Он окидывает меня изумленным взглядом: мол, как я могла такое подумать? Чтобы он — и так портил еду? Как будто мы это не проходили. В первое утро я на скорую руку пожарила две порции яичницы с беконом. Он съел только бекон. Из двух порций. На второй завтрак я приготовила гречку и отбивные. Кому пришлось есть одну гречку, думаю, уточнять будет лишним. А на третий день он застал меня во время приготовления и сказал, что спешит, ну и, чтобы мне было меньше работы, можно просто пожарить мясо. Без остальных, ненужных ингредиентов.
Теперь у меня подозрение, что вся пища в холодильнике была только для Есения и Маргариты Аркадьевны. Судя по тому, с каким аппетитом Воронов ест, он как будто пытается наверстать упущенные возможности.
— Вкусно, — хвалит он, распробовав блюдо. — Но у тебя по-другому и не бывает.
— Прекрасно. Значит, я хорошо выполняю условия контракта. Какой там пункт? Если не ошибаюсь, девяносто четвертый?
Воронов берет бокал вина, делает неспешный глоток. Он вообще пьет как-то… со вкусом, что ли. Не с целью быстрее закинуться. Он пробует, наслаждается и явно хорошо разбирается в алкогольных напитках. Вино, которое мы с ним пробовали, всегда очень вкусное. Это тоже отменное.
— Ты так хорошо помнишь пункты контракта, — говорит он, задержав на мне взгляд. — Запомнила с первого раза или перед сном перечитываешь?
— У меня отличная память.
Он одобрительно усмехается, даже не подозревая, что я понятия не имею, куда положила контракт, который даже один раз не дочитала. Нет, поискала бы, если бы возникла необходимость…
Но неделя прошла, причем довольно удачно. Никаких испытаний или потрясений во время нее не случалось. Так что этот нудный досуг я пока перенесла на неопределенное время.
Ужин проходит быстро, за ни к чему не обязывающей беседой. Я рассказываю про встречу с Филиппом, про Графа, которого так и не удается кому-то пристроить. Воронов большей частью слушает. Наверное, устает говорить на работе. Слушает, изредка усмехается. Все хорошо. Небольшой осадок лишь от одной его фразы — относительно Графа.
— Думаю, это к лучшему, — говорит он. — Цель ведь не в том, чтобы его к кому-то пристроить. А чтобы пристроить к тому, кому он действительно нужен. И кто будет нужен ему.
— А если такого человека нет?
— Значит, лучше быть одному. С людьми такое тоже бывает.
Он разливает вино, а я смотрю на него. Он ведь интересный мужчина. Интересный, состоятельный, увлечен своим делом. Да, характер не сахар, но кто из нас идеальный?
— Ты поэтому не женился? — выпаливаю я прежде, чем успеваю остановить ход своих мыслей.
Глава 31
Анжелика
Воронов делает глоток вина. Какое-то время рассматривает меня, а потом улыбается.
— Женился, — говорит он. — Кстати, ты тоже вышла замуж. Если хочешь проверить, загляни в паспорт.
— Это я и так помню, — отмахиваюсь. — Я имела в виду до меня. Контракт у тебя был, значит, ты к этому подготавливался. Но почему-то не женился.
Он медлит с ответом, а я стараюсь скрыть свое нетерпение. На самом деле я рассчитываю узнать еще и про комнату, в которой сейчас обитаю. Женщины у него были, я даже не сомневаюсь. Но обставлять для них отдельную комнату?
— Твой друг на свадьбе сказал, что ждал этого момента десять лет, — припоминаю я и подталкиваю его раскрыться. — Он мне показался искренним, это вообще очень трогательно прозвучало.
— И не говори. Я сам почти поверил, что все эти годы он так переживал за меня, что готовил приданое. На самом деле ему было не до меня, он успел дважды жениться и раз десять переписать свое завещание. Меня, кстати, в нем ни разу не упомянул. Так что не верь ему: врет.
— Нет, а если серьезно, — говорю я, стараясь не рассмеяться, все-таки у нас серьезная тема, намечается разговор по душам. — Чего ты ждал?
Он крутит бокал в руке, заставляя мерцать его рубиновыми отблесками. Снова делает неспешный глоток.
— Если я скажу «тебя», ты поверишь?
— Нет, конечно!
— Тогда вторая версия. Ждал ту, которая прочтет контракт от корки до корки. Обычно все ломались на первой странице.
— Это потому, — говорю я нравоучительно, — что у тебя на первой же странице написано: все имущество тебе, все деньги тебе! А если бы ты разместил эти пункты в конце, думаю, прочитать желающих было бы больше.
— Ну вот видишь, как необдуманно я действовал. Сказывается отсутствие личного опыта в подобных вопросах.
Я улыбаюсь, прекрасно считав между строк. Он специально эти пункты поместил в начале контракта, чтобы те, кто его читают, понимали, что получат только его. На самом деле перестраховка не лишняя. Он достаточно обеспеченный человек. И начинал без золотой ложки во рту. Имеет право остаться после брака с тем, что сам же и создал.
— Целых десять лет… — Я качаю головой, потому что мне за него даже обидно.
— Но ожидание того стоило, — говорит он уверенно, отвергая мое сочувствие. — Ты прочла контракт…
Я киваю. Читала же — значит, правда.
— От корки до корки…
Я хватаю стакан, делаю крупный глоток и, помедлив, снова киваю. Не признаваться же, когда меня хвалят?
— Тебя ничего не смутило, не насторожило, ты со всем согласилась…
Если бы я еще знала, что именно подписала… Но в этом признаваться точно не в моих интересах.
— Откровенно говоря, — продолжает Воронов, — я готовился к тому, что за некоторые пункты ты будешь сражаться.
Что, правда?! Ну, допустим, пугать меня уже поздно. Да и сражаться в том состоянии я могла только с подушкой и одеялом, а мы с ними быстро договорились. В общем, что сделано — то сделано. А в версии Воронова это еще и выглядит весьма привлекательно: дошла до конца, не спорила, не побоялась. Наверное, из благодарности мне хочется сделать и ему какой-нибудь маленький комплимент.
— Ты же тоже пошел мне навстречу и ничего не оспаривал, — говорю мягко я.
— Выходит, — заключает Воронов, — мы
