По описанию убийцу опознали, — это был «бык» одного из новых воров. Ответный рейд был учинен немедленно, и в побоище, устроенном той же ночью Варягом, он был ранен: случайный удар ножа распорол ему живот. А Дядя Вася тут же объявил войну новым ворам, которая с переменным успехом продолжается до сих пор.
Варяг улыбнулся, вспоминая, можно сказать, роковой случай этой зимой. Если бы не тот слепой удар финкой, к счастью, нс задевший жизненно важных органов в брюшине, не встретиться бы ему со Светкой.
…Он все еще улыбался своим мыслям, когда в бар заглянул Валера — увидел его за столиком, махнул рукой и, улыбаясь, подошел.
Валера был приятный мужик лет тридцати, коротко стриженный, с тонкими черными усиками. Вечно с улыбочкой на губах. Вот только его глаза смущали Владислава — какие-то были пустые, холодные глаза. Как у рыбы. И держался он как-то по-рыбьи — скользко: такого не ухватишь, все время норовит из рук выскользнуть. Варяг не то что расспрашивал его, но просто захотел как-то выяснить, как это Валера попал на этот спецкруиз для артистов эстрады — а тот ни бе ни ме. Хоть бы сбрехал что — так ничего не сказал, ушел, ускользнул от ответа… И еще неприятно поразило Варяга то, что Валера совсем не пил — разве что стакан пива за весь вечер вытягивал, а больше ни-ни. Словом, каждая встреча с Валерой вызывала у Варяга все больше вопросов.
— Ты один? — спросил Валера, подсаживаясь. — А где Светлана?
— А тебе чего? Прикадрить захотел? — недружелюбно бросил Владислав.
И вновь, как это бывало не раз, Валера не обратил внимания на его нарочитую агрессивность. Вместо ответа он улыбнулся и переменил тему разговора.
— Завтра прибудем в Стамбул. Народ уже готовится затовариваться.
Варяг, вспомнив незадолго до этого подслушанный им невольно разговор лысого толстяка с барменом о турецких кожаных куртках, отрезал:
— А ты тоже собрался затовариться, чтобы окупить этот круиз? — И не удосужившись дождаться ответа, поднялся и вышел из бара. Светка уже его заждалась!
Владислав открыл ключом дверь их двухкомнатной каюты. Едва вошел, как из спальни его окликнул голос Светки. Он отозвался, и тогда она вышла, смеясь, — высокая, завернутая в полупрозрачный пеньюар, сквозь который виднелась грудь с острыми сосками и темнеющий треугольник волос между выпуклыми ляжками.
— Владик, мы не опоздаем? Когда там все начнется? С ума сойти, неужели там будут все эти знаменитости!.. Никогда бы не поверила, что буду с ними радом сидеть за одним столом, как все эти передовики производства сидят в телевизоре на «Голубом огоньке»…
Она вдруг замолчала, глядя ему прямо в глаза, и Варяг, не видя ничего, кроме ее глаз и этого прозрачного пеньюара, который, может быть, она специально надела только что, в каком-то беспамятстве двинулся к ней, обнял и стал целовать ее губы, лоб, щеки, потом подхватил ее на руки и понес в спальню… Бросив Светлану на кровать, он упал на нее и торопливо стал стаскивать с себя брюки.
— Ну что ты, как школьник, торопишься? — горячо зашептала она ему на ухо. — Ну куда ты так?
— Хочу тебя, хочу страшно! — прохрипел он, томясь от вожделения. — Мочи нет сдерживаться. — И с этими словами он мощно вошел в нее и стал вспахивать ее недра точно раскаленным плугом. Взрыв оргазма сотряс его тело — наслаждение было сладким и острым до боли.
— Ну вот, а про меня забыл? — обиженно прошептала она. — Тебе хорошо было?
Он молча кивнул, не в силах поизнести ни слова. Ему и впрямь было хорошо — как никогда до этого.
Потом, лежа рядом с ним, она говорила с шутливой грустью:
— Знаешь, Владик, мне кажется, я все это уже видела когда-то: и этот белый теплоход, и солнце, и Средиземное море — может быть, только море было другое, не знаю, — и прекрасного принца, который неожиданно увез меня в дальние страны…
— Где же это ты могла видеть? — спросил он и вдруг ощутил бурный прилив нежности к ней, как тогда, когда в первый раз увидел ее в операционной…
Владислав лежал совершенно голый, расписанный синими наколками, с распоротым в драке животом и был еще весь полон гневного веселья, боевого азарта, который заставлял его безостановочно болтать какую-то бесшабашную чушь. Врач в зеленом халате копался в его окровавленном животе, а Варяг видел лишь синие, живые и наполненные ужасом глаза медсестры в маске, скрывавшей половину ее лица. Она уже тогда знала, что эта страшная рана не опасна, так что, подавая хирургу инструменты, больше разглядывала могучего парня перед собой. И он тоже чувствовал, что сейчас ее больше интересует его сильное загорелое тело, нежели рана…
Подняв голову, хирург с нескрываемой иронией спросил:
— Ну что, парень, больно? Ты смотри, сколько на тебе трофеев — ни одного живого места нет! Сплошные шрамы! Вот возьму и буду сейчас без наркоза тебя шить. Небось орать начнешь, вояка?
И Варяг, еще ощущая неостывший азарт недавней драки, которому силу добавило и присутствие медсестры, неожиданно заявил с гордостью:
— Сам наркоз себе делай! А я не боюсь! Я — вор!
Молоденькая медсестра не выдержала и засмеялась.
«Понимаешь, — говорила Светлана уже потом, когда они стали встречаться. — Ты в тот момент показался мне таким мальчишкой, когда лежал на столе, совсем беспомощным, а все хорохорился передо мной». — «Почему перед тобой? — не соглашался он. — Я всегда так…» — «Тем более. А тогда это было так смешно!»
Боли он и впрямь не почувствовал. Ничего важного у него не было повреждено, просто раскромсаны мышцы и кожа, так что, когда хирург его зашивал, он, морщась, правда, продолжал болтать со смешливой медсестрой.
Уже через несколько дней в одноместной палате, которую для него выбил всесильный Дядя Вася, Варяг окончательно присмотрелся к веселой медсестре. Без марлевой маски Светка его просто поразила: красивая оказалась девчонка — просто загляденье! Он не упускал ни одного шанса, чтобы не попытаться затащить ее к себе в постель. А Светлане эти его неуклюжие приставания казались особенно смешными, когда после операции он еще был вынужден принимать от нее судно. И тут же пытался распускать еще слабые руки.
Они подолгу разговаривали. Света была сиротой, воспитывалась в детдоме, и Владислав внезапно испытал к ней какое-то странное, теплое, родственное чувство: он-то хоть и не рос сиротой, все равно, можно сказать, с ранних лет был сам себе хозяин… Ему захотелось охранять, защищать эту девушку от неведомых опасностей, задаривать роскошными подарками. Он даже как-то, когда наконец ему удалось совершить задуманное и она без особого сопротивления осталась у него на ночь после своего дневного дежурства, предложил ей выйти за него замуж — даже зная, что это невозможно. Вот как эта симпатичная медсестричка увлекла молодого законного вора!
Она только посмеялась в ответ.
— Жених! Ты вот лучше выздоравливай побыстрее. Тогда, может, мы с тобой и поженимся. И то, если женилка окрепнет.
Верить ему она и не собиралась. Была Светлана уже научена жизнью, знала, что таким лихим мужикам сплошь в наколках верить особенно нельзя. Тем более одинокой девушке, но тем не менее свободное время проводила в его палате.
Когда Владислава выписали, ей стало грустно, и днем даже всплакнула в ординаторской, но на следующий день встряхнулась и попыталась забыть так понравившегося ей парня. А вечером, после ее смены, он ждал ее у входа в больницу — в красивом новом костюме, с огромным букетом роз, в котором она тут же спрятала свое зардевшееся от счастья лицо.
…Владислав поцеловал Светлану в губы и пружинисто вскочил на ноги. Время поджимало — пора было идти на банкет. Он надел светло-серый костюм, буквально его преобразивший: ни дать ни взять молодой директор передового завода! Светлана облачилась в сиреневое обтягивающее платье с крупными темными пятнами цветов и открытым лифом, обнажавшим выпуклые полушария налитых грудей. Взглянув на нее, Владислав даже задохнулся — так она была хороша!
В большом зале было шумно, играл оркестр, официанты в черных сюртуках и в бабочках скользили между столиков. За их столом сидел знаменитый офтальмолог с супругой, который зорким веселым взглядом искал повсюду знакомых. С ним то и дело учтиво здоровались какие-то важные персоны. На небольшую освещенную сцену один за другим выходили эстрадные звезды, соревнуясь между собой в умении завести зрителей.
— Смотри, это же Хиль! — возбужденно зашептала Светлана, толкнув его в бок. Владислав вгляделся в высокого улыбающегося мужика на сцене. Точно, Хиль. Ему из толпы танцующих подпевал тоже очень знакомый мужик, но Варяг не помнил, как его зовут. Кажется, Лещенко… Этот Лещенко лихо плясал с какой-то певицей из Прибалтики, а потом, запыхавшись, подошел к их столу. Подсев, пожаловался офтальмологу о своей стабилизирующейся дальнозоркости, потом перешел к политике, веско упоминая какие-то незнакомые фамилии. Уже вставая, захотел выпить со Светланой, чокнулся и, пристально разглядывая молодую пару, покачал головой:
