На рассвете, в четыре тридцать, Сержант построил курсантов и оглядел шеренгу. Хмурые, невыспавшиеся лица. Истекшие две недели всех здорово вымотали. Он и сам умаялся, но старался держаться, не подавая признаков утомления. Инструктор стоял перед личным составом в перетянутом армейским ремнем старом пятнистом комбинезоне немецкого пошива, который уже лет пять служил ему талисманом во многих передрягах и в пяти-шести местах был пробит отнюдь не шальной, а прицельно выпущенной пулей. Но пока, видно, судьба к нему благоволила.
— Где Шаман? — спохватился он, недосчитавшись одного. Курсанта и впрямь не было в строю.
Все переглянулись. Никто не видел Шамана с вечера.
— Сизый! — У Сержанта екнуло сердце от предчувствия беды. — Сбегай посмотри: может, спит в кубрике… Парень вчера, похоже, малость подустал.
Курсанты восприняли слова Сержанта как шутку. Домовой коротко засмеялся, словно заржал… Да и другие недобро загоготали.
Но Сержанту было не до смеха. Он уже догадался, что произошло, и сквозь зубы матерился на чем свет стоит. Вот дурья башка, не понял, насколько все тут серьезно, и решил в бега податься, самолюбие заело… Ну что ж, не первый ты, дурила, и не последний… Сержант в последний раз вспомнил смуглое лицо и злобный колючий взгляд исподлобья — и поймал себя на ощущении, что знакомое лицо Шамана как-то сразу поблекло в сознании и вместо него выплыл безликий силуэт. Это была мишень, имеющая черты сходства с Шаманом, но в реальности представлявшая собой не более чем немой объект по кличке Шаман, который ему — или его подручным — предстоит скоро уничтожить… Так случалось всегда, когда Сержант в очередной раз выходил на охоту. Ему всегда предстояло искать, настигать и убивать человека, но еще в Легионе ему вбили в голову главную заповедь наемника: нельзя относиться к тому, за кем охотишься, как к живому человеку, — нельзя видеть его лицо, нельзя слышать его голос, нельзя воспринимать его как себе равного… Он — твоя добыча, бездушное существо, которому судьбой уготовано умереть от твоей пули, — и больше ничего. Такой добычей стал в этот момент сбежавший курсант…
Прибежал Сизый с кратким, ожидавшимся, рапортом: нигде нет. И его «калаш» пропал из оружейной. Накануне Шаман лег спать в одиннадцать, а поутру, перед самым рассветом, его сосед по кубрику Питон выходил на двор до ветру и видел, что Шаман лежит себе под одеялом. Спал или не спал — вопрос другой.
— Ясно, — буркнул Сержант. — Становись в строй… Теперь слушайте меня, курсанты. Похоже, парень решил сбежать. Но отсюда ни для кого выхода нет. Я предупреждал. К дезертирам же санкции будут применяться самые строгие. Шаман дезертировал, и его надо найти. Если он ушел до рассвета, часа в три — полчетвертого, то мы его достанем, далеко он не уйдет.
Сержант помолчал, обводя глазами мрачные лица курсантов. Никто из этих молодых людей не знал, что в подметке левого ботинка у каждого вшит микроскопический радиомаячок. Этот радиомаячок и должен был навести охотника на беглеца… Ангел с самого начала предупредил Сержанта, что курсантам об этом знать не положено. Перед ними стоит иная задача — подобно своре гончих, затравить добычу и загнать ее прямо на ствол охотника.
Сержант скомандовал:
— Сейчас всем разобраться по двое и прочесать лес вдоль всего периметра забора. Обнаружив следы, начать преследование. Кто его вычислит первым — обязан расстрелять. В контакт не вступать. Только не забывайте, что Шаман вооружен и прошел ту же школу, что и вы. Так что форы у вас нет. Советую не подставлять свою голову под его выстрел. А я пойду один…
Через полминуты поляна опустела.
Сержант глубоко вздохнул, сунул большие пальцы под ремень и резко провел от середины живота к спине, разглаживая сморщившуюся ткань комбинезона, а затем, не оглядываясь, скользнул с тропинки во влажный сумрак едва проснувшегося леса.
Он ощутил давний, почти уже позабытый за последние пару лет прилив азартного нетерпения поскорее настичь добычу. Ему вновь предстояла охота на человека — схожая с той, которой он без малого полтора десятка лет занимался в самых отдаленных уголках земного шара. Рука нащупала в правом кармане комбинезона холодную сталь «люгера». Надежный немецкий пистолет ему понадобится на финальной — завершающей — стадии охоты. А пока… Он выехал на военном джипе за территорию лагеря, остановился, достал из бардачка серую плоскую коробочку размером со школьную тетрадь и, нажав на миниатюрной клавиатуре две цифры — код радиомаячка Шамана, — взглянул на дисплей. На дисплее высветилась контурная карта лагеря и окрестных лесов. Появившаяся на карте крохотная мигающая точка медленно сдвигалась в северном направлении. Ага, беглец подался через семикилометровую полосу препятствий к дальнему оврагу, уходящему за пределы лагеря. Умно, одобрительно усмехнулся про себя Сержант, оврагами до реки, а там через три километра дорога. Сержант нажал другие клавиши — и на дисплее появились другие точки: сигналы от радиомаяков Сизого, Питона, Гвоздя и Ворона, самых башковитых и быстроногих курсантов. Они, видимо, обнаружили следы Шамана и сейчас тоже двигались вдоль оврага за ним. Если Шаман почувствует погоню, он повернет к югу, в заросли, там легче затеряться. Но в этом случае беглец выскочит прямо на Сержанта, так что надо будет, объехав вокруг лагеря, поджидать жертву у лесной просеки. Осталось только доехать туда.
Сержант нажал на педаль газа и минут через двадцать прибыл на место. Далее он шел пешком, через лес. Метров через пятьсот, найдя мощный орешник у самого забора, решил, что это идеальная засада. Пригнувшись, он забрался в глубь кустарника и прикрылся веткой. Его зеленый пятнистый комбинезон почти слился с листвой. Разумеется, Шаман непременно заметит притаившегося в кустарнике человека, но не сразу, и Сержант на долю секунды сумеет его опередить.
Время текло медленно. Он то и дело поглядывал на дисплей. Шаман неминуемо приближался к его засаде. Беглец шел строго вдоль забора, надеясь найти в сплошной бетонной стене прореху. Тщетно! Сержант проверил все ограждение на третий день своего пребывания в лагере и, никому не говоря ни слова, самолично зацементировал две-три щели как раз на этом отрезке. Возможно, Шаман знал о том, что где-то тут есть спасительная для него дыра, но он не мог знать, что эта дыра намертво законопачена.
Он бросил взгляд на дисплей и весь подобрался. Точка-Шаман находилась от его куста примерно в двухстах метрах. За ним по пятам двигались три другие точки — его, Сержанта, невольные гончие. Рука скользнула в правый карман и выудила оттуда «люгер». Палец привычным движением нащупал предохранитель. Щелчок — и оружие было готово к бою.
Сержант затаил дыхание и несколько раз глубоко вздохнул. Он делал так всякий раз, готовясь к единственному выстрелу, стоившему жизни его очередному «клиенту» и двухсот — трехсот тысяч «гринов» его очередному заказчику.
Впереди зашуршала листва, и на прогалину между двумя кустами орешника выскочил Шаман. В руках он сжимал «Калашников» со складным прикладом. Он был не в комбинезоне, а в майке и трусах. За спиной у него болтался туго набитый рюкзак: видно, он надеялся, вырвавшись за территорию лагеря, сразу переодеться в цивильное. Дурашка…
Сержант согнул правую руку в локте, поднял пистолет вровень с глазами и, уверенно прицелившись Шаману в лоб, выстрелил один раз, а потом, не дожидаясь, когда тот упадет, сделал контрольный выстрел в сердце. Курсант рухнул на колени, не выпуская из рук автомат.
Он спокойно дождался троих преследователей и приказал им зарыть труп прямо здесь, предварительно сняв с него армейские ботинки. Сизый побежал за лопатой, а остальные, невесело поглядывая на бездыханного Шамана, молча стояли и ждали. Сержант связал ботинки убитого шнурками и перебросил их себе через плечо. Никто из курсантов не догадался, что было спрятано под левым каблуком.
Заканчивался третий месяц пребывания Сержанта в лагере в глухих тульских лесах. Близился к завершению и срок его контракта с Варягом. События той печально памятной ночи, когда Сержант подстрелил дезертира Шамана, почти выветрились из памяти курсантов. Во всяком случае, если поначалу кое-кто из самых горластых и пытался втихаря высказывать недовольство крутой мерой наказания беглеца, то в последние три-четыре недели никто уже об этом не вспоминал: наверное, тяготы лагерной жизни просто не позволяли парням расслабляться и замусоривать мозги лишними мыслями. Да и нагрузку инструктор им с каждой неделей увеличивал — тут не побазаришь.
За три месяца, что Сержант провел в тренировочном лагере под Тулой, он сильно утомился. По вечерам Сержант стал остро чувствовать усталость. Не то чтобы его физически выматывала работа, нет, — скорее, он ощущал душевную усталость, внутреннюю опустошенность, граничащую с чувством безысходности и тоски. За последние пятнадцать лет подобное с ним случалось не раз. Как-то в Штатах ему стало до того тошно, что он даже обратился к психиатру, и услышал от дипломированного специалиста то, о чем и сам догадывался и за что не стоило выкладывать сто семьдесят баксов: депрессия. Тот психиатр поинтересовался, что за профессия у его пациента. Сержант ответил: игра на бирже — этот род занятий давно уже был его легендой для любопытствующих обывателей или для таких вот бытовых случаев. Психиатр даже подпрыгнул от волнения: о, так ведь тогда, затараторил он, причина вашей периодической депрессии ясна как день. В мире, продолжал говорун-психиатр, есть три-четыре опаснейших для душевного здоровья профессии. Биржевой спекулянт — вторая по степени опасности. А первая? — поинтересовался тогда Сержант. Психиатр посерьезнел и, помолчав, ответил: наемный убийца. Степан про себя усмехнулся: вот оно как! И спросил: а как избавиться от депрессии?
