обрасти комплексами. А не хотелось бы: у меня еще вся жизнь впереди.
— Филипп, а почему ты сказал, что пижаму Воронова я уже не увижу? Не то чтобы мне сильно хотелось. Я вообще не представляю его в пижаме. Просто любопытен ход твоих мыслей.
— Да прямой ход. Если ты ему не жена, а мангальщик, думаю, у него скоро появится любовница. Там уж некогда будет устраивать тебе дефиле.
Кто-то заходит в кафе, и в открытую дверь врывается поток прохладного ветра — касается шеи, ладоней. Я обхватываю горячий кофе, пытаясь быстрее согреться. Неудачный столик, но пересаживаться уже не имеет смысла.
— Ну что молчишь? — подначивает Филипп. — Обиделась, что я сказал правду?
— Ничуть. Мы с Вороновым это обговаривали до свадьбы. Я ему сказала, что буду не против.
Филипп округляет глаза. Я ежусь от холодка, который теперь ползет вдоль моего позвоночника, и поднимаюсь.
— Мне пора, — говорю, взглянув на часы. — Мы ввели традицию — каждый вечер проводим вместе пару часов. Привыкаем друг к другу. Он скоро вернется домой.
Филипп бросает взгляд в окно, потом на часы и, хмыкнув, делится своим мнением:
— Я бы на его месте ввел эту традицию ближе к полуночи. Но, конечно, в том случае, если бы еще рассматривал вариант, что любовницей может быть и жена.
— У нас фиктивный брак.
Он задерживает на мне долгий взгляд. Смотрит без иронии, прямо. А подумав, согласно кивает.
— Да. Скорее всего, уже так.
Я беру в кафе коробочку с пирожными, хотя мысли о сладком почему-то не радуют. Может, я просто устала сильнее, чем полагала: неделя выдалась напряженной. А может, это погода. Осенью легко накатывает хандра, а сейчас уже конец ноября. Асфальт желтеет последними листьями, отсвечивает фонарями из луж, небо как черничная клякса.
Сажусь в машину и включаю на обогрев. Тру ладони. Согреваюсь быстро, но неприятный холодок почему-то все еще ползет по спине. Ничего, проедусь — согреюсь.
По пути домой решаю заскочить в супермаркет. Обычно покупками занимается Алекс, но такое ощущение, что, кроме мяса, он в магазине ничего не успевает увидеть. Оно и понятно: после работы тоже устает, что ему вручат продавщицы, то, наверное, и берет.
А мне хочется как-нибудь разнообразить наше меню. Нет, несколько раз мы заказывали пищу из ресторана, и он ее очень любит. Но это все же немного не то.
С покупками я расхожусь так, что с трудом толкаю к машине тележку. Но у нас с уходом в отгул Маргариты Аркадьевны из холодильника удивительным образом пропали и овощи, и молочка. Нужно восстановить справедливость.
Я почти подъезжаю к дому, когда звонит мой мобильный. Взглянув на имя контакта, с улыбкой отвечаю на вызов.
— Привет, Лида. Как там мой Граф?
— Да как обычно, — отвечает она. — Рычит на всех, скалит зубы, задирает других собак. Никакого такта и воспитания. Так что получить герцогство ему точно не светит. Его и в хибару-то вряд ли возьмут.
Я вздыхаю. Сложный путь у собаки. Первый хозяин выбросил, второй взял на время и тоже отдал. Ну хотя бы на улицу не выставил. Для Графа это, конечно, слабое утешение, никак не простит. Не хочет осваиваться снова в приюте. И то, что на самом деле он добрый, никому из тех, кто приходит в приют, не показывает. Поэтому Лида права, его не возьмут.
— Знаешь, — говорю я, подумав, — я попробую поговорить со своим братом. У него хорошо получается пристраивать подкидышей. Особенно когда он боится, что они поселятся у него.
— Знаю, — хмыкает Лида. — Но там были малыши, а здесь взрослый, озлобленный пес. Твой брат — душка, жаль его так подставлять. Вдруг обидится? А котят всегда много.
— Я заеду завтра, проведаю Графа. Заодно и корм в приют привезу. И еще что-нибудь. Составь список, что может понадобиться.
— Хорошо, — соглашается Лида. — Да там много не надо.
— Неужели появились новые спонсоры?
— Нет, — вздыхает она. — Новые желающие занять наш участок, поэтому, скорее всего, скоро придется куда-то переезжать.
Лида сильно переживает, я пытаюсь настроить ее на позитив, на то, что, может быть, и в этот раз обойдется, но сама в это верю слабо. Территория, на которой находится этот приют, действительно лакомый кусочек. От одних желающих приют удачно отбился, год тишины, и появились другие. Ничего удивительного: у нас и людей не жалеют, не то что животных.
Алекса дома нет. Я заношу покупки, переодеваюсь, бросаю взгляд на часы и прикидываю, что успею приготовить вкусного. Лазанью с мясом. И «Цезарь». Салат получается быстро, и я водружаю его на стол. А с лазаньей приходится повозиться. Я так увлекаюсь, что упускаю момент, когда Воронов появляется. Случайно обернувшись, замечаю, что он стоит в дверях кухни.
— Что, — выдыхает он, пристально рассматривая салат, — вернулась Маргарита Аркадьевна?
Потом делает глубокий вдох и бросает взгляд в сторону духовки.
— А, нет, это мне показалось.
— Переодевайся, — предлагаю я, — лазанья вот-вот будет готова.
Видно, у него день был куда тяжелей моего: обычно на предложение поесть он реагирует более оживленно. А сейчас неохотно отталкивается от косяка.
— Я тебя жду.
— Могла бы и раньше сказать, — усмехается он, — я бы сбежал.
И вроде бы ничего особенного не говорит, просто шутит, а внутри разливается солнышко.
— Кстати, — говорю я, бросив взгляд на часы, — ты сегодня и правда чуть-чуть задержался.
— Много работы. Но она того стоила.
— Хороший контракт?
— Да. А еще теперь я знаю, что тебе меня не хватало.
Я только головой качаю. Его самоуверенность — то, к чему просто нужно привыкнуть, потому что избавиться от нее не получится.
Он возвращается быстро, но у меня как раз все готово. Я достаю лазанью, Воронов — тарелки и вилки. Я тянусь за бокалами. Он открывает вино. За неделю вдвоем мы уже неплохо освоились.
— Ну как тебе? — спрашиваю нетерпеливо, когда он пробует блюдо. — Кстати, если из лазаньи не выбрасывать тесто, будет только вкуснее.
