Для доказательства того, что, составляя свое завещание в 1971 году, Конрад находился в здравом рассудке, сторона ответчика представила свидетелей подписания этого завещания, а также множество его друзей и служащих, общавшихся с ним в это время. Все подтвердили, что Конрад был в добром здравии, без каких-либо психических или умственных нарушений. Так, он знал в лицо и по именам всех присутствующих; никто не помогал ему поставить свою подпись и дату на завещании, он продолжал активно работать и т. д. Фрэнсес Хилтон и Оливия Уэйкмен поддержали это заявление – обе были очень убедительными свидетельницами. «Мистер Хилтон всегда говорил, что у него нет от меня секретов, и я не знаю проблем, которые он не обсуждал бы со мной», – заявила Уэйкмен.
В опровержение Франческа Хилтон смогла привести только мнение свое и матери, что с Конрадом Хилтоном было «не все в порядке», что он у него ухудшалось здоровье и появлялись признаки того, что можно назвать старческим слабоумием.
Возможно, Франческа действительно чувствовала, что рассудок отца слабеет. После словесной перепалки с ним в Каза Энкантадо она с тревогой высказала свое предположение – согласно собственным показаниям Оливии Уэйкмен, – что он утрачивает способность ясно и трезво мыслить. Другого объяснения неожиданному отречению от нее Конрада в тот ужасный вечер она не могла найти. Ведь он всю ее жизнь называл ее своей дочерью, в письмах подписывался «папа» и всегда вел себя с ней так, как если бы она действительно была его отпрыском. Определенно, что-то произошло. Но что именно? Ответ на этот вопрос был решающим для ее иска. Но – во всяком случае, судя по имеющимся показаниям, – Конрад Хилтон просто окончательно вышел из себя и в пылу эмоций сказал то, что скрывал на протяжении многих лет.
Первый раз Жа-Жа должна была давать показания в 10 часов утра 14 июня 1979 года. Однако она появилась в отеле «Беверли-Хиллз» только после полудня. «Конечно, я помню показания миссис О’Хары, – сказал Майрон Харпол, называя ее по фамилии теперешнего мужа Майкла. – Что бы про нее ни говорили, невозможно отрицать ее невероятный шарм.
Она буквально излучала его, от нее невозможно было оторвать взгляда. Она просто притягивала к себе. Я не видел ее много лет, но она совершенно не изменилась». Действительно, в шестьдесят два года Жа-Жа оставалась поразительно красивой женщиной. «Она сразу приковывала к себе внимание», – говорил Майрон Харпол.
– Вы не поверите, какой случай произошел здесь со мной! – сказала Жа-Жа, усаживаясь за круглый стол в маленькой гостиной. Завладев вниманием юристов, она рассказала забавную историю о том, как однажды оказалась в своей машине за громоздким экскурсионным автобусом. Водитель занимал всю середину дороги, не давая ей объехать автобус. Затем вдруг остановился и, по словам Жа-Жа, объявил пассажирам по микрофону: «Прямо за нами едет в своей машине знаменитая кинозвезда Жа-Жа Габор!» – И представьте себе, все эти маленькие китайцы как горох посыпались из автобуса на дорогу и окружили мой «бентли»! Это был кошмар. Они совали мне в лицо свои визитные карточки, просили меня дать автограф, фотографировали меня и что-то кричали по-китайски! Я чудом выбралась оттуда живая!
Все расхохотались.
– Жа-Жа, это Ральф Наттер, – едва сдерживая улыбку, сказал ей Майрон Харпол. – Он тоже представляет интересы Состояния Конрада Хилтона – и тоже будет задавать вам вопросы.
Жа-Жа внимательно посмотрела на Наттера. Это был человек средних лет, с круглым лицом, в очках в роговой оправе, в строгом сером костюме и белой рубашке с узким галстуком. Бывший судья Верховного суда Лос-Анджелеса и автор правил о постановлениях суда, он всякого навидался за свою службу в судейской системе.
– Затем мы перешли к делу, – сказал Майрон Харпол. – Жа-Жа сразу стала серьезной и сосредоточенной. Это были уже не игрушки. Прежде всего она представила свидетельство о рождении Франчески и свидетельство о ее крещении в баптистской церкви. Констанс Франческа Хилтон родилась 10 марта 1947 года, а Жа-Жа сама говорила, что с апреля по август 1946 года она виделась с Конрадом только один раз, и еще он пару раз ей звонил.
После того как Жа-Жа рассказала о своем впечатлении от Конрада во время их первой встречи и немного затронула их семейные отношения, она рассказала о той ночи, когда была зачата Франческа, что, по ее словам, произошло в июле 1946-го.
В о п р о с: Где именно была зачата Франческа?
О т в е т: В отеле «Плаза» в Нью-Йорке.
В о п р о с: Что вы об этом помните, миссис О’Хара?
О т в е т: Ситуация была весьма неприятной и неловкой.
После краткого совещания Жа-Жа со своими адвокатами допрос продолжился.
В о п р о с: Я повторю вопрос для протокола. Что вы об этом помните, миссис О’Хара?
О т в е т: Я помню, что в это время у Конрада что-то было с ногой, кажется перелом. На ней было что-то вроде гипсовой повязки.
В о п р о с: Так что же было в тот вечер?
О т в е т: Он приехал из Лос-Анджелеса и сказал, что хочет меня видеть. Я остановилась в «Плазе» со своими родителями. Помню, он подъехал к отелю в своем белом кабриолете с откидным верхом и красным кожаным салоном и очень обрадовался, увидев, что я встречаю его у входа. Потом он отправился по своим делам, а я по своим. А вечером он пришел ко мне в номер, и там это все произошло.
В о п р о с: Что именно? Если вы не возражаете, миссис О’Хара?
О т в е т: У нас была интимная связь. И была зачата Франческа.
В о п р о с: Вы сказали, что у него был гипс?
О т в е т: Да, но это не помешало ему иметь со мной секс. Правда, это было ужасно неловко.
В о п р о с: Еще несколько вопросов, миссис О’Хара. Вы сказали, это ему не помешало?
О т в е т: Он вообще не раздевался. Из-за гипса он не мог полностью освободиться от брюк. О, это было ужасно!
В о п р о с: Продолжайте.
О т в е т: Он опустил брюки, насколько смог, и так он это сделал.
В о п р о с: Что было потом?
О т в е т: Он ушел.
В о п р о с: Он не остался у вас на ночь?
О т в е т: Нет, ушел.
В о п р о с: А затем?
О т в е т: Через полтора месяца доктор сказал мне, что я беременна.
В о п р о с: Следовательно, приблизительно 6 августа 1946 года вы уже знали о своей беременности, да?
О т в е т: Я это помню. Каждая женщина такое запомнит.
В о п р о с: И во время предварительных слушаний о разводе, которые состоялись 17 сентября 1946 года, вы уже знали о своей беременности?
О т в е т: Да, знала.
В о п р о с: Но вы не сказали судье, что беременны?
О т в е т: Он меня об этом не спрашивал.
В о п р о с: И вы не сказали судье, что хотите получить пособие на ребенка?
О т в е т: Я воспитана в европейских традициях. Я была оскорблена и не хотела от него денег. Конрад сказал: «Вот что я тебе даю. Подпиши это».
В о п р о с: После 1946-го года вы когда-нибудь требовали у Конрада Хилтона деньги?
О т в е т: Никогда.
Затем Жа-Жа заявила: «Летом 1946-го и до самого рождения Франчески у меня не было близких отношений ни с кем, кроме моего мужа мистера Хилтона». Она утверждала, что Конрад «был очень рад», когда у нее родился ребенок, и помог ей найти дом в Манхэттене, так как жить в отеле с грудным ребенком она не могла.
Об отношении Конрада к Франческе Жа-Жа сказала, что он всегда относился к ней как к дочери, всегда присутствовал у нее на днях рождения, а также был на ее выпускном вечере. Она вспомнила, что, когда Франческа была еще маленькой, Конрад с гордостью приводил ее за ручку в «Дускофье», модный французский ресторан, который находился в пентхаусе отеля «Беверли-Хилтон». Отец с дочерью вместе ходили на ланч. В день конфирмации Франчески, в 1960 году, он пригласил ее с Франческой на «очень милый ланч» в отеле «Беверли-Хиллз». Иногда он приглашал Франческу вместе с ним посетить рождественскую мессу, после чего они вдвоем рассматривали его подарки. Ему «было явно приятно, когда друзья и знакомые отмечали семейное сходство между ним и Франческой». Также она сказала, что Конрад всегда подчеркивал, что она полностью отвечает за Франческу и что ее это вполне устраивало.
В о п р о с: Когда-нибудь Конрад Хилтон говорил вам, что Франческа не его дочь?
О т в е т: Нет. Я уже сказала, что убила бы его.
В о п р о с: Но, возможно, вы не помните такие инциденты из 1940-х годов?
О т в е т: Нет, я помню все важные случаи.
В о п р о с: Но вы не сразу можете вспомнить то, что случилось, скажем, в 1944 году?
О т в е т: Да, иногда не могу. Как и вы!
По поводу предположения Франчески, что у Конрада появился «безумный бред», она заявила, что, хотя Конрад определенно не был ненормальным, он «чувствовал себя не совсем хорошо примерно с 66-го или 67-го года». Жа-Жа не совсем одобряла, что Франческа обосновала свой иск его «безумным бредом». Перед своим допросом она сказала одному из своих помощников: «Конечно, Конни был ненормальным. Только ненормальный способен был так рисковать, как он, особенно во время депрессии. В этом безумном мире хуже всего быть нормальным человеком. Люди считают меня ненормальной, надеюсь, так оно и есть. Если бы я была нормальной, я никогда бы не приехала сюда из Венгрии!» Все же, ради дочери, она поддерживала ее теорию. В подтверждение этой теории она сказала, что Конрад стал забывать имена людей, что ему стала изменять его замечательная память. Затем она рассказала о том случае, когда она пришла к нему в офис поговорить о Франческе и услышала, как он спросил: «Какая такая Жа-Жа?»
