— А если там люди, Меджид?
— Откуда?
— А если?
— Нет там никого, ты же видишь — поле давно не обрабатывалось. Выхожу на боевой разворот.
— Повторяю, — послушно отозвался ведомый.
Сирийский летчик в первой «сушке» приготовился нажать на гашетку, но вдруг в последний момент заметил маленькую женскую фигурку в черном хиджабе — обычной одежде местных крестьянок.
Женщина неторопливо вышла из сарая и, приложив ладонь козырьком над глазами, защищая их от солнца, смотрела на стремительно приближающийся истребитель.
— Аллах всемогущий! Там люди! — заорал ведущий. — Не открывать огонь! Не открывать огонь!
— Я понял, Меджид! Я понял! Огонь не открываю! — скороговоркой отозвался ведомый.
Два самолета пронеслись на этот раз совсем близко над землей, затем круто взмыли вверх, и вскоре громыхающий рев их двигателей затих, а сами истребители, превратившись в серебристые точки, потерялись, исчезли в голубом спокойном небе.
Людмила убрала ладонь со лба и вернулась в сарай.
— Ты зачем выходила? — накинулся на нее Иванисов. — Кто тебе позволил?! Это что за выходки?
— У меня не было выбора. Если бы я не вышла, они бы разметали наш сарай вместе с нами и «Громобоем» на множество составных частей, которые собрать воедино уже никто бы не сумел, — спокойно ответила девушка, которая, перед тем как выйти из сарая, слушала по рации переговоры сирийских летчиков.
Она включила рацию сразу же после того, как над сараем в первый раз пронеслись сирийские истребители.
— Откуда ты знаешь? — опрометчиво спросил Петруха, хотя источник информации был ясен и так.
— Ты же видел — я слышала их переговоры в эфире. Командир первой «сушки» уже отдал приказ об атаке.
— И ты после этого вышла?! — понизил голос старший лейтенант Романчук.
— Господи, неужели ты не понимаешь, что это был единственный шанс уцелеть всем нам?
У Петрухи не то чтобы поехала крыша, но у него в голове не укладывалось, что только что Люда прикрыла его и майора собственным телом.
— Почему ты не сказала нам? Мы бы… да я бы… сам вышел! — заорал Петруха.
— Хорош дурью маяться! Мы бы, да я бы, — оборвал шквал эмоций, переполнявший старшего лейтенанта, строгий окрик Иванисова. — Если бы да кабы, да во рту росли грибы. Ковалева все правильно сделала. Во-первых, она одета как надо, во-вторых, она женщина, а в-третьих, что ей, в сарае безопаснее было? Молодец, вольнонаемная! Объявляю благодарность за сообразительность, выдержку и личное мужество.
Людмила стала серьезной, вытянувшись в струнку по стойке смирно, отчеканила:
— Служу России!
Сирийские самолеты больше не показывались, и к ночи все возможное, что было в силах Иванисова и Романчука для подготовки «Громобоя» в новый полет, они сделали.
— Хочу с вами, — сказала Людмила, когда увидела, что вертолетчики заканчивают последние приготовления, для того чтобы вывести свою чудо-машину из заточения.
— Хотеть не вредно, — заметил Иванисов, и по тону, каким были сказаны эти слова, девушка поняла, что надеяться на реализацию ее давнего желания пока рано. Но она все-таки поканючила, растягивая гласные:
— Нуу поочееему?
— Потому, что кончается на «у». У каждого своя задача и свои функции. У вертолетчиков в небе, у наводчика на земле. Ясно?
— Но я должна увидеть объект, на который мне, возможно, придется наводить огонь!
— Что ты в ночи увидишь?
— А вы?
— А у нас приборы. Привезем фотосъемку в инфракрасных лучах — будешь изучать.
— Очень надо. Я сейчас в Интернет выйду через GSM и без ваших снимков все изучу.
— Может, ты вообще лучше дома бы оставалась, а нас по Интернету корректировала? — ехидно спросил Романчук.
Девушка надула свои прелестные губки, насупилась, всем своим видом показывая, что обиделась на Петруху, и тот тотчас пожалел о сказанном.
— Людк, а Людк! Ну не дуйся, — осторожно подергал он за рукав черного хиджаба, но девушка резко выдернула руку.
Вмешался командир:
— Людмила! На «Громобое» обязательно полетаешь. Это я гарантирую. А сейчас тебе лететь никакого резона в самом деле нет. Поняла?
Людмила кивнула в знак согласия, но рта не открыла.
— Вопросы будут, вольнонаемная Ковалева? — уточнил Иванисов.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Что ж, у матросов нет вопросов, — удовлетворенно констатировал майор и приказал Романчуку: — Давай, Петруха, открывай ворота. А ты давай, жди.
Последние слова Иванисов, высовываясь из еще не закрытой кабины, адресовал Людмиле и, включив двигатели на малых оборотах, перевел сцепление на шасси. «Громобой» медленно покатил в кромешную темноту южной ночи из освещенного переносными лампами сарая.
Когда за «Громобоем» закрылись ворота сарая, стекла блистера кабины как будто облили черной смолой. Прежде чем взлетать, Иванисов опробовал работу двигателей на разных режимах, и у него сложилось впечатление, что мощность после текущего ремонта практически вернулась на прежний уровень. По крайней мере, количество оборотов было лишь незначительно ниже, всего лишь на три-пять процентов того, что выдавали двигатели дома, в России, во время испытаний.
Впрочем, реальную картину можно будет увидеть позже, во время полета и после него.
— Шапку-невидимку не будешь включать? — спросил оператор у пилота, имея виду систему визуальной защиты «Хамелеон». — В такую ночь нас хрен кто увидит.
— Включу, Петруха. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что лучше перебдеть, чем недобдеть, как говаривал Козьма Прутков. Мы тут шороху, судя по визиту «сушек», и так навели. Небось со всех окрестностей радары подтащили и небо мониторят. Так что и «Антирадар», и «Хамелеон» пусть поработают.
Спустя полтора часа полета «Громобой» достиг цели: под ногам вертолетчиков в нижней сфере остекления мелькнули несколько слабых огоньков деревни Тадмор.
Иванисов, сверяясь по электронный карте, выведенной на экран бортового компьютерного комплекса, слегка отклонился на юго-восток. Через двадцать секунд «Громобой» завис над циклопическими развалинами античного города. Конечно, в кромешной темноте разглядеть их можно было только с помощью приборов ночного видения. Шлемофоны экипажа были оснащены такими приборами, но вертолетчики предпочли смотреть на экраны мониторов. Компьютер расшифровывал показания системы датчиков, на экранах мониторов воссоздавалась картинка, которую можно было бы видеть своими глазами при дневном свете через стекло кабины вертолета.
— Ну, что мы имеем? — пробормотал Иванисов, оценивая изображение на мониторе.
— Что ты имеешь в виду, Жора? — спросил оператор.
— Что имею, то и введу, — отозвался казарменной шуткой командир. — Сейчас проверим на тепловизоре, есть тут кто живой аль нет.
Иванисов нажал последовательно несколько клавиш на клавиатуре компьютера, и некоторые места на экране запульсировали красным цветом различной интенсивности.
— Должно быть, в пещерах каких-нибудь сидят, — предположил старший лейтенант, глядя на экран на своей правой половине кабины.
— Не должно быть тут пещер, по идее, — сказал Иванисов. — Если только подвалы какие-нибудь древние. Судя по мощности излучения, где-то полсотни человек глубоко спрятаны, остальные практически на поверхности.
Петька ткнул пальцем в клавиатуру, и на экране высветилась цифра.
— Ого! — воскликнул оператор. — А всего предположительно до пяти сотен биологических объектов массой от сорока до девяноста килограммов. Погрешность — ноль целых три сотых. Это значит — может, на два больше, а может, на два меньше. Как ни крути, до фига.
— Ну да, порядка батальона, — подтвердил командир. — Для нас до фига, а для правительственных войск — мелочь. Что они с ними цацкаются? Ладно, это их дела. У них своя свадьба, у нас своя.
— Жора, а может, те, кто в подвалах, и есть наши заложники?
— Не исключено, конечно, — согласился Иванисов. — Но, может быть, и штабные себе командный пункт под землей организовали. Вполне. Начальство, оно на линию огня, как правило, не торопится. Сам знаешь. Нужна более точная информация, чтобы принимать какое-то решение.
«Громобой» прошел зигзагами над районом Пальмиры, сканируя рельеф местности и оценивая возможное количество боевиков «Иншаллах» в развалинах древнего города, а затем развернулся и лег на обратный путь.
Некоторое время вертолетчики молчали. Первым, как обычно, нарушил молчание старший лейтенант.
— Думаешь, Жора, Люду запускать в это логово придется?
— Похоже, придется.
Петруха вздохнул очень шумно, так что Иванисов с удивлением посмотрел на него — в наушниках шлемофона вздох оператора напомнил звуки накатывающейся морской волны на песчаный берег.
