Роли были распределены заранее. Горчаков изображает несчастного и убитого горем родственника, примчавшегося из далекой России. Он богат и готов отвалить приличную сумму за смягчение приговора обвиняемому в убийстве Черенкову. Два сотрудника посольства фиксируют встречу на записывающую видеоаппаратуру. Главная задача переговоров — добиться освобождения Черенкова.
* * *
На встречу с «родственником» пришел тот самый тип, исполнявший роль «злого» на допросах Черенкова, — плешивый филиппинец с отталкивающей наружностью и заячьей губой. С чувством собственной важности он поздоровался и уселся напротив Горчакова. На столике уже стояли два бокала, бутылка виски и пепельница.
Изобразив крайнюю заинтересованность в общении и подобострастно улыбнувшись, Сергей Сергеевич плеснул во второй бокал виски. На хорошем английском спросил:
— Что желаете из закуски?
— Лехон, — ответил собеседник, даже не заглядывая в меню.
Горчаков кликнул официанта и заказал две порции самого дорогого в ресторанчике блюда: жареного поросенка под белым соусом и с рисом.
— Виски вас устроят? — поинтересовался он прежде, чем отпустить официанта.
«Злой» посмотрел на бутылку и, признав в ней шотландский «Эдраду», кивнул…
Переговоры шли как по маслу. Сергей Сергеевич был докой в психологии, быстро распознал слабости сидевшего перед ним человека и столь же быстро перешел от слов к делу.
— Я готов заплатить приличную сумму за снижение степени виновности моего молодого родственника.
Успевший пропустить пару стопок вкусного и крепкого алкоголя, визави поднял задумчивый взгляд.
— Это будет непросто.
— Я понимаю, — улыбнулся генерал. — Но поверьте, заработать ту сумму, которая предлагается за вашу услугу, — тоже дело не из простых.
— О какой сумме идет речь?
— Сумма будет зависеть от тяжести наказания моего племянника. Сколько ему светит сейчас и сколько лет вы реально можете скостить?
— Светит лет двенадцать. Скостить можно до четырех-пяти…
На самом деле Горчакову было наплевать на сроки. Он добивался того, чтобы пришедший на встречу чиновник взял деньги. Все остальное — дело техники.
— Пять — многовато, — для виду поморщился он. — Вот если бы три…
— Сколько вы предложите за три? — осторожно спросил следователь.
Сергей Сергеевич оторвал от салфетки уголок, вынул из кармана ручку и, написав приличную сумму с четырьмя нулями, показал собеседнику. В глазах того на мгновение вспыхнул азарт. Пригасив его, он прищурил глазки:
— В какой валюте?
— В долларах. Если вы готовы мне помочь, то ровно половину я готов выложить прямо сейчас.
Филиппинец с заячьей губой посмотрел по сторонам. В большом зале ресторана царил полумрак, столики постепенно заполнялись гостями. Никому не было дела до расположившихся у стены и тихо беседовавших двух мужчин.
— За такие деньги можно рискнуть, — согласился он.
— Значит, вы согласны?
— Да. Деньги при вас?
— Здесь, — Горчаков указал глазами на стоящий у его ног кожаный портфель. — Три пачки. Думаю, они легко уместятся в вашем кармане.
* * *
Факт дачи взятки был технично зафиксирован с двух точек сотрудниками посольства. К тому же сам Горчаков произвел аудиозапись разговора на диктофон. Именно поэтому он намеренно не написал, а озвучил валюту, в которой будет передана сумма, и даже назвал количество купюрных пачек. Этого было достаточно для задуманной генералом комбинации.
Приблизительно через час, когда все вопросы были решены, бутылка виски опустела, а встреча подходила к логическому завершению, к столику подошел незнакомец. Поклонившись и не сказав ни слова, он положил на край стола белоснежный конверт и тотчас исчез.
— Что это? — напрягся следователь.
— Сейчас посмотрим, — Горчаков по-деловому открыл конверт и выудил два десятка только что отпечатанных фотографий. Передав снимки собеседнику, он откинулся на спинку стула: — Взгляните сами…
По мере изучения снимков лицо «злого» приобретало то лиловый, то болезненно-белый оттенок.
— Забыл уточнить, — наклонился к нему генерал. — Кроме снимков, имеется видео с аудиозаписью. В отличном качестве.
— И что дальше? — прохрипел тот, опрокинув в себя стакан минеральной воды.
— Это зависит от вас, — Горчаков забрал фотографии, упаковал в конверт и спрятал в портфель. — Если вы согласитесь организовать побег моего племянника, то, помимо взятых у меня тридцати тысяч, получите еще шестьдесят.
— Побег?! — прошептал следователь. — Вы с ума сошли! Последний раз из этой тюрьмы сбежала группа преступников лет тридцать назад…
— Это уже ваши проблемы. Придумайте что-нибудь.
Помолчав, тот настороженно поинтересовался:
— Куда попадут эти снимки, если я не соглашусь?
— Отснятые материалы вкупе с соответствующими заявлениями уйдут в три адреса. Первый будет направлен в аппарат Президента Республики Филиппины. Второй пойдет в «Сандиган-байян» — специальный республиканский суд, расследующий факты коррупции в государственных учреждениях. Наконец, третий я лично отнесу в редакцию «Филиппин дейли инкуайрер». Если не ошибаюсь, это наиболее авторитетная из столичных газет с ежедневным тиражом около трехсот тысяч экземпляров. Как вам такая перспектива?
— Ничего хорошего, — буркнул господин с заячьей губой. — Обычный шантаж.
— Не совсем обычный, — улыбнулся Горчаков. — Я бы назвал его жестоким и очень циничным. Но такова уж моя работа.
— А кто вы… по профессии?
— Сотрудник российских спецслужб, въехавший в вашу страну вполне легально, на законных основаниях. Поэтому не советую предпринимать резких шагов — за вами будут следить до тех пор, пока мой племянник не окажется на свободе. Любое неосторожное движение, и три посылки тут же найдут своих адресатов.
— Я все понял, — скривил и без того кривую губу следователь. — Только нужно подумать, как все это обустроить.
— Думайте. Но у нас не так много времени, как хотелось бы. Завтра я жду вас в этом же ресторанчике для определения конкретного плана действия…
Филиппины; Манила.
Настоящее время
Как и обещал странный следователь по прозвищу «злой», утром следующего дня меня вывели из тюремного корпуса на улицу, посадили в машину и повезли через весь город. Ехали долго. Тропическое солнце жарило с полной силой и раскаляло крышу авто, доводя температуру в салоне до нестерпимой.
Впереди рядом с водителем сидел «злой» следователь, слева и справа поджимали охранники. Мои запястья сковывали наручники. Сегодня истеричный следователь был не в духе: о чем-то сосредоточенно размышлял и не орал даже при подчиненных.
Я тоже угрюмо раздумывал над вчерашним разговором. Признаться, мысли о нем не оставляли ни на минуту с момента окончания допроса. В предложении «злого» многое настораживало. Но, с другой стороны, прозвучало имя Горчакова, а это многое объясняло. И успокаивало.
«Ладно, приму все как есть, — решил я утром. — В конце концов, устроить мою безвременную кончину они могли и в пределах тюрьмы, без организации цирка со следственным экспериментом».
Дорога сузилась, за окном мелькает разнообразие заборов, построенных из дешевого подручного материала, крыши мелких домишек; вдоль улиц снова висят невообразимые пучки электрических проводов и кабелей. Кажется, подъезжаем.
Да, я действительно начинаю узнавать местность — здесь мы с Джиан шли, взявшись за руки, в сторону ее дома. До проклятого магазинчика остается последний поворот и метров пятьсот по прямой — не больше…
Автомобиль поворачивает, и все сидящие в салоне видят вдалеке приличную толпу пестро одетых людей, идущих навстречу.
— Что за процессия? — настораживается водитель.
— Сегодня День Бениньо Акино, — нехотя объясняет «злой».
Конвоирам ответ понятен — улыбаясь, они кивают.
Меня же разбирает любопытство:
— А подробнее можно? Что за праздник?
Сидящий справа филиппинец объясняет:
— Общенациональный праздник, объявленный выходным днем.
— И что же произошло-то в этот день? С каким событием связан праздник?
В разговор снова вступает «злой»:
— В этот день был убит сенатор Акино — политический противник Фердинанда Маркоса.
— Ну, это другое дело. Теперь понятно от начала и до конца…
Собеседники не поняли моей иронии. Им было не до этого — машина поравнялась с толпой.
Играла музыка, отовсюду слышался смех и песни. Народ окружил автомобиль со всех сторон; девушки совали в открытые окна букетики цветов, несколько пожилых женщин приплясывали перед капотом, не давая водителю продолжить движение; какой-то старый мужчина привязывал к антенне филиппинский флажок… И конца этой толпе не было видно.
