Героями скандальной истории стали два известных в Петербурге депутата III Государственной думы – либерал Осип Яковлевич Пергамент и монархист Николай Евгеньевич Марков 2-й. Оба – характерные личности своего времени, значительные политические фигуры России начала XX века, совсем позабытые сегодня.
Начнем с последнего. Потомственный дворянин, один из лидеров черносотенцев, издатель газеты «Русское знамя», депутат от Курской губернии Николай Евгеньевич Марков (приставку «2-й» он получил потому, что в Думе был еще один депутат с такой фамилией) был известен не только как ярый защитник самодержавия, но и как дебошир, драчун и дуэлянт. В этом отношении он уступал только одному думскому хулигану, имя которого постоянно мелькало на страницах печати, – Владимиру Митрофановичу Пуришкевичу. По общему количеству замечаний и взысканий за недостойное статусу депутата поведение Н.Е. Марков 2-й занимал с большим отрывом прочное второе место. Со своими политическими оппонентами он никогда не церемонился: за словом в карман не лез.
Одним из его недругов стал депутат от кадетской партии, представитель Одессы Осип Яковлевич Пергамент – популярный адвокат и общественный деятель. Он славился как блестящий оратор – недаром коллеги называли его «одесским Златоустом».
О.Я. Пергамент
«Каждая более или менее крупная защита оканчивалась для него настоящим триумфом, – говорилось о нем в „Одесских новостях“. – И при такой огромной практике он успешно занимался еще и научной работой. Его монографии и многочисленные статьи в „Журнале министерства юстиции“, „Журнале министерства народного просвещения“, „Праве“ посвящены важным вопросам истории права, торгового права, морского права, гражданского права, так называемого бессарабского права и т. д.».
Не удивительно, что принципиальная позиция О.Я. Пергамента, широко известного и очень популярного одесского председателя Совета присяжных поверенных, не нравилась властям. Во время мятежа на броненосце «Потемкин» в июне 1905 года, когда в Одессе ввели военное положение, военный генерал-губернатор настоятельно рекомендовал О.Я. Пергаменту покинуть город. Тот ответил принципиальным отказом, за что был сослан в Пермскую губернию. Правда, совсем скоро, в конце сентября, когда события улеглись, ему разрешили вернуться в Одессу.
Одесситы приветствуют депутата О.Я. Пергамента при выходе из избирательного собрания. Рисунок С.Я. Кишиневского из журнала «Начало», Одесса, 1907, № 5
Гонения властей сыграли только на руку Осипу Яковлевичу в глазах избирателей. В январе 1907 года его избрали во II Государственную думу, а после ее роспуска – в III Государственную думу. Это был период расцвета его как политика, общественного деятеля, адвоката.
Вот как оценивал исключительно активную деятельность О.Я. Пергамента один из современников: «В Петербурге он нес колоссальную работу, которую прямо-таки невозможно описать. Будучи одним из лидеров кадетской партии, он должен был уделять в ту пору массу времени и думским пленарным заседаниям, и работе в комиссиях и фракционных заседаниях, он должен был выступать по всем более или менее важным вопросам в Думе, и в особенности его всегда выдвигали для запросов правительству. Наряду с этим ему приходилось нести серьезную общественную работу и в суде в качестве защитника. Не было почти ни одного большого общественного и политического процесса, в котором он не участвовал бы, отдавая совершенно безвозмездно и время, и труд».
Юрист и публицист И.В. Гессен в статье в журнале «Право», посвященной памяти Осипа Яковлевича, впоследствии писал: «Кто бы ни нуждался в помощи, кто бы ни оказался в затруднительном положении, он без малейших колебаний шел к Пергаменту – адвокату, Пергаменту – члену Гос. Думы, Пергаменту – гражданину и просто человеку в полной уверенности, что он получит от него все, что имеется в богатой сокровищнице его душевных сил. Мы восторгались этой поразительной энергией и трудоспособностью, мы высоко ценили его, мы гордились им».
Конфликт между двумя политическими антиподами разгорелся 20 июня 1908 года, когда Н.Е. Марков потребовал от О.Я. Пергамента немедленного «удовлетворения».
Свидетель этого эпизода московский губернатор В.Ф. Джунковский считал, что невозможно было в ту минуту согласиться с одной из сторон: народные избранники «острили под шум и выкрики, наносили друг другу оскорбления». По всей видимости, Марков 2-й весьма чувствительно задел Пергамента, известного своей способностью оставаться спокойным даже в самых критических ситуациях. (Когда друзья Пергамента нередко интересовались, как ему удается оставаться невозмутимым, когда «в груди все клокочет», Осип Яковлевич лишь улыбался в ответ: «Это – результат влияния моего дрезденского учителя».)
Было назначено место и время дуэли. Секундантами Маркова 2-го выступали известные политики В.М. Пуришкевич и В.В. Шульгин. Известие о дуэли широко распространилось в столице, и когда ночью 24 июня вблизи Удельного ипподрома показались участники дуэли и их секунданты, здесь появилось несколько десятков корреспондентов столичных газет. Некоторые из них «вооружились» фотоаппаратами. Неподалеку остановились кареты скорой помощи, заказанной заранее. Фотографы стали выбирать удобные ракурсы для съемки, а дуэлянты занимать места у барьеров. По словам репортеров, «большая группа собравшихся оживленно беседовала, курила. Появились откуда-то конфеты, фрукты». Особенно нервничал из-за присутствия посторонних лиц В.В. Шульгин, опасаясь того, что в кого-то из них может попасть шальная пуля.
Н.Е. Марков 2-й
Секунданты зарядили пистолеты, дуэлянты сняли сюртуки и приготовились взять оружие, но появившиеся полицейские офицеры и конные городовые прервали действо. К неудовольствию секундантов и публики, пристав велел прекратить дуэль и арестовал пистолеты, хотя и не задержал никого из участников.
Через несколько дней, 26 июня, Марков и Пергамент повторили попытку дуэли, и на этот раз успешно. Поскольку в ближайших окрестностях Петербурга дуэлянтам опять могла помешать полиция, по предложению Пуришкевича они отправились в имение бывшего столичного губернатора А.Д. Зиновьева на правом берегу Невы – Богословку.
Здесь и состоялась дуэль. Марков и Пергамент, оба прекрасные стрелки, стреляли почти одновременно. Пули полетели в сторону, дуэлянты остались живыми и невредимыми. Недавние враги пожали друг другу в знак примирения, после чего, сев на идущий из Шлиссельбурга в столицу пароход «Петр I», потребовали шампанского и распили несколько бутылок в знак примирения. Вот так закончилась дуэльная история…
Любопытно будет узнать, как же сложилась в дальнейшем судьба героев этой истории. Меньше чем через год, 16 мая 1909 года, 41-летний блестящий адвокат-депутат О.Я. Пергамент скончался при довольно загадочных обстоятельствах. По официальным данным – «скончался скоропостижно от апоплексии». Однако в столице упорно твердили, что произошло самоубийство…
Дело в том, что всего за несколько дней до смерти он стал предметом сплетен и пересудов всех слоев общества. По сообщению Министерства юстиции, направленному в Государственную думу, решался вопрос о привлечении депутата Пергамента к уголовной ответственности по статьям 14, 1681 и 234 судебного уложения (статья 14 соучастие в виде «попустительства» и «укрывательства»; статья 1681 – присвоение и растрата чужого имущества; статья 234 – служебный подлог).
Объяснялось это тем, что О.Я. Пергамент, будучи думским депутатом, параллельно осуществлял частную адвокатскую практику и принял на себя поручение по защите известной авантюристки-мошенницы баронессы Ольги фон Штейн. Его обвиняли в том, что он содействовал ей в бегстве за пределы России и укрывательстве от правосудия. Ползли нелепые слухи, будто бы Ольга Штейн даже была его любовницей.
«Архивы, архивы и еще раз архивы – здесь лежит разгадка всех тайн истории, – отмечает адвокат Сергей Емец в своей публикации „Тайна смерти адвоката Пергамента“, опубликованной в 2007 году в „Вестнике Одесской адвокатуры“. – Изучая документы и материалы тех лет о Пергаменте, заключение врачей о его смерти, описание течения его болезни, можно прийти к выводу, что самоубийства не было. А просмотрев материалы, которые готовились для обвинения Пергамента, показания баронессы фон Штейн, ее близкого друга Шульца, самого Пергамента, приходишь к абсолютному убеждению, что в суде Пергамент был бы оправдан. Но с точки зрения общественной и политической жизни честь и достоинство адвоката Пергамента были бы растоптаны. Его готовились арестовать, отстранить от работы в Думе, исключить из сословия присяжных поверенных. Это был вопрос – честь или жизнь».
