Ренара.
Вивьен в изумлении перевел болезненный взгляд на друга.
– Это не так… – выдохнул он. – Я хотел его арестовать. Ты ведь видел… ты был там, ты знаешь, умоляю!
Ренар вздохнул.
– Ваше Высокопреосвященство, здесь он действительно не лжет. В Вивьене иногда уживаются противоречивые чувства по отношению к людям. Я видел такое даже на допросах. Он говорит правду: одновременно хотеть спасти душу Анселя и желать его арестовать во имя правосудия – для Вивьена в этом нет противоречия. Я был в Монмене, видел тот бой и могу ручаться за его истинность.
– Видишь ты довольно скверно, сын мой, – прищурился де Борд.
– И все же здесь я уверен, – покачал головой Ренар.
Де Борд поджал губы.
– Что ж, пусть так. Тогда возвращаемся к прошлому вопросу. Кто еще знал о том, что ты оказывал поддержку еретику, Вивьен?
– Я не оказывал…
– Ты попросту не сообщил о нем епископу Лорану, и погибли люди в Кантелё. По твоей вине Ансель Асье убил графа Гийома и сбежал. А ты после этого прошел допрос и не покаялся. И ты не называешь это поддержкой еретика?
Вивьен болезненно застонал. Боль в плечах и спине была невыносимой.
– Прошу вас… никакой секты не было… пожалуйста…
– Кто еще знал?
– Никто… – сквозь всхлипы повторил Вивьен.
– Сколько человек было в секте? Где проходили ваши встречи?
– Секты не было! Встреч не было, это правда! Говорю же: я даже с самим Анселем не виделся после его побега!
– Палач, похоже, натяжения недостаточно, – скорбно покачал головой де Борд. Ренар опасливо посмотрел на него.
– Вы разорвете его на части, – тихо произнес он.
– Стало быть, на то воля Господа, – пожал плечами де Борд. – Мы должны выяснить правду. Кто еще знал? Кто еще был в это вовлечен? Ты уже рассказал о прокаженных и о Жозефине Байль. Но ведь были и другие?
– Мадам Байль? – сквозь боль Вивьен сумел обратиться к разуму. – Она… она не имела отношения к катарам. Она… Боже, она просто рассказала давнюю историю об Анселе…
– Она знала, что этот человек скрывается от преследования: слышала это во время исповеди своей дочери. И не донесла инквизиции. Как и священник, который принимал эту исповедь. Если только оба они еще живы, они заслуживают наказания за сочувствие ереси.
«О, Господи! Неужели я натравил инквизицию на этих людей? Я же даже не думал об этом!» – отчаянно простонал про себя Вивьен.
– Кто еще был в вашей секте?
– У нас не было никакой секты, прошу, поверьте! – сходя с ума от боли, закричал Вивьен.
«Что я еще могу им сказать? Чего они хотят от меня? Я рассказал им всё, я уже рассказал обо всех, кроме… Боже, нет!»
Однако теперь мысль об Элизе не могла покинуть его разум. Вот, о чем еще не знает инквизиция. Вот, до чего подспудно пытался добраться де Борд всеми этими вопросами: «кого ты так рьяно защищаешь?» – он искал Элизу. Просто не знал о том, что ищет именно ее.
«Если она попадет к нему в руки, он никогда ее не пощадит», – понял Вивьен.
Однако он должен был дать де Борду ведьму.
– А те прокаженные в Сент-Этьене? – упорствовал архиепископ. – Ты сказал, книга была в их лагере, но ты утверждал, что не видел там Анселя Асье. Стало быть, эти люди – тоже были в катарской секте?
– Не было секты! – срывающимся голосом крикнул Вивьен. – И да, Анселя я не видел в тот день. Даже если он там был, я об этом не знал. Он… скрылся… он оставил книгу одному из прокаженных… я не знаю его имени. Ансель не боялся за этих людей, ведь они и так почти мертвы! Прокаженный просто оставил книгу на земле и ушел, а я… я не смог ее не взять! Я хотел понять… хотел выяснить, на чем зиждется вера Анселя… – Он прервался, чтобы перевести дух, и вдруг понял, что нужно делать, чтобы увести тему допроса как можно дальше от Элизы: – Но вместо этого я нашел ответы для себя.
Допросная прогрузилась в тишину.
– Ответы для себя? – тихо повторил де Борд.
– О том, как устроен мир. О том, почему в мире столько зла. Меня всегда мучил вопрос, зачем нужно столько жестокости, почему даже я – слуга Божий – проявляю ее. И там были ответы. Я понял, почему Ансель так рьяно цеплялся за них. Я бы делал то же на его месте ради истинной веры. Все эти три года я боролся с собой и пытался остаться верным папе и Церкви, но, в конце концов, начал понимать, что ересь – там, а в книге – правда.
Ренар покачал головой.
– Вив… – выдохнул он. – Не может быть, чтобы ты…
– Теперь вы понимаете? – В глазах Вивьена засиял болезненно-отчаянный, почти фанатичный огонь. Он ожег взглядом де Борда. – Не было у нас никакой секты. Мы не стремились к власти, потому что власть – от князя этого мира. Власть – это идол, которому вы поклоняетесь! Как поклоняетесь ложному символу веры, который, по сути, есть орудие пытки Спасителя!
Архиепископ спокойно выслушал его обличительную речь в отличие от Ренара, сделавшего шаг прочь от арестанта.
– Так долго отстаивал свою невиновность, и вот уже дважды сознался в ереси, – презрительно произнес де Борд.
– Пусть так! Тогда я останусь ей верен! – с жаром воскликнул Вивьен.
– Это будет означать твою казнь, – спокойно сказал архиепископ.
– Это в любом случае будет ее означать! – Вивьен нашел в себе силы усмехнуться сквозь боль. – Вы сожжете меня, но Господу не нужно мое тело, потому что мое тело – тоже от князя мира сего! Я не смог пройти испытание болью, потому что не вел достаточно праведную жизнь, не мог до конца отказаться от мирского. Возможно, в следующей жизни мне будет позволено искупить этот грех.
– Ты попадешь в ад, – покачал головой де Борд, – за все зло, которое совершил. И демоны будут вечно терзать тебя.
– Да каким же образом возникло то зло, в котором вы обвиняете меня?! – из последних сил, закричал Вивьен, застонав от боли. – Зло? Демоны? Демоны – войско Люцифера. А как сам Люцифер мог, по-вашему, полюбить зло и склониться к нему, если Творец – один, и он создал всех ангелов добрыми? Вы не можете объяснить, зачем Богу было предусматривать зло, зачем ему было позволять подобному происходить! А у Анселя эти объяснения были! И самое страшное, что меня ждет – это перерождение в этом низменном ненавистном мире.
Голос арестанта вновь сорвался на
