Взметая ластами тучи ила и нефтяной взвеси, Полундра поднялся немного над обломками затонувшего судна, стал дальше кружить вокруг широкой трубы нефтепровода, надеясь обнаружить останки других судов. Через некоторое время ему это удалось. Огромный трубоукладчик лежал на боку. Сухогруз, который трубоукладчик утянул вслед за собой на дно моря, лежал рядом, перевернувшись кверху днищем.
По всей видимости, под трубоукладчик была заложена мина точно такой же мощности, как под сторожевой катер. Этого хватило, чтобы расколоть надвое маленький сторожевик, но в массивном корпусе трубоукладчика такая мина лишь проделала огромную дыру, оказавшуюся, впрочем, достаточной, чтобы потопить судно.
Полундра некоторое время покружил над местом катастрофы, различая в зарослях водорослей части и детали затонувших судов: очертания приготовленных для нефтепровода труб, обломки стальных конструкций, обрывки тросов. Вот в зарослях водорослей мелькнуло что-то оранжевое. Приблизившись, Полундра протянул руку, поднял небольшой яркий предмет. Это была каска строителя.
Поняв, что больше осматривать на дне моря нечего, а воздух в баллонах у него уже кончается, североморец осторожно заработал ластами, стал медленно, чтобы не пострадать от декомпрессии и не получить кессонную болезнь, подниматься на поверхность моря. Лейтенант и сержант помогли всплывшему на поверхность Полундре перевалиться через борт надувной лодки, сняли с него тяжелые баллоны акваланга. Старлей, утомленный долгим пребыванием под водой, сам стащил с лица маску, некоторое время сидел в лодке, тяжело дыша, с усталым безразличием глядя на раскинувшуюся от горизонта до горизонта лазурно-изумрудную гладь Каспия. Армейцы поглядывали на него вопросительно, будто ожидая если не отчета, то хотя бы краткого намека, сообщения о том, что он увидел там, под водой.
– Нашли сторожевик? – наконец, не выдержав, спросил молоденький лейтенант.
Полундра кивнул в ответ. Вообще-то задавать такие вопросы было не по уставу, тем более операция носила секретный характер. Но Полундра не считал нужным так уж до абсурдности строго соблюдать устав. Зачем спускался аквалангист в этом квадрате, ни для кого не было секретом.
– Будет еще погружение? – снова спросил лейтенант, кивая на два запасных баллона с воздухом.
– Нет, хватит на сегодня, – устало отвечал североморец, качая головой. – Все, что мне надо, я уже видел.
Вопрос, что именно там он видел, светился в мальчишечьих глазах лейтенанта, однако Полундра предпочитал не замечать этого.
– Все, задание выполнено, – сказал он. И повернулся к сидящему на корме у мотора сержанту: – Заводите… Возвращаемся на берег, домой…
Сержант тут же дернул шнур привода стартера, мотор взревел во всю мощь. Лодка медленно развернулась и, вспарывая тупым резиновым носом зеленую каспийскую волну, пошла обратно, к берегу, прочь от качавшегося на волнах оранжевого буя, обозначавшего место гибели трех кораблей.
– Прошло три дня, Исмаил, – медленно проговорил Сумейни. – Три дня… Ты еще в Пехлеви…
– Но выслушайте меня! – воскликнул Исмаил. – Прежде чем отправляться в Дагестан, я должен был кое-что выяснить. Навести справки… Никаких точных данных о вине Шамседдина Халифа у нас нет.
– Какие тебе еще нужны доказательства? – спросил Сумейни. – Я сказал, его надо обезвредить. Тебе этого мало? Мое слово тебе кажется недостаточным поводом для того, чтобы отправляться в Дагестан?
– Но выслушайте меня!.. – повторил Исмаил. – Причины гибели сторожевого катера по-прежнему остаются невыясненными. Никакой твердой уверенности, что в этом виновен Шамседдин, у нас нет. Если это его рук дело… Как он смог все осуществить? Это же коротышка! А команда сторожевика – двенадцать хорошо вооруженных и обученных моряков-пограничников…
Сумейни наклонил в раздумье голову. Исмаил почувствовал себя немного увереннее.
– Еще я выяснил, – продолжал Исмаил, – что Шамседдин – настоящий профессор ихтиологии. У него на самом деле много научных работ, три монографии. Мне прислали эти книги из Тегерана… Там на них фотография, вот, смотрите… – он вытащил из портфеля и положил на стол перед старым шиитом книгу. – Видите, это действительно он…
Исмаил полез в портфель, вытащил оттуда ксерокопию паспорта курда, подал ее Сумейни. Тот некоторое время вглядывался сначала в портрет на задней обложке книги, затем в скопированное с паспорта изображение курда. Сомнений не оставалось: это было одно и то же лицо.
– Во всем этом деле есть только один подозрительный факт, – сказал Исмаил. – Катер, на котором плавает Шамседдин, куплен в Саудовской Аравии, доставлен в Пехлеви на специально для этой цели арендованном в Эль-Хубаре вертолете…
– Американцы любят швырять деньги на пустые дела! – сказал Сумейни.
– Кстати, мои люди выяснили: катер застрахован. Так что если с его суденышком что-нибудь случится, Шамседдин не останется внакладе…
– Случиться должно не с его суденышком, а с ним! – жестко перебил его Сумейни. – Прошло три дня, а ты еще в Пехлеви…
– Истинная правда, – отвечал его помощник. – Но я думаю, время у нас еще есть. Каспий – не Персидский залив, выхода в Мировой океан оттуда нет, никуда Шамседдин со своим катером из него не денется. В устье Волги, я думаю, он не сунется, для русских человек с американским паспортом – нежеланный гость. Плавать в море он все время не сможет. А на побережье мы его подкараулим. В Азербайджане у меня есть надежные люди, на которых можно положиться…
Санчагал, лодочная станция, включавшая в себя и охраняемую стоянку для маломерных судов, в основном принадлежащих частным лицам, находилась на окраине Баку возле судоремонтных доков для больших морских кораблей. Сама столица растянута вдоль широкой полукруглой излучины, где имеется и удобный, хорошо оборудованный порт для пассажирских судов, и грузовой порт, и нефтеналивные терминалы. Мощная бетонная дамба окаймляет все побережье вдоль города, предохраняя его от размыва волнами. Эта дамба называется в Баку Бульваром и тянется от выдающегося в море мыса, ограничивающего город на юго-западе, через весь порт и вплоть до противоположной северо-восточной окраины. В той северо-восточной стороне и расположена лодочная станция Санчагал.
Местность вокруг нее считается одним из самых гнилых и неустроенных районов в городе. Здесь царит страшная грязь, так что в сырую погоду иначе как в резиновых сапогах и не пройти. От самой дамбы сразу же начинаются ряды небольших деревянных домиков, огороженных покосившимися дощатыми заборами. Никаких городских коммуникаций, за исключением колонок водопровода, в пригород не проложено, и вонь от человеческих фекалий в этом поселке сочетается с омерзительной вонью свиного навоза – как будто Коран не запрещает всем правоверным мусульманам есть мясо этого нечистого животного. Впрочем, какой веры придерживаются жители Санчагала, сказать трудно, подобными вопросами никто в Баку не озадачивался. Пригородным поселком больше интересуются правоохранительные органы, потому что Санчагал – это всем известный криминогенный район, где по грязным и замусоренным улицам шляются личности самого странного вида, а нормальным гражданам по вечерам здесь лучше не появляться.
Впрочем, Шамседдин Халиф, профессор ихтиологии Бостонского университета, очутился в Санчагале не вечером, а в самом расцвете дня. Тем не менее, пришвартовав у бетонного причала свой потрепанный штормом катер, он не слишком спешил сойти на берег и отправиться на прогулку по городу.
Азербайджанский паспорт Шамседдина, побывавший в мокрых руках пограничника и немного подпорченный этим, вполне удовлетворил милиционера, явившегося осматривать вновь прибывшее судно, а зеленая купюра с цифрой 50 на ней, как бы незаметно перекочевавшая в руки местного стража порядка, обеспечила профессору ихтиологии из Бостона уверенность в том, что ничего плохого с его катером и с ним самим здесь, на причале Санчагала, не случится.
Тем не менее Шамседдин, похоже, не собирался отдыхать от бурных и опасных странствий по морю и расслабляться на берегу.
Хозяин лодочной станции Санчагал, получив двадцать долларов наличными, тут же приказал наполнить все возможные баки и канистры на катере Шамседдина дизельным топливом. Необходимый запас продовольствия Шамседдин купил в ближайшем к причалу продовольственном магазине. Хозяин лодочной станции только пожимал плечами, глядя на немолодого уже, худощавого и низкорослого профессора ихтиологии, лицо которого не меньше, чем его катер, несло на себе следы многочасовой борьбы со штормом. Несмотря на это, тот явно жаждал продолжить свои морские странствия. Что ж, раз так, – хозяин лодочной станции довольно погладил зеленую купюру у себя в кармане, – ладно, пускай катится подобру-поздорову. Скатертью дорожка.
