с усталостью, Мира пошла на помощь Шуе. Сундук, покрытый пылью и песком, теперь стоял посередине комнаты, а в нем лежало несколько старых тулупов и шерстяных кофт. Одежда пахла старостью, едва ли её можно носить — того и гляди, в руках рассыпется. Но, меховой капюшон, пусть и был неприятен на ощупь, хорошо спасал от ветра.
Осторожно Мирослава выглянула на улицу, тут же жалея о своем поступке. Злой ветер ударил ей по лицу, пытаясь распахнуть дверь шире. Пискнув, она закрыла засов, возвращаясь обратно к Шуе и Каму.
— Нужно попросить у соседей жир и смазать лицо, чтобы трещины не пошли.
Не открывая глаз, Кам ответил:
— Не живет здесь больше никто. Рыбаки только летом приплывают с Серпохова и ближайших деревень.
Шуя с Мирой переглянулись, это означало, что им снова придется рассчитывать только на себя. Закусив губу, ученик шамана скрыл голодное урчание живота. Их припасы почти закончились:
— Пойду, поищу что-нибудь.
Кивнув другу, Мирослава взяла жестяное ведерко, намереваясь зачерпнуть снега или, в лучшем случае, найти колодец. Ветер на улице казался по-прежнему диким и неприветливым, однако не смог продуть её тулуп. Зачерпнув снег, она остановилась, уставившись в окно соседнего дома. За плотной занавеской проглядывался огонек.
Удивившись этому, она вернулась в дом, рассказывая об увиденным. Шуя, облазивший весь дом в поисках пищи, радостно улыбнулся, надеясь, что, возможно, кто-то великодушно сможет угостить их чем-нибудь.
Кам, нахмурившись, привстал с лавки, осторожно подходя к окну, брови сведены к переносице, а узкие глаза пытались разглядеть живую душу. Сердце предупреждающе замерло в груди.
— Шуя, проверь улицу. Не попадайся на глаза.
Накинув тулуп и шапку, парень, без разговоров выскочил на улицу. Мира не могла даже предположить, как ему удастся затеряться среди белоснежной пелены, однако полагала, что её новый друг способен и не на такое.
— Думаете, там опасность?
— Не станет человек зимой в летнюю хату перебираться, да и к тому же… — замолчал Кам, а после еще раз выглянул в окно. — Дыма нет, а на улице снег.
Тело напряженно замерло, будто повинуясь непроизнесенному приказу остановиться. Страшные мысли лезли в голову, дожидаясь Шую, Миклушина почти умерла от беспокойства, ходя от окна к окну. Шаман напряженно уселся на лавке, а после вытащил из кармана горсть листьев и кинул в печь. Спрашивать об этом не хотелось, девушка снова принялась выглядывать силуэт друга среди белых нарастающих сугробов. Едва на крыльце послышались шаги, она тут же бросилась к двери.
Шуя, облепленный комьями снега, тихо вошел в дом, глазами ища наставника. Чувство беспокойства сменил страх, едва ли он увидел лошадей в стойлах. В кормушках не лежало сено, не стояли ведра с водой.
— В трех домах люди, — начал он, отдышавшись. — К другим подходить не решился. Следы почти все замело, но на крыльце натоптано. В хлевах минимум восемь лошадей, под черными накидками. Ни клейма, ни герба…
Мог бы Кам перенестись на минуту в тело одного из них, узнать несут ли загадочные люди опасность для них или точно так же прятались от непогоды. Но он ослаб, едва ли сможет распалить огонь, а им еще предстоит добраться до северной земли. Он еще может опоздать на собрание Круга, но пропустить зимние Солнцестояние не имеет право.
— С бедой ли они здесь? — послышался испуганный голос девушки.
— Полагаю, что…
Лошадиное ржание послышалось с улицы, а после, громкость чужого языка заморозила кровь в жилах. В дверь постучалось сразу несколько, а после, озлобленное лицо прошлось возле окна, огибая избу.
Шуя забыл, как дышать, замер, молясь богам, чтобы их присутствие не было замечено так рано. Однако, дым из печи стройным столбом поднимался ввысь, единственный из десятка домов. В дверь еще раз постучались.
— С бедой, — одними губами сказал Кам, надевая тулуп. Он приложил палец к губам, а после показал на одежду и погреб. Не издавая ни звука, все трое тихо отделись и подошли к открытой двери погреба. Оттуда веяло земельным холодом.
— Подпали что-нибудь и спускайся вниз, — тихо приказал шаман, первым уходя в темноту. Послышался гулкий звук приземления. Шуя послушно поджог ветку, и помог спуститься Мире. Едва они втроем оказались внизу, то тут же закрыли за собой крышку.
Голоса на несколько секунд совсем стихли, а потом мощный толчок выбил дверь с петель. Мирославе пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать от испуга. Она замерла, глядя, как желтые глаза Шуи светятся под жаром горящей палки.
— Туннель сбоку. Выйдем в соседний сарай. А там к реке… — забирая горящую палку, Кам повел их за собой. Иногда казалось, что ему вовсе не нужен был свет, так хорошо он ориентировался в полной темноте. Остальным пришлось стараться не наступить на ноги друг друга.
Шаман шел, считая шаги.
…четырнадцать…девятнадцать…двадцать три…
Он мельком оглянулся, чтобы убедиться, что дети следуют за ним по пятам. Ботинки ступают по твердой земле, пока впереди не оказывается стена. Сто три шага к спасению.
Не требовалось ничего говорить, напрягая руки, Шуя оттолкнул с потолка заржавевшую крышку. На лицо тут же посыпался песок и пыль, а старая паутина зацепилась за шапку. Но рывок оказался сделан — показался свет, а свежий воздух проник в туннель.
— До реки придется бежать, — добавил Кам, отряхивая одежду. Повсюду лежали сети, еще не смазанные дегтем лодки, отработавшие прошлое лето. Сараем несколько месяцев никто не пользовался, а о крышке, заваленной песком и мелким мусором никто и не подозревал.
— Лед в центре едва встал, — возразил Шуя. — Два дня всего, как ладья плыла в Кряжму. Мы провалимся.
Все трое глубоко дышат, выглядывая из своего укрытия. У них едва ли есть время, пока чужаки обыскивают дом. Кажется ему, что они обыскали все, проверяя даже кочергой старую печь. Нелепая мысль не дала пасть духом, перед наставником и Мирой, сейчас он должен защитить их.
— Либо так, либо никак.
Шуя кивает, сжимая кулаки, и улыбается Мирославе, будто и не боится. Выходит первым из укрытия, ведя за собой самых близких для него людей. Снег под ногами звучит слишком громко, а до берега реки еще нужно пройтись. По началу, они пробовали бежать, но ноги постепенно утопали в снежной массе, а обессилевший наставник едва не упал. Сейчас они являлись собой тремя черными фигурами, застывшими на белом полотне зимы. Ответственность за их небольшую группу пригибала его к земле.
И, даже когда послышались голоса позади, а лошадиное ржание повторилось, Шуя почти не удивлялся. Было лишь вопросом времени, когда их обнаружат.
Они ускорились, уже стоя на занесенном снегом льду.
