Ай же вы глупые-малые вьюноши!
Где же у вас родная матушка?»
Отвечают малые вьюноши:
«Наша матушка ушла на крестьянскую работушку».
Как сожидает удалый добрый молодец,
Сожидает до позднего вечера.
Как поздно по вечеру идет его худая жена,
Со крестьянской идет со работушки,
На правой руке несет косу вострую,
Во левой руке часты грабли,
На плечах несет дрова печи топить.
Как стретает удалый добрый молодец:
«Уж ты здравствуешь, вдова ли, жена ль мужняя!»
– «Ай же ты незнамый добрый молодец! Не вдова я и не жена мужняя, Сирота я есть прегорькая!»
Говорит удалый добрый молодец:
«Не вдова есть и не жена мужняя.
Сирота есть прегорькая!
Уж ты разве не знаешь ближнего сродника?
Росли-то мы в одном месте,
Играли часто во шахматы турецкие,
Я с тебя часто езды брал».
Говорит ему худая жена,
Хоть худая жена, жена умная,
Умная жена, разумная:
«Ай же ты незнамый добрый молодец!
Век я прожила в бедности, в сирочестве,
Я не знала шахматов турецкиих,
Я не знала игор молодецкиих».
– «Уже ты есть жена мужняя, разумная!
Поди-тко во правой карман:
Во кармане есть шелков платок,
Во платке есть злачен перстень,
Которым с тобою обручалися».
Говорит жена мужняя, разумная:
«Я которым святителям молилася,
Я которым чудотворцам обещалася,
Что пришел ко мне законный муж!»
Навязалась на меня, братцы, зла-худа жена.
Вы не знаете ль, братцы, братцы, от жены избыть?
Сокручу ль я жонку как боярыню,
Повезу жену-жонку в торг на ярмонку,
Я продам-то ли жонку за сто рублей,
Запрошу ли за жену три денежки.
Не дают ли за жену, за жену полденежки.
Я складу-то жену в саночки дубовые,
Отвезу я жену к отцу, ко матери;
Я пойду ли, молодой, край синя моря,
Я куплю-то ли жене новый корабличек,
Посажу ли я жену на новый корабличек.
Поезжай-ка ты, жонка, на сине море,
Поезжай-ка ты, жена-жонка, за сине море!
Положу ли я в корабль бел горюч камень.
Отпустил ли я жену-жонку на сине море,
Я пошел-то от бережку – запел песенку:
«Я избыл ли-то, избыл от своей лихой жены!
Уж вы братьица мои, братцы родимые,
Я отвез жонку на сине море,
Клал ли я, клал бел горюч камень!»
Что ли веет ветерок-ветер сильною,
Что тащит ли-то корабль к круту бережку,
Что сидит ли-то моя жена, как змея люта.
«Уж ты вор, вор мой, вор-разбойничек!
Уж ты с чем меня спустил, спустил на сине море?»
Приезжала-то жена к круту бережку,
Выходила с корабля на крутой на бережок,
Выносила с корабля бел горюч камень.
«Благодарствуй, камешек, камень бел горюч!
Мы своего ли-то мужа-мужа повыищем!»
Жена мужа зарезала (повесила)
За любовь-то жена мужа во сад повела,
За совет жена мужа в саду потеряла,
На любимой на яблоньке в саду повесила.
Он висит, качается,
Уж тут-то она сама образумилася:
«Ты слезай-ка, муж, долой,
Мил сердечный друг, пойдем домой!»
Во холодный, во студеный погреб бросила.
Приезжали к ней два деверя,
Уж как два ясны сокола:
«Ты невестка ль, невестушка,
Сноха наша, бела голубушка!
Да и где же наш большой брат?»
– «Деверья ль мои, деверья! Уж вы два ясны сокола!
Уж пошел-то ваш большой-ат брат
Во темные леса гулять,
Уж во те ли во дремучие,
Он куниц, лисиц стрелять,
Уж тех ли черных соболев».
– «Ты невестка, невестушка!
Сноха, белая голубушка!
Да и где ж наш большой брат?
Мы сейчас только из лесу,
Не видали брата большего».
– «Деверья мои, деверья!
Уж вы мои два ясные сокола!
Как поехал-ат ваш большой брат
К Макарью на ярманку,
Со куницами, со лисицами,
Уж со теми со черными соболями».
– «Ты невестушка, невестка!
Сноха, бела наша голубушка!
Да и где ж наш большой брат?
Мы сейчас только с ярманки,
Мы теперь-то со Макарьевской,
Не видали брата большего!»
– «Деверья мои, деверья!
Уж как два ясные сокола!
Как пошел-то большой брат
Во зеленый сад гулять».
– «Ты невестка, невестушка!
Уж и нет в саду нашего брата большего.
Ты невестка, невестушка!
Сноха, бела наша голубушка!
Да и что у тебя во саду за рудица?»
– «Деверья мои, деверья!
Уж как два ясные сокола!
Белую рыбицу я чистила,
Во сад руду вылила».
– «Ты невестка, невестушка!
Сноха, бела наша голубушка!
Покажи нам белую рыбицу».
– «Деверья мои, деверья!
Уж как два ясные сокола!
Я от погреба ключи потеряла».
– «Ты невестка, невестушка!
Сноха, белая наша голубушка!
Приведем мы слесаря,
Приберем ключ к погребу»,
– «Деверья мои, деверья!
Уж как два ясны мои сокола!
Вы берите саблю вострую,
Вы рубите мою голову:
Потеряла я вашего брата большего,
А своего друга любезного».
Жена сжигает нелюбимого мужа
Как, рябина, как, рябина кудрявая!
Как тебе не стошнится,
Во сыром бору стоючи,
На болотину смотрючи?
Молодица ты, молодушка,
Молодица ты пригожа,
Как тебе не стошнится,
За худым мужем живучи,
На хорошего смотрючи,
На пригожею глядючи?
Наварю я пива пьяного,
Накурю я вина зеленого,
Напою я мужа пьяного,
Положу его серед двора,
Оболоку его соломою,
Зажгу его лучиною.
Выду я на улицу,
Закричу я своим громким голосом:
«Осудари вы, люди добрые,
Вы, суседи приближенны!
А ночес гром-от был,
А ночес молонья сверкала. -
Моего мужа убило,
Моего мужа опалило!» -
«А ты б… – страдница!
А не гром убил, а не молонья сожгла,
А ты сама мужа извела!»
Князь Волконский и Ваня-ключник
В каменной Москве у князя у Волконского
Тут живет-поживает Ваня-ключничек,
Молодыя-то княгини полюбовничек.
Ваня год живет, другой живет, князь не ведает;
На третий-то на годочек князь доведался,
Через ту ли через девушку через сенную,
Через сенную да через самую последнюю.
Закричал же князь Волконский зычным голосом:
«Уж вы слуги, мои слуги, слуги верные!
Вы сходите, приведите Ваню-ключника!»
И стал же князь Ванюшу да выспрашивать:
«Ты скажи, скажи, Ванюша, скажи правду всю:
Ты который год с княгиней во любви живешь?»
На первой-от раз Ванюша не покаялся.
Он выспрашивал Ванюшу ровно три часа.
Что и тут-то наш Ванюша не покаялся.
Закричал же князь Волконский громким голосом:
«Вы слуги ли, мои слуги, есть ли верные?
Вы ведите-ка Ванюшу на конюшный двор!»
Повели же ведь Ванюшу широким двором.
На Иванушке сибирочка пошумливает,
Александрийская рубашка ровно жар горит,
Козловы новы сапожки поскрипывают.
У Иванушки кудёречка рассыпаются,
А идет-то сам Ванюша – усмехается.
Привели же ведь Ванюшу на конюшный двор,
Там и начали Ванюшеньку наказывати.
Александрийская рубашка с телом смешана,
Казимирова сибирочка вся изорвана,
Русые кудеречки прирастрепаны,
Козловы новы сапожки крови полные.
Закричал же наш Ванюша громким голосом:
«Уж ты барин ли наш барин, Ты Волконский-князь!
Поставлено зелено вино – кто не пьет его?
Приготовлены закусочки – кто не кушает?
Как у нас-то со княгиней было попито,
Виноградных вин с княгиней было попито,
Приготовленных закусочек покушано!»
Закричал же князь Волконский громким голосом:
«Уж вы слуги, мои слуги, слуги верные!
Вы копайте-ка две ямы, две глубокие,
Становите-ка вы два столба, два высокие,
Перекладинку кладите вы кленовую,
Привяжите-ка вы петельку шелковую
И повесьте тут Иванушка-изменника,
Молодыя-то княгини полюбовника!»
Что Иванушка во петельке качается,
А княгиня-то во тереме кончается.
Любила княгиня камер-лакея
Любила княгиня камер-лакея,
Любила ровно четыре года,
Уведал князь про княгиню,
Что любит камер-лакея.
«Есть ли у меня верные слуги,
Верные слуги камер-лакеи?
Берите вы, слуги, тугие луки,
Стреляйте вы в белое тело,
В белое тело в камер-лакея,
Бросайте вы тело в быструю реку».
Уведала княгиня про камер-лакея:
«Есть ли у меня верные слуги,
Верные слуги камер-лакеи?
Вяжните, вяжите шелковы неводы,
Бросайте вы невод в быструю реку,
Ловите, ловите белое тело,
Белое тело камер-лакея,
Кладите вы тело в золоту гробницу,
Несите вы тело в светлу светлицу.
Вздуньте вы, вздуньте, буйные ветры,
Выньте вы, выньте душу из князя,
Душу из князя из моего мужа,
Вложите вы душу в белое тело,
В белое тело в камер-лакея,
Камер-лакея моего милого,
Кого я любила – того б оживила,
Кого не любила – того б погубила».
Как пошла млада панья
По своим по новым сеням,
Как почасту-ту младая панья
За окошечко смотрела.
Уж как из поля, поля,
Из широкого раздолья,
От там едут, да поедут Все князи да бояра,
