Тряска усиливалась. Лететь дальше – двигатель либо вспыхнет, либо развалится на куски. И садиться… Рядом бандиты…
Ему снова повезло – увидел прогалину между гор и направил самолет туда, по ту сторону, где должны быть наши.
Внизу промелькнула отара овец. Пастух в бурке с автоматом в руках проводил самолет любопытным взглядом. Но стрелять не стал – то ли побоялся, то ли не был воинственно настроен.
Владимир вспомнил, что утром из Гормахи на помощь нашим спецназовцам должна была выйти колонна десантников. Дорога, по его прикидкам, располагается километрах в десяти. Надо дотянуть.
Ручку управления самолетом било как в лихорадке, и немалых усилий стоило ее удерживать, чтобы вести раненую машину. Машинально с надеждой Владимир глянул на приборную доску, рассчитывая хоть что-то узнать о состоянии левого двигателя и аппаратуры. Но чуда не произошло, стрелки безжизненно застыли.
Десять километров… Минута лету. А она показалась вечностью. Глаза Владимира застилал пот, и боль в ноге все усиливалась. Но теперь было не до пота, не до боли…
Дорога вынырнула из-за каменных бурунов неожиданно. И – о чудо! Невдалеке та самая колонна десантников. Владимир выбрал место поровнее и повел свою «сушку» на посадку.
К нему сразу подкатили два бронетранспортера. Владимиру помогли вылезти сквозь открытый верх кабины, а безжизненное тело штурмана Романова с трудом пришлось вытаскивать из-за покореженного и пробитого осколками колпака…
Рана оказалась не такой легкой, какой поначалу показалась Владимиру. Осколок снаряда располосовал мышцу выше колена и застрял в кости. Пока он летел и сажал машину, пока помогали ему вылезти из кабины, кровь била фонтаном. И когда медсестра из отряда десантников, вколов промедол, стала делать ему перевязку, он потерял сознание.
Трое суток лежал в госпитале в Моздоке, потом переправили его в Ростов. Почти две недели держалась высокая температура, и он чувствовал себя на грани смерти. Когда полегчало, позвонил родителям, сказал, что все у него нормально. Раздумывал, говорить Диане о ранении или подождать, но журналистка оказалась догадливой и, узнав, что он в Ростове, спросила напрямик:
– Ты ранен?
– Задело немного, – попытался отделаться он шуткой.
– Куда?
– В ногу.
– Не хитришь?
– Как на духу.
– Как чувствуешь себя?
– Нормально.
– Когда выпишут?
– А вот этого не знаю.
– Понятно. Завтра или послезавтра я прилечу к тебе.
Он не знал, что сказать ей. Долго соображал.
– Не возражаешь? – поторопила его с ответом Диана.
– А надо? – неуверенно переспросил он. – Ты работаешь, и дорога ныне сложная.
– Это не твоя забота. Я соскучилась и хочу видеть тебя.
– Тогда приезжай…
Он не ожидал от нее такой прыти – прилетела на третий день, вечером, когда он, после обхода врачей, лежал в кровати, читая томик Мопассана. Энергичная, со сверкающими, как звезды, глазами; быстро, даже торопливо, прошагала мимо двух раненых к его кровати и, поставив сумку на тумбочку, обвила руками шею. Стала целовать.
– Давно ранили? – смахнув с лица слезинки, спросила хрипловато, проглотив спазмы.
– Две недели назад.
– И ты молчал! – упрекнула Диана. – Хотя… – Глянула на ногу в бинтах. – Извини.
Соседи по палате молча наблюдали за девушкой, восхищенные ее красотой и вопросами, в которых явно сквозила любовь.
– Ходить можешь?
– Вот с этой клюшкой, – кивнул он на медицинскую трость и поднялся. – Идем в приемную, там продолжим наш разговор.
Дежурная не обратила на них внимания, что-то писала в журнале. Владимир и Диана ушли в дальний угол, уселись на стульях.
– Рассказывай, как и что случилось, – потребовала Диана.
Владимир пожал плечами.
– Как обычно: стреляли, бомбили позиции боевиков. Они лупили по нашему самолету. То ли из «Стингера», то ли из нашей «Иглы» – моджахедов хорошо снабжают забугорные радетели. Штурмана Сашу Романова – наповал, а меня ранило. Еле дотянул на одном двигателе до дороги, по которой двигались наши десантники. Сейчас даже холодок по спине пробегает, когда вспоминаю ту посадку, – признался Владимир.
– А поподробнее можешь рассказать? О позиции боевиков, о боевой обстановке, о задании – я хочу написать о тебе.
– А вот этого как раз не надо, – горячо запротестовал Владимир.
– Брось ты скромничать! Я не собираюсь восхвалять тебя. Просто напишу об одном боевом эпизоде.
– Только без моей фамилии.
– Почему?
Владимиру не хотелось пугать Диану: он собирается жениться на ней, значит, и она становится членом семьи Крутогоровых, подлежащих мести Басаева. Промолчать?.. Что Диана подумает о его затягивании с женитьбой? И он решился – рассказал все с самого начала, от бомбежки дома командующего юго-восточным фронтом до планов чеченки Юли, чуть не стоивших жизни ему и Диане.
– …Вот поэтому я прошу тебя приберечь этот сюжет для будущего. У Вагана и Юли могли остаться сообщники. А мусульмане, тебе известно, о мести не забывают.
– Да, – задумалась Диана. – Вон под какой угрозой ты ходишь… Я и подумать не могла.
– Мстители притихли, сейчас им не до меня. Но бдительность терять не стоит.
– Сколько ты пробудешь еще в госпитале?
– Не знаю. Обещают выпустить через месяц. Потом надо разработать колено, чтобы сгибалось и разгибалось.
– Тебя не спишут с летной работы? – Диана пытливо глянула ему в глаза.
Он и сам не знал, чем закончится лечение. Врачи ничего конкретного не обещают.
– Думаю, все обойдется.
– А если?..
– Займусь сельским хозяйством, – пошутил он. – Ничему другому меня не учили.
Диана вздохнула.
– По-моему, лучше в земле ковыряться, чем каждый час рисковать жизнью.
– И это говорит журналистка! – рассмеялся Владимир. – Человек, который должен вселять в людей уверенность, воспитывать их в духе патриотизма, преданности делу… И как тебя держит главный редактор?
– Не передергивай. Я о тебе думаю. И жду тебя в любом качестве, летчиком или колхозником.
– Спасибо. – Он обнял ее и стал целовать. – Ты на сколько дней приехала и где поселилась?
– В гостинице. Завтра улетаю. Там, в сумке, привезла тебе фруктов, меду. Быстрее поправляйся.
Владимира выписали из госпиталя в самый канун Нового года. Повязки сняли, нога не болела, лишь при ходьбе коленный сустав все еще давал о себе знать – подергивал судорогами. По медицинскому заключению ему дали месячный отпуск, рекомендовали поехать в санаторий. Владимир решил пока полечиться дома у родителей.
Отец и мать встретили его слезами радости, долго держали в объятиях, уткнувшись лицом в его грудь.
Он привез им из Ростова подарки: отцу – кожаную куртку, матери – пуховый платок. Вечером в домишке Крутогоровых собрались родственники, приятели. Пришла и подруга сестренки Лили Аня Подкопаева, симпатичная русоволосая и синеглазая девушка. Принесла громадный букет разноцветных роз – где только раздобыла их! – вручила Владимиру.
– Герою летчику, нашему земляку, замечательному человеку, с любовью и пожеланием здоровья и успехов в службе, – сказала торжественно и вдохновенно. Смутилась и опустила покрасневшее лицо.
Владимир был так растроган, что обнял ее и расцеловал. Гости громко зааплодировали, кто-то даже крикнул: «Горько!» Все захохотали, а сосед Егор Захаркин подбросил идею: «Чем не невеста! Можа, сразу и свадьбу сыграем?»
– Сразу не пойдет, – возразил отец, знавший о планах сына. – Не положено. Вначале надо выпить за возвращение с поля битвы моего замечательного сына Володи. Бог пощадил его. Наливай, Афанасьевич!
Выпили еще, и разговор зашел о войне в Чечне. Владимиру пришлось объяснять причину этой войны, как будут, по его мнению, развиваться события в дальнейшем.
– Хватит вам тут всякие баталии расписывать! – вмешалась в разговор мужчин Авдотья, не совсем еще старая женщина, пережившая трех мужей и мечтавшая найти четвертого. – Давайте лучше споем нашу любимую, докучаевскую. – И затянула: – «Меж высоких хлебов затерялося / Небогатое наше село. / Горе горькое по свету шлялося / И на нас невзначай набрело…»
Мужчины и женщины подхватили…
Застолье затянулось за полночь. А когда гости стали расходиться, Аня, или, как теперь ее в селе называли, Анна Ивановна – она преподавала математику и физику в средней школе, – подошла к Владимиру.
– Владимир Васильевич, вы не могли бы выступить у нас в школе, рассказать ученикам о войне в Чечне, о героях, о положении в стране?
– Могу, конечно, – не стал отказываться Владимир, хотя не любил такие мероприятия. – Только дайте мне прийти в себя, немного отдохнуть.
– Конечно, – радостно согласилась Аня. – Тогда я договорюсь с директором, а с вами буду поддерживать связь. Назначим время, хорошо?
– Хорошо, – согласился Владимир.
Аня переминалась с ноги на ногу, не уходила. И несмело попросила:
