тем, что им придется отказаться от людей и ресурсов, важных для выполнения их первоначальных обязанностей. Вот как описывает себя НЦТК: "До создания НЦТК отдельные федеральные департаменты и агентства (в основном ЦРУ и ФБР) предоставляли президенту свои собственные оценки террористической угрозы. По сути, Белый дом был вынужден синтезировать отчеты сообщества и делать собственные выводы. Это был один из первых системных вопросов, которые ТТИК было поручено решать, и он имел решающее значение, учитывая необходимость организации продемонстрировать дополнительные преимущества".
Другими словами, до 11 сентября машина предупреждения о терроризме была раздроблена, и штабу президента оставалось только решать, что делать с различными сообщениями о террористической угрозе, поступающими в его адрес. Это было сродни тому, когда разные голоса шепчут в разные уши. Это был рецепт для путаницы.
В своем развитии НЦТК является "единственным местом в СК [разведывательном сообществе], где аналитики имеют полномочия и доступ для объединения различных чувствительных иностранных и внутренних данных о КНТ [известных и подозреваемых террористах] с другими наборами данных, начиная от финансовых, туристических, иммиграционных, идентификационных, событийных, захваченных СМИ и заканчивая отчетностью СК".
Первым директором TTIC стал Джон Бреннан, бывший ежедневный брифинг по вопросам разведки при президенте Клинтоне. Он был начальником отделения ЦРУ в Саудовской Аравии во время взрыва в Хобарской башне в 1996 году, в результате которого погибли девятнадцать военнослужащих ВВС и еще четыреста человек получили ранения. Впоследствии Бреннан стал директором ЦРУ при Бараке Обаме. В 2003 году тогдашний директор ЦРУ Джордж Тенет попросил Бреннана создать TTIC. В своих мемуарах Бреннан рассказывает о "трудностях правительственного "стартапа" и подчеркивает задачу преодоления проблемы разных голосов. Среди его первых решений был выбор в пользу аренды семиэтажного здания в районе Тайсонс Корнер, штат Вирджиния. Его новой команде нужно было место для работы, и он не хотел, чтобы они разбрелись по всему Вашингтону, округ Колумбия, в своих родных учреждениях.
Затем Бреннану пришлось загонять своих новых сотрудников в новую штаб-квартиру. Он вспоминает "довольно громкий и оживленный телефонный разговор с директором ФБР Бобом Мюллером, в котором я решительно опроверг его утверждение о том, что TTIC является подразделением ЦРУ и что я выполняю тайные организационные задачи ЦРУ. 'Вы сильно ошибаетесь, Боб, - практически кричал я по телефону. ЦРУ находится на тропе войны против меня по той же причине, по которой ваша организация сейчас восстает против модели TTIC - вы, ребята, не хотите делиться своими данными. Что ж, президент говорит, что вы должны, и я собираюсь продолжать эту борьбу до тех пор, пока TTIC не получит доступ к сетям ФБР, ЦРУ и любым другим сетям, критическим для нашей контртеррористической миссии".
Даже во время войны сменить правительство нелегко.
Возможно, самым спорным перевооружением машины предупреждения стала программа, созданная для мониторинга сотовых телефонов и электронной почты подозреваемых в терроризме, включая лиц, находящихся на территории США. Эта программа была позже известна как Программа наблюдения за террористами.
Джордж Тенет вспоминает: "До 11 сентября было собрано очень мало внутренних данных. У нас не было систематических возможностей для сбора, агрегирования и анализа внутренних данных каким-либо значимым образом. Внутри страны было мало аналитиков, если они вообще были. Не существовало общей коммуникационной архитектуры, которая позволяла бы эффективно обобщать данные о терроризме на родине, не говоря уже о беспрепятственном потоке информации в штаты и местным чиновникам в США. В начале XXI века сотрудники американской разведки в Исламабаде не могли разговаривать с агентами ФБР в Фениксе".
Генерал Майк Хайден в то время был директором Агентства национальной безопасности. Позже он стал директором ЦРУ. В своих мемуарах он подробно рассказывает о различных программах. Например, он замечает: "При освещении целей иностранной разведки нередко обнаруживаются сообщения, адресованные американцам, исходящие от них или касающиеся их. Когда это происходит, АНБ [Агентству национальной безопасности] разрешается продолжать сбор информации и, более того, сообщать о ней, но американская личность - если только она не является критически важной для понимания значимости разведданных - скрывается, или, как мы это называем, "минимизируется". Имя человека, например, становится "американским человеком номер один"".
Хейден и команда АНБ разработали программу, направленную на создание "метаданных", которые выявляли схемы и сети среди коммуникаций, а не отдельные связи. Он описывает новую программу, которая была известна как "Звездный ветер", как "объединение внутренних метаданных (факт звонков в США, из США и внутри США) и других, которые эффективно позволяли нам быстро перехватывать содержание международных звонков, один конец которых мог находиться в США, если у нас были основания полагать, что звонок связан с Аль-Каидой".
Хейден продолжает: "Когда мы были полностью созданы, просто благодаря тому, как функционирует телекоммуникационная сеть, у нас была теоретическая возможность получить доступ к значительному проценту звонков, входящих или выходящих из Соединенных Штатов".
Программа Stellarwind начиналась как секретная программа, которая в конечном итоге стала достоянием общественности, и когда это произошло, многие выразили возмущение. Правовая основа программы горячо обсуждалась в администрации Буша и членами Конгресса. Несколько раз администрация Буша пыталась отговорить газету "Нью-Йорк Таймс" от публикации подробностей программы. Когда история, наконец, попала в печать, она вышла под заголовком BUSH LETS US SPY ON CALLERS WITHOUT COURTS. Общественное возмущение по поводу "прослушки без ордера" привело к появлению новых правовых структур, регулирующих, как правительство может собирать такую информацию.
За пределами разведывательного сообщества возникло желание создать новые инструменты для машины действий, добавить стрелы в колчан помимо военных. Министерство финансов начало действовать, ища способы пресечь финансирование терроризма. Пол О'Нил, министр финансов, создал команду, которая должна была лишить террористические организации финансовых средств, необходимых им для работы. О'Нил вдохнул новую жизнь в старую организацию с довольно безобидным названием - Управление по контролю за иностранными активами, или OFAC, но она оказалась мощной силой в поиске и пресечении потоков финансирования террористических организаций. Нацеливание на финансы противника, однако, вряд ли было новым инструментом. Он был элементом государственного управления с начала времен и являлся важным инструментом, использовавшимся против Японии в преддверии Второй мировой войны.
Хуан Зарате, работавший под началом О'Нила, отмечает: "После 11 сентября 2001 года мы развернули кампанию по борьбе с финансированием терроризма, которая изменила саму природу финансовой войны. Министерство финансов вело тотальное наступление, используя все имеющиеся в арсенале средства, чтобы нарушить, ликвидировать и сдержать потоки незаконного финансирования по всему миру".
Затем было создано разведывательное и оперативное подразделение Казначейства - разведка о финансировании террористов и их связях, а также меры по разрушению и уничтожению сетей. Новые инструменты и полномочия по их использованию были закреплены
