Не прошло и часа с момента появления идеи, как она оказалась воплощенной. Приблизительно в центре льдины была выдолблена широкая яма десяти сантиметров в глубину. На ее дне разместили куски жести, а уже затем уложили обломки щитов и мебели. Сначала огонь не хотел разжигаться. Полярники добавили немного солярки и остатки машинного масла. Вспыхнуло яркое пламя, вмиг охватившее уложенные «дрова». Густой дым поднялся высоко вверх. Костер был разожжен. Оставалось лишь следить за тем, чтобы он не погас. Ученые уже знали, кто что должен делать и где находиться. Действовали они четко и слаженно. Со стороны казалось, что только этим они всю жизнь и занимались. Настроение людей заметно улучшилось. То и дело звучали шутки и задорный смех. Причем русские и норвежцы общались не только в рамках своих национальных групп, но еще и между собой. Это выглядело весьма отрадно. Руководители были довольны тем, что напряженность и конфликтность отошли на задний план. И хоть надежды на спасение не появлялось, помощь с Большой земли можно было ожидать в совершенно спокойной обстановке.
Убежище с горем пополам было приведено в относительный порядок. Полностью справиться с последствиями возгорания мужчинам все-таки не удалось. Залатанные остатки рубки мотобота сохраняли тепло гораздо меньше, чем до пожара. Запасы топлива, использовавшегося для горелки-обогревателя, заканчивались. Погода же не желала стабилизироваться. Сильные порывы холодного ветра проникали в щели и норовили выстудить помещение. Локис сидел на лежанке рядом с умирающей лаборанткой. Его напарник расположился чуть в стороне на ящике. Связист безучастно восседал на рюкзаке неподалеку от выхода.
То, что Дворецкая умирает, каждый из мужчин принял как данность. Ничем помочь ей было невозможно. Новые инъекции морфия не могли ничего исправить, кроме временного прерывания невыносимой боли. Женщина лежала в бреду. Она то что-то шептала, то безуспешно пыталась закричать. На короткое время она приходила в сознание и смотрела своими бездонными голубыми глазами на Володю. Она его помнила и улыбалась, будто видела родного ей человека. От этой улыбки контрактнику становилось не по себе. Но он тоже отвечал ей улыбкой, не желая омрачить последние часы ее жизни.
Приходя в сознание, Наталья еще начинала что-то говорить.
– Если вам больно разговаривать, то лучше молчите, – посоветовал ей сержант.
– Нет, мне уже не больно, – отвечала она. – Я бы с удовольствием с вами поболтала. Я ведь по жизни болтушка. Правда, не все это знают. Понимаете, о чем я?
Владимир ничего не понимал, но все же кивнул ей утвердительно и к своему жесту добавил на словах:
– Да, конечно. Если вы сейчас хотите со мной о чем-то поговорить, я возражать нисколько не буду. Расскажите мне что-нибудь о себе.
– А что именно? Что бы вас заинтересовало? У меня ведь, в сущности, очень банальная биография. Родилась, училась, работала… Правда, смерть… – женщина осеклась и на мгновение замолчала. – Смерть уж точно выходит не банальной…
– Не говорите так. Вы еще переживете всех нас, – изобразил уверенность собеседник. – И я убежден, что жизнь ваша не такая уж и банальная. Вы просто скромничаете. Расскажите о каком-нибудь ярком воспоминании. Я не поверю, что у вас такого нет.
– Есть. Действительно, есть. Знаете, я с самого детства слишком много времени уделяла учебе. Была отличницей. Переживала за оценки. Хотела медаль золотую получить. И когда пришло время думать о мальчиках, я не могла переключиться. А они меня побаивались почему-то. Внимания не обращали. В смысле, обращали только для того, чтобы попросить списать «домашку» и не более того.
– Может быть, у них была заниженная самооценка?
– Это не мешало некоторым из них гулять с другими отличницами. Вот… У всех одноклассниц кавалеры и романтические встречи. А у меня только логарифмы, законы Менделя и Сталинградская битва. Вроде ж не уродка была, а ничего с парнями не получалось. Так и поступила в университет девочкой нецелованной… А там… Как сейчас помню, самая первая лекция. Органическая химия. Ждем преподавателя. Входит молодой обворожительный мужчина. Жгучий брюнет. Я подумала, что это наш запаздывающий сокурсник. А оказалось, что это и был преподаватель. Боже, как же я в него влюбилась! Я была просто без ума от него. Я испытывала настоящее счастье уже только от того, что он смотрел на меня. Мне казалось, что он не мог не заметить моего особенного отношения к нему.
– И вы не пытались каким-то образом намекнуть ему о своих чувствах?
– Как же… Пыталась. Я ему столько писем с признаниями в любви написала! Но ни одно из них так к нему и не попало. Не решилась я на это. А уж о личном разговоре даже и речи быть не могло. Я бы просто сгорела от стыда.
– То есть все так и завершилось, не начавшись?
– Нет, Володя, нет. На первом курсе в конце осени у нас был праздник факультета. КВН, концерт, дискотека. Сначала я не хотела туда идти. Но затем передумала. Так как знала, что и он там будет. И вот на дискотеке случилось чудо. Он подошел ко мне и непринужденно пригласил на танец. У меня чуть ноги не подкосились. Я и танцевать толком не умела. Он на это внимания не обращал. Вел меня в танце, смотрел в глаза и улыбался. А у меня сердце просто вырывалось из груди. И рассудок мутнел. Тогда я и не сумела сдержать своего порыва и прикоснулась губами к его гладко выбритой щеке. Он ничуть не отстранился от меня и поцеловал в губы. Такого счастья я до того никогда в жизни не испытывала…
Дворецкая внезапно замолчала. Локис наклонился, стараясь услышать ее дыхание.
– Не беспокойтесь, я еще жива, – снова заговорила женщина.
Сержант не нашелся, что сказать, и поэтому спросил:
– А что же было дальше?
– Дальше? Дальше было несколько месяцев необузданной страсти. Я забеременела. Он был не против жениться. Поехали подавать заявление в ЗАГС. На перекрестке перед нами неожиданно выскочила маршрутка. Мой возлюбленный пытался избежать столкновения с ней… Но врезался в столб… Он скончался на месте. Я была ранена и потеряла ребенка…
Глаза Натальи наполнились слезами. Казалось, что она снова переживала те события как реальность.
– Простите, я не хотел вызывать в вас эти трагические воспоминания, – спохватился Владимир.
– Не надо извиняться, – спокойно отреагировала женщина. – Я все равно обо всем этом вспомнила бы. С вашей подачи или без нее. Ведь скоро я встречусь со своим возлюбленным. Очень скоро. Еще пару недель назад я не могла себе этого представить. А сегодня это реальность. И все благодаря ему…
Локис никак не мог понять ее мысль. В надежде на то, что слова Дворецкой не были горячечным бредом, он на всякий случай переспросил:
– Благодаря кому?
– Вы не думайте, что я несу ахинею, – заверяла она. – Наоборот, такой ясности мысли, как сейчас, у меня никогда в жизни не было. И я отчетливо помню последнюю ночь на базе полярников. Еще нас не начало трясти, а он уже усаживался в мотобот. Хотел уплыть. Вот только мотор никак не хотел заводиться. Когда начались подземные толчки, я попыталась забраться на борт мотобота. Но я там была лишней. Поэтому он схватил меня и выбросил назад на льдину. Так-то я и разбила себе голову…
– Наташа, ради бога, скажите, кого вы имеете в виду? – не выдержал сержант.
– Какой же вы непонятливый. Я говорю о Дмитрии Никитенко – нашем связисте, а по совместительству лгуне и, получается, убийце. Я ведь уже не жилец…
Оба десантника живо подскочили со своих мест и переглянулись.
– Выходит, что он знал о «толчках» заранее, – заметил Александр.
– Интересно, кто его предупредил и какую роль он выполнял во всей этой катавасии, – вслух размышлял Владимир и вдруг понял, что связиста в укрытии нет. – Погоди, а куда он подевался?
– Точно. Он же с минуту назад вышел. Гад ползучий! – дал волю эмоциям Галченков.
Он немедленно бросился к выходу. Рюкзака, на котором сидел Никитенко, на месте не было. Десантники устремились наружу.
К тому времени Дмитрий успел добраться до моторной лодки, лежавшей в нескольких метрах от кромки льда. Он принялся толкать ее к воде. Благодаря скольжению она очень легко перемещалась. Беглец даже радовался этому обстоятельству. Не пришлось особо напрягаться и тратить драгоценные силы. В считаные секунды моторка оказалась на воде. Связист запрыгнул в нее и завел двигатель. На льдине раздались крики. Спасатели бежали в его сторону и призывали остановиться. Слушаться их он явно не собирался и прибавил скорости. Лодка быстро стала отходить ото льдины.
Локис подбежал к самому краю льдины, вскинул автомат, передернул затвор, прицелился и нажал на курок. Моторка еще не успела скрыться в тумане и представляла собой весьма простую мишень. Пули почти ровной полоской вспороли ее борт. Из надувной лодки начал стремительно выходить воздух. Она медленно погружалась в холодную океаническую воду. Растерянный беглец не знал, что делать. Ведь никаких вариантов для маневра у него не было. Он беспомощно барахтался в ледяной воде. Хватило бы нескольких минут, чтобы распрощаться с жизнью. Спасти его могло только чудо.
