— Не знаю, кто из вас краше.
Раскрасневшаяся, радостная Светка пошла танцевать, кто-то ее еще перехватывал, и она, блистая обнаженными плечами и руками, провожаемая восхищенными взглядами, легко кружилась на небольшом танцевальном пятачке. Подошел сомнительный Валера, улыбнулся сквозь черные усики, сделал комплимент офтальмологической даме и, повернувшись к Варягу, спросил, кивая на танцующую Светлану:
— Не боишься, что уведут?
Чего-чего, а этого Варяг не боялся. Светке он доверял. Сам же танцевать не любил, потому что — не умел. Где ему было учиться танцевать? На зоне? Но там были другие танцы. Светке же он разрешил принимать приглашения, наплясаться вволю — правда, сейчас, вдруг, после напрямик заданного вопроса, и впрямь ощутил смутное раздражение.
Валера, подпортив ему настроение, ушел. Варяг еще раз оглядел зал. За эти полторы недели — уже больше, почти две — он успел перезнакомиться почти со всеми. Некоторые отдыхающие были очень известными в Союзе людьми, вроде этого профессора-офтальмолога и, разумеется, эстрадных див, но вот что ему показалось забавным… Он подумал, что ежели всех этих известных и очень известных людей — политиков, певцов, ученых и прочих — поместить в зону, то все они были бы у него на подхвате, как и настоящие блатари. Главное, за все время знакомства с этими представителями советской элиты он так и не нашел никакой разницы между ними и своими лагерными корешами. Просто обстоятельства поместили одних в зону, к вертухаям и постной баланде, а другим подарили этот шумный праздник с музыкой и черной икрой. Он поймал взглядом лысого фарцовщика, который недавно вкручивал бармену мозги про турецкие кожаные куртки… Лысан наклонился к уху плотного господинчика с очень знакомым лицом и что-то торопливо ему стрекотал. Наверное, опять про куртки…
Что же это такое? — думал Варяг, оглядываясь вокруг Что же это такое? Выходит, эти здесь просто оккупировали места наверху и теперь внушают всем, что они самые-самые. А на поверку все только и заняты тем, что думают, как бы окупить этот сраный круиз и наварить побольше бабок на халяву…
Он выпил рюмку водки. Подбежала раскрасневшаяся после танцев Светка, заметила перемену в его лице, пристально вгляделась ему в глаза, чмокнула в щеку и тревожно спросила:
— Из-за меня расстроился, да? Хочешь, я больше не буду танцевать? Хочешь, больше от тебя никогда не отойду?
Варяг рассеянно провел ладонью по ее вспотевшей спине.
— Танцуй, Светик. Все в порядке. Я отойду ненадолго.
Светка убежала, счастливая, что между ними вновь все хорошо.
Прежде чем выйти из зала, Варяг отыскал глазами Валеру. Непонятно, что его сейчас подтолкнуло, но он решил все выяснить сейчас. Валера обтекал всех подряд, перекидывался парой слов и отъезжал, ни с кем надолго не оставаясь. Дождавшись, когда обтекаемый Валера присядет к очередному столику, Варяг вышел из банкетного зала и быстро пошел по ковровой дорожке на вторую палубу, где располагалась Валерина каюта.
В коридоре никого не было. Варяг открыл тонкой отмычкой из связки замок, тихо отворил дверь и проскользнул в каюту. Он сразу направился к стенному шкафу, нашел вешалку с тем серым пиджаком, в котором Валера чаще всего появлялся на людях. Обыскал карманы и обнаружил то, что искал. Раскрыв ксиву, внимательно прочитал записи и положил обратно в пиджак. Когда выходил, из двери напротив выглянула помятая физиономия цековского работника. Помятый тускло взглянул на Варяга и спросил сквозь икоту:
— Уже… все?
— Нет, только начинается, — ответил Варяг и, заглянув в пустую каюту, нарочито громко крикнул: — Валера! Так я жду тебя наверху!
Он захлопнул за собой дверь и поспешил по коридору, чувствуя спиной мутный взгляд помятого товарища. «Этот запомнит, что я беседовал с Валерой», — подумал Варяг и успокоился. Главное, теперь кое-что прояснилось.
Дежурный врач, миловидная строгая женщина в накрахмаленном белом халате и такой же накрахмаленной, низко надвинутой на лоб белой шапочке, не стала мучить Чижевского формальностями, а, сразу поняв суть дела, выбежала с ним к «Волге», на ходу отдав распоряжение двум санитарам немедленно вывезти каталку.
Владислав был опять без сознания и, видимо, уже не чувствовал боли, когда женщина в белом халате уверенными движениями сильных пальцев стала ощупывать побагровевшую и вспухшую кожу на бедрах вокруг жгутов…
— Кто накладывал повязки? — жестко спросила она, выпрямившись и обернувшись к Чижевскому.
— Я… — хрипло выдохнул Николай Валерьянович. — На Ленинградском шоссе был несчастный случай. Или бандитское нападение. Нашу машину обстреляли из боевого гранатомета… Случайно, — добавил он на всякий случай, упреждая ненужные вопросы врача.
Но она, похоже, и не собиралась спрашивать о чем-то, не имеющем прямого касательства к состоянию раненого пациента.
— Молодец, — похвалила женщина, и на ее плотно сжатых губах мелькнула тень улыбки. — Он потерял очень много крови, очень… И если бы не эти жгуты, думаю, мы бы уже сейчас имели летальный исход. Будем готовить операцию. Но потребуется много крови. Сейчас возьмем у него анализ па группу крови… Но в любом случае я не уверена, что в нашем банке будет достаточно…
А Чижевский, хоть и сохранял самообладание, страшно нервничал и не сразу понял, о чем идет речь…
— В каком банке?.. Не надо ни в какой банк обращаться! — выкрикнул он. — А что касается группы крови, то у него вторая положительная…
— Вы гарантируете? — так же жестко спросила женщина.
В этот момент из дверей приемного покоя на улицу выбежал взъерошенный парень в расстегнутом белом халате.
— Людмила Сергеевна! Все готово! Можно везти!
Врач Людмила Сергеевна снова обратилась к Чижевскому:
— Так вы гарантируете, что у вашего… — она на секунду заколебалась, — у вашего знакомого именно вторая положительная? Вы понимаете, что может произойти с ним, если вы, не дай бог, ошиблись и мы сделаем ему переливание…
— Я уверен, Людмила Сергеевна! — проскрежетал сквозь зубы Николай Валерьянович. — Я готов подписать вам любую бумагу, что гарантирую. Только, пожалуйста, побыстрее. Не теряйте время! Везите его в операционную побыстрее! Я не знаю, что тут с вами будет, если он умрет… — вырвалась у него.
Людмила Сергеевна немного удивленно вскинула брови: что это, угроза или предостережение? Но она ничего не сказала и принялась деловито отдавать распоряжения суетящимся парням в белых халатах.
Когда трое санитаров бережно положили на каталку истекающего кровью Владислава и покатили громыхающую тележку по гулким коридорам, раненый вдруг снова очнулся и даже приподнялся на локте…
Ватную тишину вновь разорвали далекие приглушенные голоса, крики, смех, и ему почудилось, что откуда-то сверху, из давящего безмолвия четко донеслось, почему-то по-английски: «Стамбул… Стоянка восемь часов… Стамбул… Стоянка восемь часов».
…На следующий день был шумный порт Стамбула — ужасно похожий на Константинополь из кинофильма «Бег». Слегка осоловевшие после вчерашнего (впрочем, уже и опохмелившиеся) путешественники отправились на базар. Группа, к которой присоединился Варяг со Светланой, была достаточно большой, чтобы затеряться в толпе туристов.
В Стамбуле у Варяга был свой интерес. Кое-кто из татарских воров в Казани уже пытался наладить бизнес с единоверцами в Турции. Но дальше предварительных переговоров о намерениях дело пока не сдвинулось. Так туристический круиз Варяга был одновременно и чем-то вроде командировки: молодому законному вору поручили встретиться с турками и окончательно определить сферу деятельности — контрабанду кожаных изделий или драгоценных камней. Первое было безопаснее, но зато второе — куда прибыльнее. Варяг стоял за второй вариант. Осторожные татары — за первый.
Еще в каюте он передал Светлане тугую пачку «гринов». Денег было более чем достаточно, чтобы купить здесь какую-нибудь приличную иномарку, но Варяг разрешил ей потратить все на себя. «Пускай порадуется, — думал он. — Да и нельзя ей быть не то что хуже других, ей надо быть лучше. Уж кто-кто, а Светка достойна быть лучше всех».
Успокоившись, что теплоходные поклонники ее все равно не оставят без внимания, Варяг потихоньку отстал от группы. Светлану он заранее предупредил, что в какой-то момент исчезнет и встретятся они уже на корабле.
Адрес он хорошо помнил. Нужный ему дом находился как раз на холме над заливом — эго был ориентир. По длинной ступенчатой улице, спускавшейся прямо к Золотому Рогу, он поднялся на площадь. Было жарко, он обливался потом. Все кругом стыло в дрожащем мареве, только шумно и бестолково суетились стайки местных жителей, крикливо приставая и друг к другу, и, временами, к нему.
