освоением, завоеванием и колонизацией, а также то, как это насилие отражается в неравенстве современных политических режимов и социально-экономических структур - как внутри стран полушария, так и между ними.
Наконец, искаженный портрет коренных американцев в книге имеет последствия для ее основной аргументации. Более точное и сложное понимание насилия в коренной Америке показало бы большую вариативность во времени и по регионам, причем такие переменные, как изменение климата и вторжение извне, определяли бы уровень насилия, а не врожденные импульсы или культурные императивы. Регион за регионом сменяли друг друга периоды времени, отмеченные войной или миром, лишениями или изобилием, преследованиями или терпимостью, причем не только на протяжении пяти веков после начала колонизации европейцами, но и в течение тысячелетий до этого.
Относительно низкий уровень насилия в Америке сегодня не охватывает все регионы и не приносит им пользу, а в многовековом масштабе событий недостаточно для того, чтобы продемонстрировать необратимые изменения. Таким образом, общая картина будет скорее циклической, чем телеологической. Как заметил один из исследователей недавней геноцидной войны против гватемальских майя, "подобные насилия имеют тенденцию зацикливаться во времени, не столько преодолеваясь, сколько затихая на время". И даже если насилие против коренных народов имеет циклический характер на уровне штата, на местном уровне оно может быть вездесущим и неумолимым - например, для активистов экологических движений коренных народов в Бразилии, Боливии и Перу; для жителей деревень, противостоящих наркокартелям; для семей в регионах Америки, где женщины коренных народов становятся мишенью и исчезают десятилетие за десятилетием. Если история окажется менее позитивной и вдохновляющей для коренных американских обществ, то не может ли это быть характерно для всех человеческих обществ? Если это так, то триумф лучших ангелов нашей природы, в изложении Пинкера всего лишь нескольких поколений назад, будет - что страшно - временным.
Пинкер излагает свой тезис с первого абзаца предисловия к своим книгам как счастливый сюрприз: "Хотите верьте, хотите нет - а я знаю, что большинство людей не верят, - но насилие снижалось на протяжении длительных периодов времени, и сегодня мы, возможно, живем в самую мирную эпоху существования нашего вида.' Это гениальная наклейка на бампер, созданная специально для Twitter, и в 2017 г. она была повторена в часто цитируемом комментарии Билла Гейтса ("Звучит безумно, но это правда"; Пинкер "показывает, как мир становится лучше" и "это самое мирное время в истории человечества"). Но за этой установкой "ты не поверишь - но" скрывается менее благодушная установка, скорее напоминающая фундамент "ты уже знаешь - это": Запад лучше, чем не-Запад. Таким образом, именно победа Запада над другими культурами сделала мир лучше. Устойчивость такого отношения была очевидна в дискуссиях вокруг пятидесятилетия плавания Колумба в 1492 г., и точно так же она проявилась в дискуссиях - на уровне национальной и международной политики и СМИ - по поводу пятидесятилетия испанского вторжения в Мексику ацтеков (как показано в начале этой главы).
В книге Пинкера разрыв между суждениями "Запад/Другой" и "настоящее/прошлое" нигде не проявляется так ярко, как в его отношении к коренным жителям Америки. Возможно, контрнарратив коренных американцев достаточен для того, чтобы выдернуть ковер из-под ног Пинкера, не в последнюю очередь из-за его связи с колониализмом и неоколониализмом Запада, а также из-за центрального значения триумфа Запада в мировоззрении Пинкера. Но даже если контрнарратив коренных американцев не может отменить более широкий нарратив Пинкера - особенно такие его краеугольные камни, как рост осведомленности о правах человека, снижение уровня убийств и предотвращение (пока) третьей мировой войны, - он , безусловно, подрывает монолитное впечатление, создаваемое этим нарративом, и требует более внимательного рассмотрения контрнарративов и их последствий для будущего.
Глава 14. Возникновение и рост сексуального насилия
Джоанна Бурке
Насильственные практики, технологии и символы все больше проникают в нашу повседневную жизнь. Именно этот факт и стремится опровергнуть Пинкер. Он пытается сделать это пятью способами: выборочно подбирая данные, минимизируя определенный вред, используя подход эволюционной психологии, игнорируя новые формы агрессии и не признавая политическую подоплеку своих исследований. В этой главе я рассмотрю эти недостатки применительно к сексуальному насилию.
Изучение сексуального насилия по своей сути является сложной задачей. Мы не знаем, сколько людей являются жертвами, а сколько - преступниками. Любая статистическая база данных имеет недостатки. Пинкер решил опираться на данные Национального исследования виктимизации от преступлений (NCVS), проводимого Бюро судебной статистики США. Это весьма проблематично, поскольку выборка, используемая в NCVS, исключает некоторые группы людей, наиболее подверженные риску сексуального насилия, в том числе "лиц, проживающих на военных базах и в учреждениях (таких как исправительные учреждения или больницы), а также бездомных". Исключение заключенных особенно показательно, поскольку Пинкер положительно отзывается о росте числа заключенных в США, утверждая, что одной из причин снижения числа изнасилований является то, что больше "насильников, впервые совершивших преступление", оказались "за решеткой". Действительно, уровень лишения свободы в США является исключительным: каждый тридцать седьмой взрослый находится в той или иной форме "исправительного надзора". Лишение свободы не является "слепым" с расовой точки зрения: Афроамериканцы попадают в тюрьмы более чем в пять раз чаще, чем белые. Учитывая, что сексуально агрессивные мужчины вряд ли откажутся от своей практики, с резким ростом числа заключенных в тюрьмах резко вырос и уровень сексуального насилия в них. NCVS не фиксирует такого роста сексуального насилия в тюрьмах: некоторые нарушенные тела ценятся не так высоко, как другие.
Пинкер мог бы дополнить свои данные NCVS другими источниками, которые дают совершенно иную картину. Даже если не принимать во внимание тот факт, что статистика Пинкера по сексуальному насилию взята из британских и американских источников (в то время как, по данным Всемирной организации здравоохранения, 35% женщин в мире подвергались физическому или сексуальному насилию); тем не менее, количество зарегистрированных изнасилований резко возрастает. За период с 1985 по 2007 год число изнасилований, зарегистрированных британской полицией, увеличилось с 1 842 до 13 133. Согласно данным, опубликованным HM Inspectorate of Constabulary по поручению группы мониторинга изнасилований, в 2015-16 годах полиция зарегистрировала 23 851 сообщение об изнасиловании взрослых. 6 Во Франции за тот же период изнасилований стало в четыре раза больше (с 2 823 до 10 128).
Реакция Пинкера на рост числа заявлений об изнасилованиях вполне может заключаться в том, что статистика действительно доказывает его правоту: люди стали более неодобрительно относиться к сексуальному насилию и меньше бояться сообщать о нападении. Но доказательств этому мало. Барьеры на пути сообщения о сексуальном насилии по-прежнему велики. В обзоре преступности в Англии и
