Директор Генеральной дирекции налогов Франции»
«ДНП РФ Москва. На Ваш запрос №…
Готовы сообщить, что интересующий Вас гражданин России закрыл валютный счет ровно два месяца назад. В то же время наше обязательство хранить в течение пяти лет все финансовые документы позволяет установить личность клиента и все проводимые по счету операции.
Просили бы Вас выслать нам дополнительный материал, подтверждающий его криминальную деятельность в ущерб интересам Германии, и направить официальным путем в наш адрес.
С уважением
Руководитель налогового розыска г. Эрфурт»
Как хотелось думать Борису, судьба не случайно свела его не только с Моржаретовым, но и с Людой. По крайней мере делопроизводитель оперативного управления вспоминалась ему настолько часто, что он по делу и без дела сбегал со своего десятого этажа на четвертый в надежде застать ее. Наверное, это выглядело уже столь откровенно, что однажды Вараха, увидев его, даже не отрываясь от бумаг, сообщил:
— Людмилы нет.
Последнее время он выглядел довольно сумрачным. Борис даже подумал, что это каким-то образом связано с его повышенным вниманием к Людмиле. Что Григорий, может, сам неравнодушен к своему делопроизводителю, но, как безошибочно лицом улавливается в жаркую погоду любое дуновение ветерка, так и он своим обостренным вниманием к Люде почувствовал: нет, отсюда холодом не веет.
Прояснение внес Моржаретов. Борис старался лишний раз не маячить у него перед глазами, но, уж когда сталкивался с ним в коридоре, полковник, задерживая его, приказывал:
— Стой! Что плохого в жизни?
— Доллар подорожал.
— Тебя это волнует?
— Нет. Просто привыкаю к новой терминологии.
— Тогда говори: нам понизили зарплату, это будет точнее и ближе к жизни. Владимир Сергеевич, мои соболезнования по поводу окончания отпуска. Зиночка, ты, как всегда, прекрасна, — раскланялся он на две стороны. — Так, что еще плохого?
— К галстуку не могу привыкнуть. Это что, обязательный атрибут?
— Более чем. Сотрудники спецслужб всех стран мира всегда при галстуках. Если в стране нужно поймать шпиона, ночью идут по гостиницам и поднимают тех, у кого галстук висит на спинке стула. Если к тому же на нем не развязан узел, то шпион обязательно советский: мы никогда не могли их правильно завязывать. Еще проблемы?
— Да у меня вроде нет. А вот Вараха мрачен.
Сказал не потому, что был искренне озабочен состоянием Григория, а просто тот был среди тех немногих, кого Борис знал в департаменте. Не о Людмиле же говорить. Хотя этого как раз больше всего и хочется.
— А-а, Вараха… — протянул Серафим Григорьевич. — У тебя сколько минут имеется в запасе?
— Пять.
— У меня — три. Поэтому в кабинет не приглашаю, отойдем здесь в сторонку. Коля, привет! А Вараха… Понимаешь, коллегия не утвердила его в должности начальника отдела. Вернее, я отказался писать на него представление. А у него уже срок получать полковника. Сережа, найди, пожалуйста, моего водителя: выезд через десять минут. Гриша хороший оперативник, но имеет некоторые штрихи в своей биографии, которые мне очень несимпатичны. И которые, в свою очередь, появились у него по причине болезненной самовлюбленности. Это порой мешает ему в службе, что, в свою очередь, не осталось незамеченным. Все. До встречи.
Он скрылся за дверью кабинета, и за ним, закручиваясь вихрем, унеслись проблемы, от которых Борис пока еще был далек. Здесь, в коридорах департамента, он уже слышал, что восемьдесят процентов всего теневого капитала вращается в Москве, но, как ему представлялось, все аферы просачивались сквозь пальцы налоговой полиции. В Ленинградской области физзащита начала прыгать с парашютом, тренируясь в навыках освобождения заложников. На Севере ребята умоляли дать им авиационное крыло, чтобы добираться до нужных точек. Словом, где-то кипела жизнь, а в Москве, в самом департаменте, Директор вообще грозился сократить физзащиту наполовину:
— В галстучках и белых рубашках надо идти на место преступления, а не с автоматами и масками на лицах. Для нас любой банкир, предприниматель изначально честен, как бы нам ни хотелось думать иначе.
— Но почему мы должны стесняться своей силы? — пытался возражать начальник «физиков», сам забияка и живчик.
— А мы и не стесняемся. Но и не выпячиваем ее, — учил дипломатическим манерам Директор.
И все же без физзащиты практически не обходился ни один мало-мальски серьезный выезд. Белые рубашки и галстучки были желанны, но «камуфляж», даже помимо воли руководства, все равно выпирал на первый план. И когда в очередной раз группу Соломатина позвали на выезд, Борис лишь усмехнулся: вот вам и все любезности, все расшаркивания с новой буржуазией — не желает она обходительности.
Вообще-то в этот раз на прикрытие оперативников должен был ехать заместитель Бориса, однако, узнав, что в фирму едет Вараха и особенно что фирма опять-таки завязана на нефть, Соломатин оставил зама «на хозяйстве», а в автобус влез сам.
По поводу Варахи сообщение подтвердилось: Гриша входил в группу, но руководил работой уже официально назначенный начальником отдела Костя Тарахтелюк — тот самый длиннорукий неразговорчивый майор, который вдень знакомства не сумел выйти из-за стола и поздоровался кивком головы.
— Информация для физзащиты: высокомерное поведение президента фирмы и очень взрывной характер у начальника охраны офиса, — четко, кратко, без поучений дал отправную информацию Тарахтелюк, чем заслужил тайное уважение Бориса.
Ждать в автобусе пришлось недолго: вошедших Вараху, Тарахтелюка и женщину-инспектора из Госналогслужбы охрана офиса выставила за дверь ровно через столько времени, сколько потребовалось на предъявление ими документов.
— Выходим, — поднялся с сиденья Борис, натягивая маску-чулок.
Накануне под видом забывчивых и рассеянных клиентов его офицеры походили по офису, примечая ходы-выходы, неприкрытые места и «мертвые зоны», так что сегодня ехали сюда словно к себе домой. Поэтому хватило нескольких секунд, чтобы уложить на пол стоявших у дверей охранников. Зная по схеме комнату отдыха охраны, Борис первым делом устремился к ней и, кажется, успел вовремя: двоих выбежавших на подмогу уложил на пол детской подсечкой.
И… пот под маской выступил мгновенно, как только к нему повернулся лицом один из упавших. Еще не произнеся его имени, только отметив, что это он, Иван Черевач, друг его юности, Борис тем не менее рванулся к руке Ивана, потянувшейся к кобуре с пистолетом. Он был профессионалом, реагирующим в первую очередь на ситуацию, и поэтому наступил ребристой подошвой ботинка на запястье друга, не давая дотянуться до оружия.
Иван с пола оглядел оцепленный физзащитой зал и благоразумно замер. Зато на шум и визги случайных посетителей вышел элегантный юнец в бордовом пиджаке.
— Я президент фирмы. Что случилось? — спросил он. Не дождавшись ответа, бросил через плечо, уверенный, что его услышат те, кому это надо: — Видеокамеру в зал.
В холле появился парень с видеокамерой, торопливо принялся снимать происходящее.
— Потрудитесь объяснить своей охране, что налоговая полиция имеет право беспрепятственно входить в любые помещения, где совершаются коммерческие сделки, — хладнокровно пояснил ему Тарахтелюк.
При галстуке и в идеально выглаженной кремового цвета рубашке, он выглядел не менее презентабельно, чем сам банкир, и это не только выгодно выделяло его среди камуфлированной формы охраны и физзащиты, но и не давало президенту чувствовать свое превосходство даже в одежде.
— Охрана действовала строго по инструкции, — в камеру и для камеры проговорил президент.
— Кто писал и утверждал ее? — словно пытаясь вспомнить, наморщил лоб оперативник. Все-таки он был молодец, и единственное, что не шло ему, — это его суетливая фамилия. Борис на его месте давно бы заехал в лоб или вышвырнул банкира за дверь. Но, наверное, потому физзащита и подчинена оперативникам, что здесь должна работать голова, а не руки.
— Я, — уже чувствуя подвох, но не просчитав его, вынужден был ответить на вопрос Тарахтелюка президент.
— А мы действуем по закону, принятому в государстве. — Повернувшись к камере, Тарахтелюк проговорил тоже для записи: — Надеюсь, вы не будете утверждать, что ваши инструкции главнее государственных законов? Или все-таки будете?
— Это произвол, — пренебрежительно поднял подбородок банкир. — Вы не имели права врываться в помещение с автоматами, в масках. Вы наносите мне моральный ущерб, подрывая авторитет среди клиентов. Я буду подавать на вас в суд.
— Я охотно предстану перед ним, — остался невозмутимым Тарахтелюк. — А теперь попрошу дать команду вашей охране, чтобы мы могли беспрепятственно перемещаться у вас в офисе. И, надеюсь, вы все-таки пригласите нас к себе в кабинет. Вот предписание на проведение проверки вашей финансовой деятельности.
