чтобы подняться, как он собирался, он с удобством устраивается рядом со мной на кровати. — Ты меня просто искушаешь остаться и доказать, что я способен на большее!
— Давай сойдемся на том, что жена должна верить мужу.
Он тяжело вздыхает.
— Хорошее предложение. Есть соблазн согласиться. Но искушение доказать не прошло.
— Давай ты над этим поработаешь в своей комнате.
Он переворачивается на бок и принимается меня рассматривать.
— Серьезно, — говорю я, поправляя майку и натягивая на себя одеяло, — спать очень хочется.
Я даже удивляюсь, когда он поднимается с кровати.
— Спокойной ночи. Надеюсь, на твой сон не сильно повлияет то, что в это время где-то будет пребывать без настроения один человек и без еды один котик.
Я смеюсь. Это он так напоминает, что, если бы я согласилась, штраф ушел бы в помощь животным. Ничего, очищу совесть — куплю завтра корма в приют.
Воронов идет медленно — ну да, он же отвлекается на то, чтобы подобрать с пола одежду. А еще, похоже, оставляет мне шанс передумать. Забавная картина, но меня от ее созерцания отвлекает внезапный звонок. Очень, очень знакомой мелодии.
— Алекс! Алекс, пожалуйста, возвращайся!
— Интересно, — говорит он немного ревниво, приближаясь к кровати, — что тебя заставило передумать: я или котик?
— Твое настроение прежде всего! Но сначала, пожалуйста, давай постараемся не испортить мое! Моя мама звонит! Видимо, узнала про свадьбу.
Я дергаю его за руку, чтобы он прекратил стоять надо мной и лег наконец-то в кровать. Потом пытаюсь стащить с него футболку.
— В первый свой приход ты был более проворным, — ворчу я, потому что футболку будто заклинило.
С мольбой смотрю в телефон, на него, и он идет на уступки. Стягивает с себя футболку, а с меня одеяло. Пока я нажимаю на прием видеосвязи, взъерошивает мне волосы и опускает бретельку майки. С моим раздеванием он справляется лучше, и через мгновенье я оказываюсь под пристальным взглядом мамы.
— Анжелика! — восклицает она. — Я только увидела, Филипп только выложил снимки… Ты что, действительно вышла замуж? Как такое могло случиться?
Я мысленно чертыхаюсь на брата: что ему-то сегодня не спится? Тоже мне, нашел время.
— Да просто, мам, как у всех, — говорю я, — мне сделали предложение, я согласилась.
Она делает глубокий вдох, еще один. Изумленно качает головой.
— Но почему так внезапно? Ты ведь совсем не знаешь его. Мы совсем не знаем его. Еще недавно мы все были уверены…
— Мам, — резко перебиваю ее. — Все, что я хотела знать о своем муже до свадьбы, я знаю. Остальное буду узнавать постепенно.
— Но… так быстро… и ты никому не сказала.
Я понимаю, что она переживает. А я не хочу. Она на отдыхе, они с папой давно собирались. Поэтому я стараюсь говорить уже мягче и так, чтобы ее убедить.
— Так бывает, мам. Мы с Алексом просто оба почувствовали… что самое главное, чего мы хотим, — это быть вместе.
— После одного танца?
Из шоу я знаю, что случаи, когда партнеры по танцам становятся партнерами в жизни, нередки. Но да, там куда побольше эфиров. Мы выступили в одном. Но я быстро нахожу еще более весомые аргументы.
— После одного танца, когда мы ни о чем не думали, просто чувствовали друг друга. После одного долгого и одновременно короткого вечера, когда мы смотрели на город, который лежал у нас под ногами. После бутылки шампанского, которое щипало язык пузырьками. После двух чебуреков, которыми он со мной поделился. После корзинки из сладостей, которую он мне подарил и которую я опустошала неделю.
Мама слушает завороженно. А я улыбаюсь. На самом деле только сейчас, перебирая эти воспоминания, я понимаю, насколько эти моменты были светлыми, теплыми.
— Генрих, — мама прочищает горло и поворачивает голову в сторону, — Генрих, скажи что-нибудь.
— Пусть запишет нам марку шампанского.
— Генрих! — пытается воззвать она к нему, потом слышит мой смех и уже ко мне: — Анжелика!
Может, папа ей что-то сказал, потому что она делает глубокий вдох и опять успокаивается.
— А свадьба… Анжелика, я рассматривала фотографии. У вас же почти не было гостей! Не было никого из наших родственников, друзей и знакомых. Зато два каких-то китайца! Это из-за того, что все так внезапно? Вы что, больше никого не нашли, да?
— Это японцы, мам. Уважаемые люди, солидные бизнесмены, они партнеры моего мужа по работе. И, кстати, из наших с тобой родственников там был Филипп.
Мама машет рукой, продолжая пребывать на волне сокрушения.
— Японцы, китайцы — без разницы. Это другая культура, другие обычаи. Чего стоит крыса на столе! Сидеть и смотреть, как прыгает твой еще живой ужин… Дикари, одним словом!
— Мам, крыса жива.
— А вот это напрасно! — вместо того, чтобы успокоиться, восклицает она. — Нет, такое варварство, как у них, я не одобряю. Но крыс на дух не переношу.
— Как и всех животных.
Я чувствую на себе взгляд Воронова и понимаю, что весь наш разговор он, как и мой папа, удачно отсиделся в стороне. Мама его даже не видела. Зря я его возвращала — пусть бы отдыхал человек, восстанавливал хорошее настроение.
— Ладно, мама, если у тебя все… — пытаюсь мягко намекнуть, что была бы не против проститься.
— Генрих, — окликает она. — Генрих, ты ничего не хочешь узнать у своего новоиспеченного зятя?
— А я вообще не уверен, что он есть.
Я тут же склоняюсь к Воронову, чтобы он попал в объектив камеры, и демонстрирую мужа. Как это нет? Вот он. Лежит и меня обнимает.
— Добрый вечер. Извините, что так спонтанно все получилось со свадьбой. Не смог устоять.
Услышав его голос, на экране появляется папа. Видно, что он просто высунулся, чтобы строго на него посмотреть, на всякий случай надавить заранее авторитетом. Но случай явно не тот.
Многие перед папой тушуются. Воронов остается совершенно спокоен.
— Генрих… — слышится громкий шепот моей мамы.
