«Глупый вопрос», – разозлился Белый. Стараясь не выдать своих эмоций, сказал:
– Это не телефонный разговор.
– Хорошо. Вечером встретимся, – Подковыркин выдержал паузу.
До слуха Максима Петровича донесся шум проезжающей большегрузной машины. «Значит, этот козел где-то возле трассы», – мелькнула мысль.
– Как я понимаю, нам гости из Самары больше не нужны?
– А что? – Белоцерковский догадался, что Подковыркин говорит о жене и сыне Филиппова. – Где они сейчас?
– Рядом со мной в машине сидят. Их ребята отвезти на природу собираются.
– Вы в своем уме?! – Белый понял, что Подковыркин решил уничтожить семью Антона. – Ни в коем случае не делайте этого! Слышите, ни в коем случае!
– Давай все-таки встретимся, – озадаченный реакцией Белого, пробормотал Подковыркин. – Жду на даче, как обычно. А их пока отправлю обратно.
Бросив трубку на стоящий рядом столик, Максим Петрович налил себе еще рюмку текилы и выпил, закусив долькой лимона, посыпанного солью. Теперь он пил не от радости, а чтобы успокоить нервы. Подковыркин едва не спорол глупость, и только по счастливой случайности удалось предотвратить беду. Белоцерковский, в отличие от своего покровителя, знал, что представляет собой офицер элитного спецназа. Грубая и непродуманная игра с такими людьми обречена на провал. Наверняка Филиппов уже предусмотрел подобный исход дела и выработал определенную линию поведения. Белый был уверен: соверши ошибку, и не они с Подковыркиным будут игроками, а Филиппов. Пока алмазы у него, главный козырь, чтобы их получить, – это его семья. Кроме того, у Белого после разговора с шефом на этот счет появилась идея. Использовать Филиппова в своих интересах и забрать бриллианты у Подковыркина. Ведь теперь, как ни крути, Антон его должник. Узнав, что депутат хотел сделать с его женой и сыном, бывший спецназовец решит наказать его, тем самым став союзником Максима Петровича.
Так или иначе, Белоцерковский не собирался отдавать с таким трудом похищенные алмазы. Он еще повоюет...
Подковыркин встретил Белого у себя в кабинете. По своему обыкновению, он сидел за компьютером, сосредоточенно глядя на экран монитора.
«Наверняка из порносайта не вылезает», – подумал Белоцерковский, здороваясь.
– С чем пожаловал? – Настороженно глядя в глаза гостю, хозяин кабинета вышел из-за стола и, как всегда, указал на кресло у стены.
– Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели наши доли. – Белый вынул носовой платок из кармана и вытер вмиг выступивший на лбу пот. – Я потратил год на то, чтобы алмазы стали моими...
– Я подумаю, – вздохнул Подковыркин. – Но однозначно, моя часть будет значительно больше. Ты же не будешь ставить под сомнение мои расходы?
Белый кивнул головой, но в душе он был не согласен.
«Я большим рисковал, – думал Максим Петрович, наблюдая, как депутат разливает по рюмкам коньяк. – Он только деньгами. Я жизнью. Он лишь оказывает содействие на последнем этапе, я полностью провернул дело. Десятой части для него много, чтобы покрыть все расходы и припеваючи жить остаток жизни».
– Почему ты против ликвидации семьи Филиппова? Ее содержание в Москве создает много хлопот, – оторвал его от размышлений Подковыркин.
– А вдруг какой-нибудь срыв! Что мы будем делать, если он каким-то образом переиграет нас и предложит алмазы в обмен на жену и сына? – Белый ослабил галстук. – Филиппов настоящий профессионал. Я больше чем уверен, по возвращении он навяжет нам свои условия игры. Тем более он осведомлен о характере груза.
– Я распорядился, чтобы в самолете, на обратном пути, его убили... Поэтому считаю, что зря послушался тебя и отложил ликвидацию этой сучки и ее щенка.
– Зря?! – На лице Белого появилось недоумение. – А если тот, кто должен его замочить, к этому времени сам откинет копыта? У них ведь уже один раненый есть.
– Как это? – удивился депутат. – Почему молчишь? Кто?
– Тарзан. При каких обстоятельствах, не знаю. Кроме того, бузит Гуру. Я разрешил его, в крайнем случае, тоже убрать.
– У Лебедева все нормально?
– Он и есть тот самый ликвидатор? – усмехнулся Максим Петрович. – Боюсь, Филиппов учел это как один из возможных вариантов. Интеллект, способность просчитывать вероятное развитие ситуации, умение хладнокровно и мастерски убивать и ориентироваться на местности – вот что я ценю в подобных ему людях.
– Ладно, – вздохнул, соглашаясь с его доводами, Подковыркин. – Убедил.
Он еще раз разлил по рюмкам коньяк. Однако выпить не позволил осторожный стук в дверь.
– Войдите, – депутат недовольно поморщился.
Вошел охранник, который недавно провожал Белоцерковского по дому. Вид у него был взволнованный.
– Григорий Яковлевич, – он покосился на Белого и шмыгнул носом.
– Я, пожалуй, подожду за дверями, – Максим Петрович поднялся со своего места.
– Сиди, у меня от тебя секретов нет, – проворчал Подковыркин и перевел взгляд на вошедшего. – Говори.
– Чену менты повязали. Левандовский убит. – Он втянул голову в плечи и отвел взгляд в сторону, словно был виновен в случившемся. – Баба с малым дает показания против них...
– Что-о?! – протянул, поднимаясь с кресла, Подковыркин. – Кто сказал?!
– Травка приехал. Внизу ждет...
– Какой еще Травка? – пришедшего в ярость депутата трясло.
– Коновалов Витек, – заплетающимся от волнения языком пролепетал охранник. – Травка – это так... Погоняло...
– А-а! Зови сюда этого анашиста херова!
Охранник, облегченно вздохнув, пулей вылетел из кабинета.
Подковыркин развернулся в сторону Белого:
– Ну, что скажешь? Послушал тебя, дурака!
Максим Петрович встал и виновато развел руками.
Обстановку разрядил вошедший Травка. Белый хорошо знал его. Прозвище Травка этот веснушчатый парень получил за пристрастие к марихуане. Никакой одеколон не мог уже заглушить легкий запах анаши. Ее дымом пропитался весь его гардероб. Несколько лет назад он был отчислен с последнего курса академии МВД. Причиной послужило все то же неравнодушие к «травке». Будучи на стажировке в Питере, похитил часть конфискованной у наркокурьеров марихуаны. Дело замяли, не желая ставить пятно на репутации академии, и вот уже второй год он трудился у Подковыркина. Парень был смышленым. Со вкусом одевался. Спиртным не злоупотреблял. Однако никак не хотел избавиться от привычки курить. Он постоянно носил серебряный портсигар, купленный в антикварном магазине, в котором среди обычных папирос всегда можно было найти пару забитых «косяков». Сначала Подковыркин пытался бороться с этим, но в конце концов отстал от молодого бандита.
– Рассказывай, – отвернувшись от Белого, потребовал Подковыркин.
– Чену и Леву менты повязали.
– Знаю! – резко оборвал его хозяин кабинета. – Только что сообщили. Меня интересует, как это произошло и где они сейчас находятся.
– При подъезде к посту ГИБДД баба ударила Леву в глаз ручкой, а потом начала бить Чену каблуком снятой туфли по лицу... Кричала. Он не справился с управлением и выехал на полосу встречного движения. Там ехала «Газель». Все.
– Зато этот мудило конец попарил! – взвился Подковыркин, поворачиваясь к продолжающему стоять Белому. – Спрашиваю, откуда у шалавы синяки на роже, говорит, сопротивлялась... Ну, что теперь, Максим Петрович, скажете? Кто уговорил меня оставить их живыми?
– Я не вижу здесь абсолютно никакой своей вины, – пожал плечами Белый. – Если бы вы не стали тащить их за город, они бы не оказались у злополучного поста. Все было бы совсем иначе. Надо было со мной раньше посоветоваться.
* * *
Спустя полчаса после того, как Гуру укусила змея, ему стало совсем плохо. Антон на пару с Лебедем быстро соорудили некое подобие шалаша. Не было никаких гарантий, что вновь не начнется дождь, поэтому основный упор был сделан на постройку крыши. У каждого в рюкзаке был квадратный кусок прорезиненной ткани. Вскоре появилась двускатная крыша, натянутая между деревьями. Нарубив пальмовых листьев и накрыв их третьим куском брезента, под ней оборудовали лежанку. Ее края Антон сразу обработал керосином.
– Ты не преувеличиваешь опасность? – осторожно спросил Лебедь, когда Антон закрутил небольшую флягу с топливом. – За весь сегодняшний переход я еще особо больших количеств муравьев не видел.
– Кашу маслом не испортишь, – убирая в карман рюкзака керосин, проговорил Антон и указал глазами на Гуру, которого уже перетащили под навес. – Змею тоже только один раз видели, и вот тебе результат.
– Чего-то у меня кишки начинают ныть. – Погладив живот, Лебедев словно прислушался к своим ощущениям, затем встал и, взяв автомат, скрылся в зарослях.
Антон распаковал армейский сухой паек. Вынув из него банку перловой каши, галеты и витамины, принялся устанавливать горелку, работающую на сухом горючем. Нужно было только загнуть углы небольшой, размером с ладошку, металлической пластинки с вырезанным трафаретом под углом девяносто градусов, положить в получившееся углубление таблетку сухого спирта и зажечь. Лебедь появился, когда у Филиппова уже закипал в кружке кипяток.
