Лопе де Вега - Том 1

Фуэнтус Овехунский. Помни.

В нем оказалось много силы.
Но все же, милая сеньора,
Кто был убийцей командора?

Фуэнте Овехуна, милый.

Кто, кто?

Что спрашивать напрасно?
Ты знаешь сам, кто это был.

А я? Чем я тебя убил?

Тем, что люблю тебя так страстно.

Я не ждала увидеть вас
И очень счастлива, сознаюсь.

Я вашим взором озаряюсь,
Как новой славой, всякий раз.
На Португалию дорога
Проходит здесь недалеко.

Когда нам хочется, легко
И в сторону свернуть немного.

Скажите, как дела в Кастилье?

Там всюду мир и тишина.

Причина этому ясна:
Где вы — там счастье и обилье.

Магистр великий Калатравы,
Сейчас прибывший, хочет знать,
Дозволено ль ему предстать
Пред властелинами державы.

Я рада повидаться с ним.

В боях мы убедились сами,
Что хоть и молод он годами,
Зато душой неустрашим.

Дозвольте к царственному трону,
Достойному бессмертной славы,
Припасть магистру Калатравы,
Родриго Тельесу Хирону.
Я сознаюсь, что заблуждался
И что, приняв дурной совет,
Ступил на вредоносный след
И с вашим правом не считался.
Меня на путь сопротивленья
Фернандо дерзостно увлек.
Я был неправ. У ваших ног
Всепреданно прошу прощенья,
И, если я его достоин
И эту милость получу,
Я вам навек себя вручу,
Чтоб вам служить, как верный воин.
Я докажу у стен Гранады,
Куда вы движетесь войной,
Что этот меч мой боевой
Разить умеет без пощады.
Чуть он сверкнет, суров и страшен,
Дробя кольчуги и щиты,
Мои багряные кресты
Взовьются над зубцами башен.
Пятьсот и более солдат
Со мною вместе выйдут в поле,
И я клянусь, что вашей воле
Служить до смерти буду рад[104].

Родриго, встаньте. Ваш приход
Отраден нам, и вы у нас
Желанный гость во всякий час.

Вы — облегченье всех невзгод.

Я в равной мере оценила
И речи ваши и дела.

Да не умолкнет вам хвала,
Эсфирь и Ксеркс[105], краса и сила!

Судья, в мятежное селенье
Наряженный вести допрос,
Вернулся и отчет привез
На ваше благоусмотренье.

Без вас нет мудрых приговоров.

Сеньор! Не будь я ваш вассал,
Я б этим людям показал,
Как убивают командоров.

Напрасно это вас тревожит.

Забота эта в должный час,
Надеюсь, ляжет и на вас,
Когда мне в том господь поможет.

Осуществляя приказанье,
В Фуэнте Овехуне я,
Как вами посланный судья,
Со всем усердьем вел дознанье.
Я, прилагая труд великий,
Виновных тщательно искал —
И ни листа не исписал,
Не добыл ни одной улики.
Там все, от стара и до юна,
Со стойкостью душевных сил,
Когда их спросишь, кто убил,
Твердят: «Фуэнте Овехуна»,
Я триста человек подряд
Пытал упорно и сурово,
И, честное даю вам слово,
Все только это говорят.
Десятилетних малышей
На дыбу вздергивал. Ни лаской,
Ни обольщеньем, ни острасткой
Не вытянул других речей.
И так как это преступленье
Нет больше способов раскрыть,
Вам надо или всех простить,
Иль перевешать все селенье.
Они толпой собрались тут,
Чтоб мой отчет удостоверить.
Вы лично можете проверить.

Когда пришли, то пусть войдут.

Так это наши короли?

Те, что в Кастилье полновластны.

По-моему, они прекрасны.
Господь им счастия пошли!

И это всё — бунтовщики?

Народ Фуэнте Овехуны
Спасенья ждет от злой фортуны
Под сенью царственной руки.
Неслыханные притесненья,
Которыми нас с давних пор
Терзал покойный командор,
Его обиды и глумленья —
Виной случившейся беде.
Он грабил нас, ничем не сытый,
Девиц насиловал, защиты
Не находили мы нигде…

Крестьянку эту молодую,
Которую мне бог судил
И этим так благословил,
Что я над всеми торжествую,—
Как только я на ней женился,
Он, раньше, чем настала ночь,
Как бы невольницу, точь-в-точь,
Угнать в свой дом не постеснился.
И если б чести соблюсти
Моя гордячка не сумела,
Тогда не ясное ли дело,
Что бы могло произойти?

Не время ль выступить и мне?
Коль будет ваше разрешенье,
Я вас повергну в изумленье
Рассказом о моей спине.
Когда я вздумал защитить
Девицу от людей сеньора,
Которую пятном позора
Они хотели осквернить,
Сей злонамеренный Нерон[106]
Велел мне так отделать спину,
Что в резаную лососину
Мой тыл казался превращен.
Не пожалев моих литавр,
В них так усердно били трое,
Что кожа их теперь сплошное
Нагроможденье конских тавр.
Мне больше стоило леченье,—
Хотя масличный порошок
Мне основательно помог,—
Чем стоит все мое именье.

Сеньор! Мы быть хотим твоими.
Ты — прирожденный наш король.
Твой герб прибит, — уж ты позволь,
У нас над брусьями дверными.
Для нас твои законы святы.
Ты милосерд и справедлив,
И ты признаешь, рассудив,
Что мы ни в чем не виноваты.

Раз нет улик, чтобы судить,
То неуместно наказанье,
И, как ни тяжко злодеянье,
Его приходится простить.
И, раз таков ваш приговор,
Село за мною остается,
Пока, быть может, не найдется,
Чтоб вами править, командор.