Капустин взял чистый лист бумаги и ручку.
– Пиши, – сказал Гринчук. – У меня мало времени.
* * *
А вот у начальника областного управления времени было достаточно. В том смысле, что обычно генерал-лейтенант никуда не торопился. Он справедливо полагал, что спешка, чаще всего, вредит, и что торопиться – это удел лейтенантов и стукачей. Лейтенантам нужно успеть добежать до высокого звания, а стукачам – до ближайшего телефона. Хотя, и тем и другим часто не хватает целой жизни. Чтобы добежать.
У генерал-лейтенанта хватило в свое время и сил и желания, чтобы добежать, допрыгнуть, доползти до своего нынешнего положения. Сколько всего пришлось перетерпеть и выхлебать – генерал старался не вспоминать. Хотя… Нет, он скорее полагал, что все, испытанное и преодоленное на этом тернистом пути дает ему право наслаждаться жизнью. Он имел право. А вот некто Гринчук…
Кто такой этот Гринчук? Опер, капитан, не сумевший ничего добиться. Да генерал о нем и не знал ничего до прошлого лета. Там вначале произошла какая-то история с пьянкой и утерей оружия, потом оказалось, что это Гринчук оружие спрятал. Потом пошла катавасия со взрывами и стрельбой, а потом вдруг оказалось, что в областном управлении был создан некий оперативно-контрольный отдел во главе подполковником Гринчуком. И даже сам начальник областного управления не знал, чем именно этот отдел занимается.
А заниматься он, кстати, мог чем угодно, вплоть до сбора компромата на самого генерал-лейтенанта. Не зря министр пару раз лично проявлял заинтересованность делами этого самого отдела. Никто, ни один начальник ни одного областного управления не стал бы терпеть такого положения вещей. Как и не стал бы портить отношений с министерством.
Вот поймать Гринчука на чем-нибудь эдаком… И сам как бы не виноват, и от бельма этого избавился.
А тут, кроме всего прочего, и не нужно было доводить дело до суда. Достаточно закрыть Гринчука всего на сутки. Капустин клялся и божился, что этих суток для подполковника хватит на всю оставшуюся жизнь.
Генерал-лейтенант даже хотел достать из шкафчика заветную бутылочку, чтобы отпраздновать это небольшое событие.
Подал голос внутренний телефон.
– Да, – сказал генерал привычным властным тоном.
– Тут… – голос Капустина вибрировал, словно майор был на гране истерики. – Гринчук готов давать показания… Признаться… Но только лично вам. Немедленно.
– Немедленно, говоришь… – протянул генерал.
Это уже было интересно. В чем именно собирался признаваться Гринчук? В организации убийства трех пацанов Атамана? Это было бы забавно.
– Ладно, веди его ко мне, – сказал генерал.
* * *
– Он сказал, что можно идти, – аккуратно положив трубку, сказал Капустин. – К нему в кабинет.
– Вот и отлично, – удовлетворенно улыбнулся Гринчук, – а говорят, к нему на прием трудно попасть. Пара пустяков.
Гринчук спрятал пистолет и встал со стула. Задумчиво посмотрел на Капустина:
– Я вот сейчас выйду, а что будешь делать ты?
Капустин пожал плечами.
– Да, – кивнул Гринчук, – нельзя тебя оставлять одного в таком состоянии. Еще, не дай Бог, руки на себя наложишь. Вместе пойдем. Не возражаешь?
Капустин не возражал.
Не возражал он также против того, чтобы перед посещением кабинета генерала Гринчук сдал свое оружие.
– Приказы нужно выполнять! – сказал Гринчук. – Любые. Потому что они – закон для подчиненных. И должны быть выполнены беспрекословно, точно и в срок.
– Ты меня тут подожди, – бросил через плечо Гринчук Капустину перед кабинетом генерала. – Тебя, как я полагаю, вызовут за наградой.
Когда дверь кабинета закрылась за Гринчуком, дежуривший в приемной лейтенант, офицер для особых поручений, вопросительно посмотрел на Капустина. Тот торопливо отвел глаза и сел на стул возле стены.
– Что за проблемы? – спросил лейтенант.
– Лучше не спрашивай, – пробормотал Капустин. – Лучше не спрашивай.
* * *
– Спрашивайте, гражданин начальник, – жизнерадостно предложил Гринчук, усаживаясь на стул. – Все как на духу скажу, малины сдам, явки и пароли спалю.
Генерал нахмурился. Он отвык, чтобы с ним разговаривали таким тоном.
– Я вам не разрешал садиться, – сказал генерал.
– Странно, – удивился Гринчук, – а мне показалось, что вы хотели меня именно посадить. Вот, например, майор Капустин, мне так и сказал. Хочу, говорит, с благословения самого начальника посадить тебя хотя бы на сутки. А там с тобой, проклятый преступник, по-другому разберутся. Ну, признайтесь, генерал, ведь хотели?
Генерал хмыкнул, поправил карандаши в письменном приборе на столе перед собой.
– Вы хотели сделать признание, – немного подумав, сказал генерал. – Приступайте.
– А можно, я перед этим сделаю один звонок? – спросил Гринчук и достал мобильный телефон. – Я быстро.
Генерал не успел возразить, Гринчук номер набрал быстро, по памяти:
– Але? Зеленый беспокоит. Ага. Тут такое дело… На меня вешают убийство пацанов Атамана. Да. Что значит – кто? С подачи самого начальника. Генерал-лейтенанта. Я тут решил дать показания… Типа, явку с повинной… Ага. А у меня пропал диск с моим алиби на ту ночь. Компьютерный. С записью от входа моего дома… Ага. Я тоже не думаю, что он сам пропал… Не ваших рук дело? Нет? А мне без разницы. Я, понимаете, не люблю, когда слово не держат. Что? Тут он, передо мной. Или, если соблюдать субординацию, я перед ним. Ага. Передаю. Только вы не слишком долго, мне платить за разговоры. Ага…
Гринчук протянул телефон генералу:
– Вас.
– Да, – сказал генерал.
– Охренел? – осведомился Мастер, не здороваясь.
– Вы кому звоните?
– К тебе, козел, – сказал Мастер. – Не хрен прикидываться.
– Это ты с ума сошел, – генерал расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
Жарко.
Гринчук встал со стула и отошел к окну.
– Я тебе говорил, чтобы ты отцепился от Зеленого? – спросил Мастер.
– От како… От Гринчука? А что случилось?
– Пасть закрой, – оборвал генерала Мастер. – Твой урод вешает на Зеленого убийство…
– Ну?
– Не нукай, козел! Мы же договорились, что трое погибли в несчастном случае, типа, пытались сбежать из города. Нет?
– Да…
– А твой фраер что-то буровит о мокрухе. Да еще цепляет это на Зеленого. Не понимаешь, что Зеленый станет искать, кто именно тачку в пруд спустил? – Мастер говорил ровным голосом, но генерал понимал, что спокойствие это дорогого стоит.
И генерал понимал, что дорогого это будет стоить именно ему, начальнику областного управления.
– Я разберусь, – сказал генерал. – Правда, тут уже задействована прокуратура, а у меня с прокурорскими отношения не слишком…
– А это уже твои проблемы, – почти ласково сказал Мастер. – Твои и только твои. Выкручивайся, как знаешь.
Мастер отключился.
Генерал осторожно положил телефон на стол.
– Дела, – сочувственно протянул от окна Гринчук. – Как будем выкручиваться?
– Просто иди отсюда, – сказал генерал-лейтенант, глядя строго перед собой, на фуражку полицейского славного города Нью-Йорка, подаренную в прошлом году американской делегацией.
Фуражка лежала в застеленному шкафу, между маленькой Эйфелевой башней и фотографией Биг Бена. Делегации приезжали часто. Да и генерал ездил за границу регулярно. По обмену опытом.
– Не получится, – сказал Гринчук. – Слишком много народу знает, что меня обвинили. И прокуратура уже выписала нужные бумаги. И пацаны в СИЗО уже помылись в ожидании моего появления. Знаете, как в СИЗО любят ментов, по ошибке попавших в общую камеру? Я просто так не уйду.
– Чего ты хочешь? – сквозь зубы спросил генерал.
– Орден нельзя попросить? – Гринчук вернулся к столу. – За мужество. Или за отвагу. Какой-нибудь степени.
Генерал скрипнул зубами.
– Нельзя, – разочаровано произнес Гринчук. – И дочери на выданье у вас нет. Ведь нет?
– Я тебе не… – начал генерал, но Гринчук погрозил ему пальцем, и генерал от неожиданности замолчал.
– Вы мне не позволите? Ерунда. Позволите. Еще как. Вы ведь не хотите ссориться с Мастером. Причем, я даже не задаю вам вопросов по этому поводу. Я просто констатирую.
– Мастер… – генерал потер гладко выбритый подбородок, пытаясь придумать хоть что-нибудь.
– Понимаю, – снова кивнул Гринчук. – вы его завербовали, и теперь безопасность агента требует, чтобы соблюдалась секретность. Я никому не скажу. Крест на пузе. А вот Капустин…
– Что Капустин? – спросил генерал.
– А вот Капустин у вас – слабое звено. Стучит на кого попало, словно швейная машинка фирмы «Зингер». Иногда даже стучит в письменном виде, – Гринчук достал из внутреннего кармана свернутый листок бумаги и бросил его на стол перед генералом. – Написал, сволочь, что это вы его принудили, используя, так сказать, служебное положение, состряпать на меня это дело.
– Я? – искренне возмутился генерал.
