзун своего спутника.
Ван Бяо рассмеялся.
— Эй, сукины дети! У меня тоже нет денег! Если у вас есть, несите — да поживее!
— Что за напасть? Несколько дней подряд попадаются одни голодранцы! Ладно, нет денег — заберем одежду!
Разбойники набросились на путников. Взбешенный Ван Бяо дубинкой сбил сразу семерых, а Дун Яо-цзун трезубцем сразил четверых. Остальные повернули назад.
— Гляди, брат Ван, они бегут в горы! — кричал опьяненный победой Дун Яо-цзун. — У них там, должно быть, главарь есть! Давай у него позаимствуем на дорожные расходы!
— Правильно, брат! — одобрил Ван Бяо.
Не успел он это сказать, как с горы верхом на белоснежном коне спустился белолицый богатырь с густыми бровями, приплюснутым носом и толстыми губами, со свисающими до плеч ушами, облаченный в белый, расшитый цветами шелковый халат. Серебряный шлем венчал его голову.
— Эй, дикари, вы откуда явились? — грозно крикнул он. — Как посмели поднять руку на моих воинов?!
Дун Яо-цзун молча поднял трезубец, богатырь в ответ угрожающе потряс алебардой. Долго они сражались. Наконец Ван Бяо не вытерпел и бросился на помощь товарищу. Но и вдвоем они не могли одолеть противника и обратились в бегство.
— Мы с тобой никогда не враждовали, зачем же ты нас преследуешь? — кричали они.
Молодой воин остановился.
— Тогда рассказывайте, куда едете? Не расскажете — прощайтесь с жизнью!
Дун Яо-цзун охотно рассказал о себе и своем спутнике. Воин сразу убрал алебарду, соскочил с коня и с улыбкой сказал:
— Простите, я не знал, что это вы, братья! Я сын Ян Цзай-сина, зовут меня Ян Цзи-чжоу. Мой отец, который служил юаньшуаю, погиб от стрел чжурчжэней в речке Сяошанхэ, когда я был еще совсем мал. А недавно умерла моя мать, и я решил идти к юаньшуаю. Однако и его погубили предатели! Тогда я собрал воинов моего отца и ушел в горы. Как я рад, что встретился с вами! Идемте ко мне, посоветуемся, что делать!
Прибыв в лагерь Ян Цзи-чжоу, юноши рассказали друг другу о своих приключениях и стали советоваться, как быть дальше.
— В столице много войск, — сказал Ян Цзи-чжоу. — Втроем мы ничего не сделаем и неизбежно погибнем. Поживите у меня, братья, соберем войско, накопим провианта, а там и в поход…
Так они и сделали.
В один прекрасный день, когда молодые люди вели непринужденную беседу, дозорные доложили:
— По дороге проходит обоз. Видимо, из столицы везут каких-то преступников.
— Я разузнаю, кто они, — вызвался Ван Бяо.
Он спустился с горы — по дороге и вправду двигалась длинная процессия арестованных.
— Платите деньги, — крикнул Ван Бяо.
У охранников от страха душа ушла в пятки. Они упали на колени и в ужасе взмолились:
— Великий ван, мы не купцы, а служители из ведомства наказаний! Мы сопровождаем на юг преступников.
— Молчите! — крикнул Ван Бяо и приказал своим людям: — Отведите их всех на гору!
В лагере Ван Бяо сказал Ян Цзи-чжоу.
— Сейчас мы устроим свой суд над преступниками. Если их осудили несправедливо, всех отпустим, а чиновников перебьем.
— Нас осудили несправедливо! — зашумели арестованные.
Чиновники упали на колени и взмолились:
— Не губите нас, великий ван! Мы везем родственников предателей! Вот это дочь Цинь Гуя, а это дети и жены Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня. Возьмите бумагу, в ней все записано.
