оторвали. Давай, снимай блузку, я тебя перевяжу, чтобы кровь остановилась. А блузку застирать надо, а то с пятнами крови ходить – только внимание к себе привлекать. А вдруг опять с немцами столкнешься.
– Ишь какой спорый, – нахмурилась девушка. – Никак раздеть меня уже собрался! Да я тебя как по башке сейчас садану вон гранатой…
Она попыталась встать на колени, потянулась за гранатой, и тут вдруг ее лицо побледнело и девушка повалилась на траву лицом вниз. Коган едва успел ее подхватить и уложить на спину. Глубокий обморок от потери крови да еще болевой шок. Он взял руку девушки и стал искать пульс. Слабоват, конечно. Прижав пальцы к шее, снова нащупал артерию. Ну ничего, жить будет, но главное – остановить кровь. И то, что она идет, это и хорошо, с одной стороны: промыта рана, грязь с краев раны кровью смыло.
С грустью посмотрев на бутылку водки, которая была завернута в полотенце, Коган вздохнул. Берег, чтобы с ребятами выпить за встречу или для сугреву, как говорится, если в воду упадешь, продрогнешь. Он решительно стащил с девушки пиджак, а потом блузку, оставив ее в стареньком лифчике. Протерев водкой руки, он смочил кончик полотенца и обтер края раны. Сложив полотенце в несколько раз, приложил к ране, а потом оторванными полосами от своей запасной чистой рубашки наложил плотную повязку. Запахнув пиджак, чтобы не смущать свою пациентку, Коган развел костер, поставил на него жестяную кружку. Пока кипятилась вода, он в ручье застирал блузку, использовав маленький кусочек хозяйственного мыла из своих запасов. Развесив блузку на кустах, Борис принялся заваривать чай.
Девушка пришла в себя минут через пять. Она сначала беспомощно заморгала, глядя вверх на небо и склонившиеся над ней ветки березы, потом повернула голову в сторону, увидела блузку, а рядом того самого мужчину, который смирно сидел у костра и заваривал чай. Раненая сжала лацканы пиджака на груди, испуганно осознав, что на ней под пиджаком только лифчик, и попыталась встать.
– Да лежи ты, глупая! – со смехом прикрикнул на нее Коган. – Никто тебя не тронет! Перевязал я тебя, блузку застирал. Часика через два высохнет. А пока давай я тебя горячим сладким чаем напою. Слаба ты, девонька. Аж в обморок вон упала.
– Кто вы такой? – сурово спросила девушка. – И чего это вы решили мне помогать, заботиться обо мне? Дел, что ли, других нет?
– Ишь, вопросов сколько, – вздохнул Коган. – О себе ведь ничего не расскажешь, а от меня признаний требуешь. Нечестно это. Да и все равно я тебе о себе ничего не смогу рассказать. Зови меня Борисом, а насчет помощи – так тут все просто. Человек человеку в беде всегда должен помогать. Тем более человек советский, тем более когда вокруг война, когда враг топчет нашу Родину. И как тут не помочь своему, советскому человеку в трудную минуту? А имя свое хоть назовешь? А то как-то неудобно получается. Не знаю, как и обратиться к тебе.
– Катя меня зовут, – буркнула девушка, вытирая испарину со лба. – Я, может, тоже не могу о себе рассказывать. Права не имею!
«Ах ты, наивная девочка, – с грустью подумал Коган. – Ну разве можно такие намеки делать незнакомым людям?» Но Борис понимал, что, сделав девушке замечание, он сразу же потеряет ее доверие. А оно только появилось, только зародилось. И куда она одна, с ранением, в обморочном состоянии? Нет, нельзя Катю бросать, хоть ее спасти надо.
– А ты не рассказывай, – посоветовал Коган. – Главное – тебя сейчас доставить туда, где тебе помогут люди, хоть какую-то медицинскую помощь окажут. И не смотри на меня с таким негодованием. Это я или ты недавно в обморок грохнулась? Помогу тебе, а потом по своим делам! И не спорь. Мне от тебя ничего не надо, только помочь тебе, к знахарке какой-нибудь доставить… Ты в картах разбираешься?
Коган специально перевел разговор на другую тему, чтобы их разговор не затянулся, не пошел по кругу, когда он ее уговаривает, а она возражает. К тому же девушка была явно местной. Оперативник достал из внутреннего кармана пиджака летную карту и развернул ее на траве. Поманив Катю пальцем, он спросил:
– Можешь показать, где мы сейчас с тобой находимся? Надеюсь, тебе эти значки знакомы?
– Скажете тоже, – возмутилась девушка. – Я вообще все эти места знаю как свой карман. А еще, между прочим, грамоту имею по ориентированию на местности. Есть такое «Наставление для обучения лыжных частей». Слыхали про такое? Надо не просто бежать по пересеченной местности, а бежать на лыжах, да еще с компасом и картой и с маршрута не сбиться. Вот за такое ориентирование у меня грамота.
– Верю, Катя, верю, – улыбнулся Коган. – Ну, ориентируйся. И меня сориентируй.
Девушка повернула карту и стала водить по ней пальцем. По сторонам она не смотрела. Видимо, Катя прекрасно знала, где она находится, и искала на карте нужное место в лесах. Наконец она уверенно ткнула в карту пальцем.
– Вот здесь мы находимся. В северо-западной части вот этого лесного массива. А вот и родник наш на карте отмечен. Точно, здесь мы!
Коган в задумчивости потер небритый подбородок. Вот тебе и на! Оказывается, до города еще топать и топать, а он решил, что до него не больше тридцати километров. Неприятно, однако. Ребята будут ждать, волноваться, а он застрял далеко на подлете.
– Это точно, спортсменка? – на всякий случай уточнил оперативник.
– Конечно! – уверенно отозвалась девушка.
Коган обломком тонкой веточки отмерил отрезок на масштабе карты и приложил его к прямой линии от родника до города. Получалось больше сотни километров. Точнее, сто двадцать. Проселочная дорога совсем рядом вдоль опушки. Железная дорога и ближайшее шоссе далеко. Несколько десятков километров. По пути только одна деревенька на берегу речушки, мосточек деревянный. Как хочешь, так и добирайся. Что хочешь, то и жри в дороге. Хоть с родниками проблем нет. Чуть ли не на каждом квадратном километре леса родник или ручеек. Ну, теперь осталось только принять решение и уговорить Катерину отправиться к знахарке.
– Что делать будем, девонька? – спросил Коган в пространство, как будто рассуждал вслух. – Мне в город надо, а путь не близок. Ты слаба, крови много потеряла. Сама далеко не уйдешь.
– Я сильная, вы даже не знаете, какая я сильная! – забубнила девушка и стала пытаться встать, но тут же охнула, схватилась за бок и снова легла на траву.
«Очень сильная, – с грустью подумал Борис. – Вот Ольга была сильная. Она со смертельным ранением самолет
