Другой вдарил, она молвила:
«Не рябинушку секешь,
Секешь свою молоду жену!
А что веточки – то наши деточки».
Пришел сын да и к матери:
«Не мать ты мне, не сударыня,
Змея ты мне подколодная.
Свела ж ты мою молоду жену,
Сведи теперь меня!»
Один был сын у отца-матери,
И тот на службу пошел.
Он год служил, другой служил,
На третий год он домой пришел.
Мать сына встретила середи поля,
Сестра встретила середь улицы,
Жена встретила середь горницы.
Мать сыну стала жаловаться:
«Ах сын мой, сын мой, Сын любезный мой,
Жена твоя приказа не исполняла,
Коней всех твоих поморила,
Соколов твоих пораспустила,
Вино и мед расшинкарила,
Дитя, той сын, скончался».
Взял молодец саблю острую,
Срубил жене буйную голову
По самые плечи ее белые.
Пошел молодец во конюшенку —
Кони стоят, овес едят,
Стал молодец, призадумался.
Пошел молодец во сокольню свою
Соколы его подчищаются,
Стал молодец, призадумался.
Пошел молодец в погреба свои —
Вино у него запечатано.
Стал молодец, призадумался.
Пошел молодец в свою спаленку —
Дитя, сын его, в колыбели лежит.
«Бай, бай мое дитятко,
Съела тебя родная бабушка,
А моя родная матушка!»
Как князь Роман жену терял,
Терял-терзал, в реку бросал,
Во ту реку во Смородину,
Приехал к своему широку двору,
Встречает его дочь любимая,
Принимает из кареты за белы руки,
Стала у батюшки выспрашивать:
«Государь мой родной батюшко!
Куда ты девал мою матушку?»
– «Не плачь, не плачь, дочь любезная:
Пошла твоя матушка во высок терем
Белитися и румянитися,
Во цветное платье наряжаться».
Пошла княжна во высок терем,
Искать своей матушки родимыя:
Белилочки стоят не белены,
Румянечки и не тронуты,
Цветно платье на грядочке.
Идет княжна – как река льется:
«Государь ты мой родной батюшко!
Куда девал мою матушку?»
– «Не плачь, не плачь, дочь любимая,
Поехала матушка в чистое поле
Цветочки рвать, веночки вить».
Выходила княжна на крылечушко,
Закричала своим громким голосом
«Ах вы слуги мои, слуги верные!
Запрягайте скорее колясочку,
Повезите меня к матушке родимой,
Ах далече-далече во чистом поле
Цветочки рвать, веночки вить».
Приехала далече во чисто поле:
Цветочки стоят не сорваны,
А веночки не свиваны.
«Ах, нет моей матушки родимыя!»
Как билася княжна об сыру землю,
Она плакала громким голосом.
Над ней летал млад орел-птица,
Орел-птица, птица царская.
Спущался к ней на белы руки,
В когтях держал руку белую,
Руку белую, руку правую,
Со перстнями со алмазными.
Что взговорит орел-птица:
«Не плачь, не плачь, молода княжна,
Не ищи ты своей родной матери:
Как князь Роман жену терял,
Терял-терзал, во реку бросал,
Во ту реку во Смородину.
Вот твоей матушки права рука,
Со перстнями со алмазными!»
Приехала княжна к широку двору,
Восходила она во высок терем,
Она била руки о дубовой стол.
Услышал се батюшка родимой,
Бежит к княжие во высок терем:
«Ты о чем плачешь, дочь любимая?» —
«Государь ты мой родной батюшко!
За что погубил мою матушку?»
«Ах, свет моя дочь любезная!
Не я терял, не мои руки:
Потеряло ее слово противное.
Приведу я тебе матушку любезную».
Что возговорит молода княжна:
«Не желаю матушки любезныя,
Желала б свою матушку родимую!»
На заре было на зорюшке,
На заре было на утренней,
На восходе было солнца ясного,
На восходе денечка прекрасного,
Случилося младцу мимо саду ехати,
Мимо садику зеленого, мимо терему высокого,
Да случилось младцу в саду голос слышати:
Как муж-то жену журил-бранил и убить грозил,
Как жена-то мужа уговаривала:
«Ты муж, мой муж, ты законный друг!
Ты не бей меня рано с вечера,
Ты убей меня во глуху полночь:
Наши деточки будут крепко спать,
Ничего-то они не будут знать!»
Поутру рано деточки проснулися,
Про родимую матушку встренулися:
«Наша матушка есть убитая,
Гробовой доской есть закрытая!
Найдите же, тучи грозные!
Гряньте же, громы громкие!
Разбейте вы гробову доску!
Встань, проснись, родимая матушка!»
«Как женил-то меня батюшко неволею,
Родна матушка – неохотою.
И они брали из места из богатого,
И много-множество было приданого за ней,
И много-множество, а человека с дела нет.
И мне-ка нечем при своей братье похвастати».
И еще вздумал добрый молодец гулять идти.
И ушел-то добрый молодец ко синю морю.
Он ходил-гулял ровно девять лет.
Со синя моря туманы поднималися,
Молодцу пала кручина в ретиво сердце,
И еще вздумал добрый молодец домой идти:
«Мне к батюшке идти – живым не застать,
К роду-племени идти – не узнают меня,
Я пойду-ка, добрый молодец, к молодой своей жене».
И он идет-то, добрый молодец, по улице,
Вдоль по улице идет да по широкой.
Тут играли-поиграли два мальчика.
Он говорит таковы слова:
«Гой вы еси, два мальчика!
Кто этта живет? Чья изба это стоит?»
И проговорят два маленьких мальчика:
«Тут живет-то наша матушка родимая
И пречестная вдова благодатная».
– «А где у вас родимый батюшка?»
– «Ушел-то наш батюшка ко синю морю».
Услыхала их матушка из высокого из терема
И отворяла окошенку стеклянную,
И сама говорила таковы слова:
«И не всходило красно солнышко три года,
II не всходило красно солнышко шесть годов,
И не всходило красно солнышко девять лет,
А сегодня красно солнышко высоко взошло!»
И бежит она на улицу на широку,
И сама говорит таковы слова:
«Ой вы гой еси, мои дети милые!
И пришел-то ваш родимый батюшка,
И берите его за белы руки,
И ведите его в нову горницу,
Садите за столы за дубовые,
За скатерти браные,
За яствы за сахарные,
И пойте, кормите, кланяйтесь».
Закручинился добрый молодец, запечалился,
Повесил головушку ниже могучих плеч,
Утупил очи ясные во сыру землю:
«Как мне-ка, добру молодцу, не кручиниться
Не кручиниться удалому, не печалиться!
Вечор-то я лег – не поужинал,
Поутру встал – не позавтракал,
Хватился обедать – и хлеба нет.
Еще-то меня, добра молодца,
Поневолили родители женитися,
Неволею женили, неохотою:
Они взяли во месте во богатоем,
Хоть приданого много, человек худой;
Цветное платьице на грядочке висит,
Худая-то жена на ручке спит;
Не с кем добру молодцу погладиться,
Не с кем добру молодцу полеститься!»
Оттого добрый молодец в гульбу пошел.
День за днем – как дождь дождит,
А неделя за неделей – как трава растет.
Проходил молодец из орды в орду,
Загулял молодец к королю в Литву.
Он задался к королю в услужение.
Служил не много, не мало – двенадцать лет,
Служил он королю верою-правдою,
Верой-правдою служил неизменноей.
Его Бог, добра молодца, миловал,
А король удалого жаловал:
Он ел сладко, носил красно,
Спал на кроваточке тесовыя,
Спал на периночке пуховыя.
Со временем он спал на белых грудях,
Принажил золотой казны несметныя.
Стосковалося у молодца по свою родимую сторонушку,
Посмотреть хотит отцовского поместьица,
Хоть растет тут зеленая крапивушка.
«Ай же ты король литовскиий!
Отпусти-ка меня на родимую сторонушку,
Посмотреть хоть отцовского поместьица».
Говорит ему король литовскиий:
«Ай же ты удаленький добрый молодец,
Ай же ты слуга моя верная, неизменная!
Поезжай на родимую сторонушку,
На отцовское-родительско поместьице».
Как король ему жалует добра коня,
Королевна его жалует золотой казной.
Как поехал удалый добрый молодец
На свою родимую на сторонушку,
Не пешом идет, на коне едет.
Скоро скажется, тихо едется.
Приезжает на родимую сторонушку.
Как стоит-то хатенка немудрая,
Немудрая хатенка, безуглая,
Уж как бегают два малыих вьюношей.
Говорит удалый добрый молодец:
«Уж вы здравствуйте, малые вьюноши!
Вы какой семьи, роду-племени,
Вы какого отца-матери?»
– «Ай же ты наш дяденька незнамый!
У нас нет семьи, роду-племени».
Говорит удалый добрый молодец: «Ай же вы глупые-малые вьюноши! Где же у вас родный батюшка?»
– «Ай же ты наш дяденька незнамыий!
Не запомним мы своего родного батюшки,
Только слышали мы от родной матушки,
Слезно плакала, причитала нам:
„А же вы родимые детушки!
Уж как я вас повырощу, повыкормлю,
Ваш-от батюшка в гульбу ушел"».
Как закипело ретивое сердечушко у добра молодца,
Полились слезы рекой из ясных очей:
«Ведь это мои родимые малы детушки!
