«Так, где же окна Шарлотты?»
И тут же отыскал. В них пылал яркий свет. Олег даже увидел саму женщину – она стояла в ванной, не закрыв за собой дверь. Ловкими движениями Шарлотта подкрашивала ресницы. На ее обнаженной спине блестели капли воды.
«Только что приняла душ, сейчас наводит последний марафет перед свиданием. – Он взглянул на часы. Близилась половина двенадцатого. – Чистоплотная и пунктуальная, – усмехнулся Мерцалов, – то, что надо. Хорошая все-таки привычка у этих скандинавов – жить и ничего не прятать за занавесками. Но ничего, скоро и сюда доберутся наши „братки“. Идешь себе по улице, смотришь в окна: кто-то прячет денежки, кто-то ставит в сейф драгоценности и набирает код. Смотри, запоминай, бери – не хочу. Они живут, словно звери в заповеднике, и поверили, будто уже никогда и никто не откроет на них охоту. Но оголтелым браконьерам и дела нет, что перед ними граница, пересекают и привычек своих не меняют. То ли дело я! Действую аккуратно, интеллигентно, без хамства. Любое преступление может быть красивым, культурным. В конце концов, эффектно обставленная смерть – тоже награда».
Мерцалов сбросил лыжи, воткнул их, чтобы не потерять, под толстым стволом ели, туда же пристроил и палки.
Окна номера Батулина, расположенного на первом этаже, тоже сияли электрическим огнем, но Валентин скандинавом не был, поэтому сдвинул планки жалюзи.
То и дело его силуэт возникал в окне, ложась тенью на закрытые планки, а затем расплывался, исчезал.
«Он один», – отметил Мерцалов и, вынув из рюкзака стилет, спрятал его в рукаве.
Сквозь дверное стекло он убедился, что коридор пуст. Нажал плечом па дверь. Та, чуть зашуршав, отворилась, и тут же Мерцалов закрыл ее за собой. Это произошло так быстро, что в коридор почти не успел попасть холодный воздух. Олег, ступая на цыпочках, подобрался к двери Батулина и негромко постучал костяшками пальцев.
Послышались быстрые шаги, дверь широко распахнулась. На пороге стоял Валентин Батулин, широко и радушно улыбаясь. И сразу же крайнее недоумение возникло на его лице: перед собой вместо назначившей встречу Шарлотты он увидел одетого в зимнюю куртку, в теплые кожаные перчатки недавнего знакомого из соседнего номера. Хотя Валентин точно знал – об этом сказала администратор – Слипин уехал на своей машине.
– Что-нибудь… – начал обескураженный Батулин.
– Пустите!
Мерцалов резко шагнул вперед, толкнув грудью Батулина, и захлопнул за собой дверь.
– Какого черта! – уже злость и ненависть прозвучали в голосе Валентина.
Он лихорадочно шарил глазами, что бы такое можно было схватить в руку, если придется защищаться.
– Да вы никак боитесь меня? – Мерцалов расплылся в улыбке – добродушной и приветливой, способной развеять любые опасения.
– Я не понимаю…
– Поймешь.
Валентин лишь успел увидеть сверкнувшее жало стилета, когда Мерцалов перехватывал оружие, вынутое из рукава. Его левая рука сдавила Батулину горло так, что он даже не мог захрипеть, а правая изо всей силы вонзила стилет ему в пах. Сперва Батулин даже не ощутил боли, просто леденящий ужас пронизал все его тело. Он ожидал чего угодно – выстрела в сердце, в голову, но не удара стилетом в пах. Это было пострашнее, чем мгновенная смерть.
А Мерцалов, оказавшийся намного сильнее Батулина, выволок его из прихожей в комнату, повалил на пол возле кровати и, придавив ему руки коленями, прошептал:
– Ты помнишь пятнадцатое февраля?
Его голос не был зловещим, он произнес эти слова, словно поздравлял Валентина с большим праздником.
Батулин же, услышав про пятнадцатое февраля, вдруг обмяк, будто уже умер, его глаза помутнели; так ведет себя котенок, которого держат над водой, собираясь топить, – он предчувствует гибель, но не сопротивляется.
Мерцалов протянул руку назад и с поворотом выдернул стилет из тела поверженного противника. А потом медленно, продолжая сжимать ему горло, чтобы Батулин не мог издать ни звука, вколол стилет ему в грудь, точно в сердце. Он наслаждался тем, как потрескивают ткани, расступающиеся под острием, и наконец ощутил толчки сердца, соприкоснувшегося со сталью.
– Все, – пробормотал Мерцалов, загоняя стилет в грудь Батулина по самую рукоятку.
А затем, испытывая приятную слабость и блаженное облегчение, словно после близости с женщиной, он поднялся, оглядел свою одежду: ни пятнышка крови, хотя на ковре уже образовалась порядочная лужа.
Мерцалов взглянул на часы: без четверти двенадцать.
«Самое время».
Он осторожно, не снимая перчаток, затолкал труп Батулина вместе с ковром под кровать. Побрызгал в воздухе туалетной водой, найденной на полке в ванной комнате, чтобы перебить запах крови. Затем быстро разделся, сняв даже белье, и набросил махровый халат владельца, оставленный в ванной. Погасил свет и сел на край кровати. В темноте лишь светились цифры на экранчике будильника, который, скорее всего, Батулин привез с собой, потому что в номере у Мерцалова такого не было.
«Вот же черт, – подумал Мерцалов, – почему я жду, что на часах загорится двенадцать ноль-ноль? Ведь двенадцать ночи – это четыре нуля».
Когда вместо последнего нуля загорелась единица, в дверь осторожно постучали.
– Войдите, – по-английски спокойно произнес Мерцалов и шагнул навстречу гостье, наверняка зная, что после ярко освещенного коридора она не сможет рассмотреть его в темном номере.
– У вас темно…
– А насчет освещения мы не договаривались.
Мерцалов закрыл дверь.
Гостья стояла в растерянности. От нее пахло легкими, ненавязчивыми духами. Мерцалов подошел к ней сзади, нежно обнял за плечи.
– Валентин, – с усилием проговорила Шарлотта, – так вас, кажется, зовут? Мы договаривались сперва попить шампанского…
– Шампанское подождет, – горячо прошептал Мерцалов в ухо женщины и коснулся его языком, а руки его скользнули Шарлотте под свитер.
Она напряглась, повела плечами, прогнулась и попробовала повернуться к Мерцалову лицом. А тот уже подталкивал ее к кровати.
Он повалил ее лицом вниз и принялся стаскивать с нее джинсы вместе с трусиками.
– Валентин… Валентин… – пыталась остановить его Шарлотта.
– Молчи, молчи… – хрипел Мерцалов, срывая с нее одежду.
Он навалился на Шарлотту сзади, вошел в нее резко и грубо. Но вместе с болью она ощутила сладостный жар.
Вскоре Шарлотта уже во всем подчинялась Мерцалову, напрочь опровергая миф о холодных скандинавках. Она успела дважды достичь пика наслаждения, прежде чем Мерцалов замер и опустился на колени.
Шарлотта попробовала обернуться, но руки Олега прижали ее к постели.
– Подожди, подожди, еще рано…
На Мерцалова накатила новая волна вожделения.
Редко ему приходилось с такой остротой чувствовать сексуальную близость. Обычно он быстро возбуждался и быстро кончал. Но теперь мысль о том, что совсем рядом лежит еще теплый мертвец, что Шарлотта думает, будто с ней совсем другой мужчина, возбуждала Мерцалова сверх меры, наделяла его фантастической силой.
Шарлотта задыхалась, пыталась остановить партнера, но он двигался так же ритмично и быстро, как двигается иголка швейной машины. У Шарлотты уже темнело в глазах, когда Мерцалов остановился и тяжело выдохнул.
– Все!
Шарлотта обессиленно вползла на кровать, уткнулась лицом в подушку и зажала между ног простыню.
Мерцалов прилег рядом, поглаживая себе низ живота.
Шарлотта даже боялась заговаривать, ей казалось, произнеси она хоть слово – и этот странный мужчина вновь примется за свое. А ей сейчас хотелось лишь одного – чтобы ее оставили в покое. Но не было сил даже подняться в свой номер, и она заснула тут глубоким, как обморок, сном.
Убедившись, что гостья Батулина спит, Мерцалов соскользнул с кровати, наскоро протер все предметы в номере, к которым он прикасался без перчаток, затем краем простыни обернул ручку стилета, выдернул его из груди Батулина и положил на подушку – так, чтобы Шарлотта, едва проснувшись, увидела лезвие, испачканное запекшейся кровью. Ковер вновь лег на свое место.
Мерцалов оделся. Неслышно открыл дверь, оказался в коридоре и вскоре уже был на пути к своему укрытию.
Кровавая забава совсем не забрала его сил, наоборот, придала новых. Мерцалов с чемпионской скоростью бежал на лыжах по ночному лесу. Вскоре он уже садился в остывшую «вольво». Ветки он закинул подальше за валун, чтобы никому не попались на глаза, лопатой разбросал по колее, проложенной автомобилем, снег и помчался по направлению к железнодорожной станции.
К последнему поезду он успел вовремя. На привокзальной площади он оставил машину вместе со своими вещами, прихватив лишь легкую сумку, где были бритва, зубная щетка и смена белья. Поезд уносил его обратно в Осло.
* * *
«Вольво» на привокзальной площади простояла недолго. Владелец автомобиля, не знавший Мерцалова в глаза, подошел к машине, открыл дверцу своим ключом, спрятал в карман связку ключей, которыми действовал наемный убийца, и погнал машину к гаражу.
