151 Так, в робких мыслях, шёл я вдоль утёса.
Круг пятый (окончание)1 Терзаемый огнём природной жажды,
Который утоляет лишь вода,
Самаритянке данная однажды,[842]
4 Я, следуя вождю, не без труда
Загромождённым кругом торопился,
Скорбя при виде правого суда.
7 И вдруг, как, по словам Луки, явился
Христос в дороге двум ученикам,
Когда его могильный склеп раскрылся, —
10 Так здесь явился дух,[843] вдогонку нам,
Шагавшим над простёртыми толпами;
Его мы не заметили; он сам
13 Воззвал к нам: «Братья, мир господень с вами!»
Мы тотчас обернулись, и поэт
Ему ответил знаком и словами:
16 "Да примет с миром в праведный совет
Тебя неложный суд, от горней сени
Меня отторгший до скончанья лет!"
19 "Как! Если вы не призванные тени, —
Сказал он, с нами торопясь вперёд, —
Кто вас возвёл на божии ступени?"
22 И мой наставник: "Кто, как этот вот,
Отмечен ангелом, несущим стражу,
Тот воцаренья с праведными ждёт.
25 Но так как та, что вечно тянет пряжу,[844]
Его кудель ссучила не вполне,
Рукой Клото намотанную клажу,
28 Его душа, сестра тебе и мне,
Не обладая нашей мощью взгляда,
Идти одна не может к вышине.
31 И вот я призван был из бездны Ада
Его вести, и буду близ него,
Пока могу руководить, как надо.
34 Но, может быть, ты знаешь: отчего
Встряслась гора и возглас ликованья
Объял весь склон до влажных стоп его?"
37 Спросив, он мне попал в ушко желанья
Так метко, что и жажда смягчена
Была одной отрадой ожиданья.
40 Тот начал так: "Гора отрешена
Ото всего, в чём нарушенье чина
И в чём бы оказалась новизна.
43 Здесь перемен нет даже и помина:
Небесного в небесное возврат
И только — их возможная причина.
46 Ни дождь, ни иней, ни роса, ни град,
Ни снег не выпадают выше грани
Трёх ступеней у заграждённых врат.[845]
49 Нет туч, густых иль редких, нет блистаний,
И дочь Фавманта в небе не пестра,
Та, что внизу живёт среди скитаний.[846]
52 Сухих паров[847] не ведает гора
Над сказанными мною ступенями,
Подножием наместника Петра.
55 Внизу трясёт, быть может, временами,
Но здесь ни разу эта вышина
Не сотряслась подземными ветрами.[848]
58 Дрожит она, когда из душ одна
Себя познает чистой, так что встанет
Иль вверх пойдёт; тогда и песнь слышна.
61 Знак очищенья — если воля взманит
Переменить обитель,[849] и счастлив,
Кто, этой волей схваченный, воспрянет.
64 Душа и раньше хочет; но строптив
Внушённый божьей правдой, против воли,
Позыв страдать, как был грешить позыв.
67 И я, простёртый в этой скорбной боли
Пятьсот и больше лет, изведал вдруг
Свободное желанье лучшей доли.
70 Вот отчего всё дрогнуло вокруг,
И духи песнью славили гремящей
Того, кто да избавит их от мук".
73 Так он сказал; и так как пить тем слаще,
Чем жгучей жажду нам пришлось терпеть,
Скажу ль, как мне был в помощь говорящий?
76 И мудрый вождь: "Теперь я вижу сеть,
Вас взявшую, и как разъять тенёта,
Что зыблет гору и велит вам петь.
79 Но кем ты был — узнать моя забота,
И почему века, за годом год,
Ты здесь лежал — не дашь ли мне отчёта?"
82 "В те дни, когда всесильный царь высот
Помог, чтоб добрый Тит отмстил за раны,
Кровь из которых продал Искарьот,[850] —
85 Ответил дух, — я оглашал те страны
Прочнейшим и славнейшим из имён,[851]
К спасению тогда ещё не званный.
88 Моих дыханий был так сладок звон,
Что мною, толосатом[852], Рим пленился,
И в Риме я был миртом осенён.
91 В земных народах Стаций не забылся.
Воспеты мной и Фивы и Ахилл,
Но под второю ношей я свалился.[853]
94 В меня, как семя, искру заронил
Божественный огонь, меня жививший,
Который тысячи воспламенил;
97 Я говорю об Энеиде, бывшей
И матерью, и мамкою моей,
И всё, что труд мой весит, мне внушившей.
100 За то, чтоб жить, когда среди людей
Был жив Вергилий, я бы рад в изгнанье[854]
Провесть хоть солнце[855] свыше должных дней".
103 Вергилий на меня взглянул в молчанье,
И вид его сказал: «Будь молчалив!»
Но ведь не всё возможно при желанье.
106 Улыбку и слезу родит порыв
Душевной страсти, трудно одолимый
Усильем воли, если кто правдив.
109 Я не сдержал улыбки еле зримой;
Дух замолчал, чтоб мне в глаза взглянуть,
Где ярче виден помысел таимый.
112 "Да завершишь добром свой тяжкий путь! —
Сказал он мне. — Но что в себе хоронит
Твой смех, успевший только что мелькнуть?"
115 И вот меня две силы розно клонят:
Здесь я к молчанью, там я понуждён
К ответу; я вздыхаю, и я понят
118 Учителем. "Я вижу — ты смущён.
Ответь ему, а то его тревожит
Неведенье", — так мне промолвил он.
121 И я: "Моей улыбке ты, быть может,
Дивишься, древний дух. Так будь готов,
Что удивленье речь моя умножит.
124 Тот, кто ведёт мой взор чредой кругов,
И есть Вергилий, мощи той основа,
С какой ты пел про смертных и богов.
127 К моей улыбке не было иного,
Поверь мне, повода, чем миг назад
О нём тобою сказанное слово".
130 Уже упав к его ногам, он рад
Их был обнять; но вождь мой, отстраняя:
«Оставь! Ты тень и видишь тень, мой брат».
133 "Смотри, как знойно, — молвил тот, вставая, —
Моя любовь меня к тебе влекла,
Когда, ничтожность нашу забывая,
136 Я тени принимаю за тела".
Восхождение в круг шестой. — Круг шестой. — Чревоугодники1 Уже был ангел далеко за нами,
Тот ангел, что послал нас в круг шестой,
Ещё рубец смахнув с меня крылами;
4 И тех, кто правды восхотел святой,
Назвал блаженными, и прозвучало
Лишь «sitiunt»[856] — и только — в речи той;
7 И я, чьё тело снова легче стало,
Спешил наверх без всякого труда
Вослед теням, не медлившим нимало, —
10 Когда Вергилий начал так: "Всегда
Огонь благой любви зажжёт другую,
Блеснув хоть в виде робкого следа.
13 С тех пор, как в адский Лимб, где я тоскую,
К нам некогда спустился Ювенал[857],
Открывший мне твою любовь живую,
16 К тебе я сердцем благосклонней стал,
Чем можно быть, кого-либо не зная,
И короток мне путь средь этих скал.
19 Но объясни, как другу мне прощая,
Что смелость послабляет удила,
И впредь со мной, как с другом, рассуждая:
22 Как это у тебя в груди могла
