— Черт, — сказала женщина. — Черт, черт, черт.
Стукнула кулачком по рулю:
— Слышите?
Мотор странно хрюкал.
— Так я и знала. Придется толкать.
Последние несколько метров мы проехали по инерции. Раз за разом она запускала стартер, но впустую.
Я посмотрел в окно. Лихоборы. Мы остановились как раз возле обгоревших деревьев. Одно из самых страшных мест в Москве. Когда-то здесь горел троллейбус, и деревья с тех пор стоят черные. Некоторые из них уже спилили, а возле тех, что остались, появляются венки из искусственных цветов.
Если стоять в ветер пор этими деревьями, то кажется, что слышишь крики. Проклятое место.
— Вы не разбираетесь в моторе? — спросила женщина.
Я отрицательно помотал головой.
— Значит, влипла.
Собака на заднем сиденьи заскулила.
— Не горюй, придумаем что-нибудь, — сказал я собаке.
Женщина улыбнулась.
Я протолкал автомобиль метров пятнадцать, но мотор ни в какую не собирался заводиться.
— Будем добираться другим транспортом, — я расстегнул дубленку и достал платок, чтобы вытереть пот со лба.
— Не брошу же я машину здесь?
— Оставьте собаку охранять.
— Еще чего?! — она возмущенно посмотрела на меня. — Я ее оставляю только на охраняемой стоянке. — Женщина потрепала овчарку между ушей.
Та открыла пасть и зевнула.
Я поймал себя на том, что мне очень нравится смотреть на свою спутницу. Карие, чуть раскосые глаза, широкие скулы. Похоже, ее далекие предки во время татаро-монгольского нашествия оказались слегка под оккупацией.
У миниатюрных женщин такого типа есть неоспоримое преимущество — они могут сколь угодно долго морочить мужикам голову по поводу своего возраста, носить короткие платья и вызывающее нижнее белье. Такие почти не меняются с годами и даже рядом с сыновьями они выглядят как подружка из параллельного класса.
И все же — какие карие глаза! Яркие, загадочные — может, и вправду ведьма?
— У вас есть жетон для телефона? — спросила она.
— Нет.
— Один наш сотрудник живет рядом со мной, по соседству… Я бы могла ему позвонить. Может, у кого-нибудь на улице попросить?
— Тут все равно не найти исправного автомата. Есть идея получше. В доме напротив квартира моего приятеля. Зайдем к нему и позвоним. Кстати, из окон будет видна ваша машина.
— А удобно?
— Он музыкант, гитарист. Творческая личность. Богема. Квартира как проходной двор. Никто и не заметит, что мы там побывали.
— Что ж, идет, — она выдернула ключи из замка. — Только Марту я возьму с собой. Она смирная.
Мы выбрались из машины.
— На всякий случай неплохо бы познакомиться, — сказал я.
— Катя, — она кивнула. — Этого будет достаточно?
Катя была в короткой белой норковой шубке, и сейчас на руки надела белые пушистые варежки. С неба летел крупный снег, и снежинки замирали на ее темных волосах.
— Пойдемте. Еще замерзнете без шапки, — зачем-то сказал я.
* * *
В квартире как всегда была тусовка. Я открыл дверь в одну из комнат и предложил:
— Позвоните отсюда.
Две девушки, сидевшие в обнимку на диване, встали и ушли. Я их раньше здесь не видел.
Катя стала набирать номер, а овчарка села у ее ног, поджав под себя хвост и прижав уши. Словно собака пыталась занять как можно меньше места. Я вышел, чтобы не мешать.
На кухне сидел хозяин — гитарист Ангел, его жена Настя, это она открыла нам дверь, и какой-то полный интеллигент в очках спал в кресле.
Две нежные девушки с дивана здесь, видимо, не появлялись.
— Хорошо, что зашел, — Настя похлопала ладонью по табуретке рядом с собой. — Садись. Послушай, это из новой программы.
В руках у Ангела была гитара, и он ее настраивал.
На маленьком столике стояли три полупустые бутылки «Смирновской» и всюду валялись обертки от конфет «Баунти».
— А кто это? — я кивнул в сторону спящего интеллигента.
— Неужели не знаешь? Это композитор Жмуркин, — Настя улыбнулась.
Композитор Жмуркин вдруг, не просыпаясь, пробормотал:
— Я не согласен.
И очки съехали ему на нос.
— Он вчера к нам приехал послушать, как исполняют его вещь, тех пор они пьют и спорят. — Настя нервно засмеялась.
В проеме двери появилась Катя.
— Я дозвонилась, все отлично, — сказала она.
— Посидите с нами, — предложила Настя.
— Нет, пойду, — Катя отрицательно покачала головой. — За мной уже выехали. Подожду в машине.
Я поднялся.
— Хоть ты не уходи, — попросил Ангел, отрываясь от своей гитары.
— Конечно, — Настя махнула рукой.
Я проводил Катю до входной двери.
— Позвоните, как доедете, — я продиктовал телефон Ангела.
— Все будет в порядке, не волнуйтесь. Мой сосед командует у нас отделом безопасности, так что с ним… И Марта в обиду не даст.
Овчарка сидела в коридоре и ждала хозяйку. Когда я подошел, она вдруг встала на задние лапы, упершись передними мне в грудь, и мокрым языком шлепнула по подбородку.
— Марта, веди себя прилично, — Катя вдруг заметно смутилась и дернула поводок.
Я закрыл за ними дверь.
— Собаки чувствуют, как их хозяин относится к человеку. И как относятся к их хозяину, — Настя тоже вышла в коридор наблюдала за нами.
— Глупости, — сказал я. — Просто случайная встреча. В первый и последний раз вижу.
— А я про собаку говорю. Собаки понимают, что люди чувствуют, а не что говорят и как поступают, — Настя покачала головой. — Всем собачникам это известно. У меня когда-то был спаниель… Пойдем, представление начинается…
Потом Ангел играл, и мне почему-то стало грустно. Проснулся интеллигент в кресле, поправил очки и они стали с Ангелом спорить. Да так заразительно, что я, ничего не смысля, подключился. Мы допили водку, которая была на столе, и еще, которую композитор достал из портфеля.
— Ты хотя бы съел конфетку, — говорила мне Настя. — Ты так долго не протянешь.
Когда я подошел к окну, «жигуленка» на противоположной стороне улицы уже не было. А Катя так и не позвонила. Впрочем, она и не обещала.
Часам к трем композитор снова уснул в кресле, мы еще посидели с Ангелом. Он свернул сигаретку с дурью, мы покурили, болтая ни о чем. Лег я на диване, а когда проснулся, оказалось, что под боком у меня спят щека к щеке те самые две девушки. Я и сам не заметил, как они пристроились.
Проснулся я от того, что Настя трясла меня за плечо.
— Тебе звонят, — шепотом сказала она. — Та самая женщина.
Я посмотрел на часы. Без десяти пять.
— Алло? — в голосе Кати чувствовалось напряжение.
— Что-то долго добирались, — я все подсчитывал, сколько времени прошло. Не меньше двух часов.
— Я кое-что скрыла.
— Да?
— Человек, который пытался вас убить… В общем, я его знаю.
— Я догадался. Иначе почему вы обратили на него внимание прежде, чем он подошел? Но не думаю, что он хотел убить.
— Не перебивайте. Не знаю, как его зовут, и чем он занимается, но он приходил к моему шефу. Один или два раза.
— Наверное, это должно утешить — мне врезал не неизвестный никому тип, — я потрогал подбородок, куда угодил кулак.
— Я думала, кому позвонить, — Катя нерешительно замялась.
— Потом решила — позвоню вам. Больше никто не поверит. Дело в том, что этот человек сейчас у меня. Не пойму, как он узнал адрес. Впрочем, я его не скрывала — по работе меня могут разыскивать в любое время суток.
— Он вам угрожает? Вы впустили его в дом?
Не стоило ей тогда вмешиваться, защищать нас.
— Нет, не угрожает… — она издала какие-то странные звуки, похожие сдерживаемое всхлипывание.
— Послушайте, я сейчас приеду. Думаю, справлюсь с ним и в одиночку…
— Он не угрожает, — Катя нервно засмеялась. Такой переход от слез к смеху выглядел странным. — Он просто лежит сейчас в моей постели.
— Что?!
— Приезжайте побыстрее, — попросила она.
* * *
Когда я позвонил в дверь, овчарка залаяла. Дверь приоткрылась, собака ткнулась мне в ладонь мокрым кожаным носом и жалобно заскулила.
— Где он?
Катя была в том же платье, с пятном от пролитого вина.
— В комнате…
Овчарка было увязалась за мной, но перед дверью в комнату вдруг остановилась, вздыбив шерсть на загривке. Словно увидала гоблина.
Я толкнул дверь. Шерсти у меня на загривке нет, и потому выразить эмоции я смог только выразительным восклицанием.
На диване лежал тот самый псих. Абсолютно голый. И, что самое главное, очень мертвый. На нем не было каких-то видимых следов насилия. Вроде воткнутого в сердце ножа или пулевых ранений в различные части тела.
Просто голый, мертвый — и все
* * *
— Это была самооборона? — спросил я скорее утвердительным тоном. — Чем вы его стукнули?
