и ветки ногами. Руки и спина болели еще со вчерашнего дня, и ночной отдых ничего не изменил. А еще Когана беспокоила ночная стрельба. А ведь они шли примерно в том направлении, где эти звуки слышались ночью. Хотя в лесу трудно до конца точно определить направление на источник звука. Но все же взгляд на карту заставил беспокоиться. В одном месте маршрут Когана с раненой девушкой приближался к опушке, а там снова проходила проселочная дорога.
Когда до опасного участка оставалось не больше полукилометра, Борис осторожно положил девушку на траву и упал рядом, тяжело дыша. Катя восприняла все это по-своему.
– Устали, трудно меня нести, да?
– Нормально, – постарался улыбнуться Коган, хотя у него это получилось неубедительно. – Несу и несу. Устаю, но я же отдыхаю! Ты не переживай и не сомневайся. Я тебя донесу, не брошу. Ты сейчас полежи, а я пойду вперед и разведаю ситуацию…
– Вы… вернетесь? – вдруг глаза девушки испуганно расширились.
– Глупенькая, – Коган нежно обнял девушку за шею и прижал ее голову к своей щеке. – Неужели ты мне еще не поверила до конца? Я же сказал, что не брошу тебя! А ты лежи смирно. Вот тебе мой пиджак, чтобы не замерзла, и охраняй наши драгоценные пожитки. Я скоро. Главное, не шуми!
Коган подмигнул Кате, вытащил из-за ремня пистолет и двинулся в сторону опушки. Да, у девушки были все основания беспокоиться. Она ведь видела, как ему тяжело тащить ее. Вполне могла, ослабленная и измученная, перепуганная, пережившая схватку с немцами и едва не погибшая, теперь сомневаться в том, что ее спасет незнакомый мужчина. И про продукты он сказал специально, и пиджак оставил ей специально, чтобы лишний раз подтвердить, что вернется. Куда он денется без еды и одежды в лесу за десятки километров от жилья?
Коган быстро шел по лесу, стараясь по солнцу выдерживать направление к опушке. Прошло минут десять, когда он услышал недалекое ржание лошади. Присев на корточки, он стал прислушиваться, но человеческих голосов так и не услышал. Прячась за деревьями, пригибаясь за высоким кустарником, он медленно пошел на звук. Теперь кроме ржания лошади он различил и шелест веток деревьев. Там кто-то был, и этот кто-то не особенно таился.
Разгадка оказалась просто чудом, которое предположить Коган даже не пытался. Среди деревьев он увидел лошадь, запряженную в телегу. Вожжи волочились по траве, и лошадь зацепилась ими за корявый старый пень и теперь никак не могла освободиться. Людей не было, да и глупо было бы представить себе человека, который сознательно направил телегу в эту глушь. Ладно, разберемся, сказал он сам себе и, обойдя заросли, двинулся к дороге. То, что оперативник там увидел, нисколько его не удивило. На дороге и дальше в поле стояли две телеги. Колесо одной соскочило с оси, постромки обрезаны. Возле второй телеги лежал труп лошади. Чуть ближе – трупы людей: двух мужчин и одной женщины. Трава еще не поднялась возле дороги, и были хорошо видны следы военной техники. Скорее всего, это немецкий колесно-гусеничный бронетранспортер. Вот и объяснение. Жуткая расправа. Бессмысленная и жестокая. И та лошадь, что стояла в лесу и не могла освободиться, видимо, испугалась стрельбы, рева мотора и убежала, когда убитый хозяин отпустил вожжи.
Когда он появился на полянке, ведя под уздцы лошадь, когда Катя увидела телегу, она испугалась и обрадовалась одновременно. Коган рассказал ей о том, что увидел, не упоминая о трупах людей, а потом принялся осматривать содержимое телеги. Толстый слой соломы позволял везти раненую с относительным комфортом. Правда, телегу обычно трясет на неровностях дороги, все-таки это вам не рессорный дилижанс. Но все же можно двигаться быстрее. Сколько еще Коган смог бы нести Катю на руках, было неизвестно. Может быть, еще день или два. И то вряд ли.
Старый овчинный полушубок, ватник солдатского образца без воротника, два мешка с одеждой – вот и все пожитки. Коган перебрал вещи в мешках и нашел там старую, но чистую одежду. Мужскую и женскую. Юбки, кофты, рубахи, порты деревенского покроя, отстиранное мужское нижнее белье. Увы, еды в телеге не было, но теперь можно было надеяться и на запасы самого Когана, с которыми они доберутся до деревеньки Ольхово.
– Лошадка, – нежно произнесла Катя, когда Коган поднял ее на руки и понес к телеге. Девушка провела рукой по лошадиной морде, погладила ее между глаз. – Убежала у хозяина, бедненькая. Мы будем о тебе заботиться, давать тебе пастись. А ты нас вези, милая!
Обнаружив под телегой ведро, привешенное на крюк, Коган напоил лошадь. Дать ей попастись, видимо, не обязательно. В лесу, когда она запуталась вожжами, трава была под ногами лошади, и она наверняка паслась. Значит, можно трогаться. Он погладил лошадь по голове, по шее, прошептал несколько ласковых слов, а потом дернул вожжи. Лошадь послушно пошла. Коган выбирал путь в объезд густых участков леса. Теперь ему усталость не грозила, и главным было не травмировать Катю, не дать открыться ее ране, не дать возобновиться кровотечению. Он хотел осмотреть ее рану, но девушка воспротивилась довольно решительно. «Ладно, – подумал Борис, – теперь уже недалеко до деревни. Найдутся умелые женщины, которые помогут Кате». И он решил отложить осмотр.
Но к вечеру состояние девушки не улучшилось. Ее вялость и бледность, на которые Коган обратил внимание утром, только усилились. Сверившись с картой, он убедился, что напрямик через лес ему здесь не проехать, овраг с крутыми склонами и балка заставят сделать большой крюк на север. Но где гарантия, что там лес станет реже и ехать будет проще? Состояние Кати начало его беспокоить, и тогда он принял решение объехать балку по опушке, выехать ненадолго на грунтовую проселочную дорогу. Встретить здесь немцев или полицаев он не рассчитывал. Чего им тут делать, когда рядом ни гарнизонов, ни больших сел, ни важных дорог. Рисковать сейчас было необходимо.
Катя задремала, но Коган разбудил ее и попросил набить под юбку и блузку немного одежды, найденной в мешках, чтобы изображать беременную. Это хоть как-то отведет подозрение, если встретится враг, может быть, вызовет хоть каплю милосердия. Девушка безропотно выполнила просьбу своего спасителя. Борису даже показалось, что Катя действует как-то машинально, не думая. Ведет себя как в полубреду. К людям надо, к врачу, хмуро решил он и стегнул лошадь.
Из леса они выехали не сразу. Коган привязал лошадь и вышел один, долго осматриваясь и прислушиваясь. Ничто не выдавало присутствия людей. Проверив, как легко выходит сзади из-за ремня под пиджаком
