меняю. Я человек десять уже убил. Ну, не сто и не двести же здесь солдат?
А Парамонов был жив. Свалив очередями еще троих японцев в белых халатах, он остановился, прижимаясь спиной к холодным камням и тяжело дыша. Здесь все сплошь было завешано белой тканью, как простынями. Так тут отделяли помещения друг от друга. Где-то вверху терялся каменный свод пещеры. Проволока справа у стены оборвалась, и несколько белых полотен теперь висели криво, а некоторые валялись на каменном полу. Это были палаты, очень похожие на обычные больничные, только устроенные в пещере. Он видел железные кровати, а на кроватях людей, кто-то метался в бреду, кто-то кашлял и испуганно вжимался в постель, не понимая, что происходит. Какой-то китаец лежал на полу, путаясь в простыне, и что-то кричал. Наверное, просил не убивать его.
Парамонов ни о чем уже не думал, кроме того, что где-то здесь лежала его любимая женщина. Может быть, она уже умерла, замученная этими нелюдями. От этой мысли сердце моряка сжалось с дикой болью, и он не глядя выпустил очередь по висящим простыням. Он не думал о вирусах, о заразе, он просто шел и шел, глядя на койки, на людей. Он слышал крики японцев за спиной, где-то впереди. Он даже не думал о том, где его товарищи, бросились ли они за ним следом в открывшийся в скале проход.
И тут Парамонов увидел ее глаза. Первое, что он увидел, были именно глаза. Большие, в которых много боли и мольбы. И только потом Парамонов узнал в этой изможденной женщине с бледным лицом Галину Васильеву. Она не могла подняться с кровати и только протянула руку. Вячеслав бросился к своей любимой, подхватил ее легкое тело и прижал к себе, зарываясь лицом в волосы женщины.
– Я пришел, пришел за тобой, Галонька, я здесь!
– Нет, нет, – хрипло дыша, ответила женщина, – зачем ты это сделал, зачем ты пришел за мной! Ты должен жить, должен воевать, а ты убил себя!
– Я не мог, я люблю тебя, я не смогу без тебя жить. Как ты можешь говорить такое, Галонька, я не брошу тебя!
– Меня заразили смертельным вирусом, Слава, – опустив голову, прошептала женщина… и ты заражен теперь. Может быть, у них и есть антидот, но я не знаю. Они тут ходят в костюмах биозащиты.
– Не важно, теперь не важно, – тихо сказал Парамонов.
Он слышал стрельбы где-то в другой пещере. Там шел бой. И голоса японцев все ближе. С двух сторон. Он слышал выкрики и выстрелы. И крики на других языках. Сволочи, подумал лейтенант со злостью. Они добивают подопытных людей. Он сунул руку в карман и достал последнюю гранату.
– Галонька, не бойся, – прошептал он, целуя женщину в висок, – я не оставлю тебя… мы с тобой вместе навсегда, любимая.
Васильева уронила голову. Вячеслав стал трясти женщину, пытаясь привести ее в чувство. Но больная только прошептала что-то нечленораздельное запекшимися сухими губами. «Прости, любимая моя», – прошептал лейтенант, выдергивая чеку из гранаты. Придерживая пальцами предохранительную скобу, он зажал гранату между своим телом и телом женщины. Обняв Галину, он прижал ее к себе и стал смотреть в сторону тоннеля. Вот оттуда выскочили несколько японских солдат. Они с удивлением уставились на русского моряка, обнимавшего зараженную женщину, среди белых простыней появился японский офицер. На расстоянии нескольких метров в узком пространстве пещеры столпилось около десятка японцев. Лицо офицера исказила гримаса брезгливой ненависти. Парамонов широко улыбнулся и, чтобы поторопить врага, стал поднимать свой автомат. Японец закричал что-то высоким визгливым голосом. Двое его солдат тут же подняли автоматы и открыли огонь.
Галина не чувствовала, как в ее тело попадали пули. Она была в глубоком обмороке. Парамонов ощутил, как вздрогнуло тело женщины, а потом как огненным жалом пули впились и в него самого. Моряк хотел выкрикнуть проклятие, но из его горла вырвались только влажный хрип и бульканье крови. Он страшно улыбнулся окровавленным ртом и повалился на кровать. Граната выскочила, отлетела предохранительная скоба. Японцы не сразу заметили гранату, а когда увидели, как она катится по полу к их ногам, никто не успел ничего предпринять. Грохот взрыва, крики боли и ужаса заполнили пещеру. С потолка полетели камни, пыль, и удушливый дым от сгоревшей взрывчатки струей выбросило в проход между пещерами.
Когда неподалеку, где-то в дальней части пещеры, грохнул взрыв, Буторин остановился и схватил Хейли за плечо.
– Это Парамонов, – с горечью в голосе сказал он. – Эх, морячок!
Обойма была пуста. Сухо щелкнул боек, но в это время Коган очутился рядом, каким-то внутренним чутьем поняв, что у командира кончились патроны. Он оттолкнул Шелестова плечом, прижал его спиной к камням, дал две короткие очереди и свалил еще одного японца, а остальных заставив ретироваться.
– Все, я пустой! – крикнул Максим, бросая автомат и выхватывая пистолет.
– Держись за мной, – кивнул Коган. – Их там за поворотом всего трое. Что-то мне подсказывает, что этот горизонт мы очистили. В лабораторию. Надо спускаться!
– Нельзя этих в живых оставлять, – покачал головой Шелестов, вытирая пот со лба рукавом рваной рубашки. – За спиной должно быть чисто. Буторин с ребятами там справятся, а эти на нашей совести.
Из-за поворота высунулся ствол японского автомата, и оперативники, не сговариваясь, рухнули на камни. Две длинные очереди прошли по стенам выше их голов. Ствол исчез, и Коган тут же бросился вперед. Он успел добежать до поворота, когда оттуда снова показался ствол автомата, но теперь оперативник ударил по нему прикладом автомата и дал две длинные очереди за поворот. Шелестов вскочил и побежал на помощь напарнику. А Коган уже стоял посреди тоннеля, стреляя в кого-то прицельно, прижав приклад оружия к плечу.
– Ушли, куда-то ушли. Я даже не понял, – с шумом дыша и меняя обойму в автомате, произнес он. – Там вроде тупик!
– У тебя последняя? – спросил Шелестов, кивнув на оружие напарника. – Прибарахлись, я покараулю!
Встав спиной к стене и левым боком к тоннелю, Шелестов держал пистолет двумя руками, готовясь открыть огонь, если появится враг. Покачивались над головой в пелене дыма и пыли оставшиеся целыми лампочки. В конце тоннеля, где исчезли японцы, было темно. Ждать из этой темноты можно было чего угодно. Коган присел на корточки и стал обыскивать убитых японцев в поисках патронов. Он нашел четыре полных автоматных обоймы, зарядил свое оружие и один автомат подал Шелестову. Теперь у них кроме пистолетов было еще по две обоймы. Не так уж и много, но врага по подземельям какое-то время гнать можно.
– Как у тебя колено? – спросил Коган. – Давай отдышись, а я первым пойду. Потом поменяемся. Подвижность восстанови. Ну, пошли?
– Хорошо, Боря. Давай вперед, я прикрою. Поосторожнее там в конце. Темнота как у негра за пазухой!
И они снова двинулись вперед. Коган перебежками уходил, останавливался, занимая положение для стрельбы с колена, и ждал, когда его догонит Шелестов. Потом все повторялось. Пять метров, еще пять. Свет со спины, но кое-что видно. По крайней мере, человека, который может неожиданно появиться, заметить можно. Хуже, если впереди засада, тут на пулю нарваться проще простого. Но ситуация такова, что нужно любой ценой идти вперед. Помогать ребятам там внизу. Еще три перебежки, и Коган остановился. Он предупреждающе поднял руку и закрутил головой, как будто принюхивался или прислушивался.
– Ты что? – Шелестов присел неподалеку тоже на одно колено и смотрел вперед поверх мушки автомата. Впереди тоннеля не было. Только стена. Хотя, может быть, в ней есть дверь, которую пока не видно?
– Воздух, – отозвался Коган. – Движение воздуха. Чувствуешь?
– Там дыра впереди. Провал, – подсказал Шелестов, прислушавшись к своим ощущениям.
Со всеми предосторожностями оперативники приблизились к большой дыре в каменном полу. Оттуда тянуло воздухом, и оттуда раздавались звуки боя. И только теперь, когда глаза привыкли к полумраку, стали видны подъемный механизм и простая клеть для спуска и подъема. Мотор, установленный у стены, дымился, и от него пахло горелой изоляцией. Значит, надо самим. Коган повесил на шею автомат и взялся двумя руками за трос. Но тут снизу раздались автоматные очереди. И совсем близко. Кто-то кричал по-японски, снова очереди и одиночные выстрелы. Потом шум боя сместился куда-то в сторону. В дыру потянуло кислым запахом сгоревшего пороха. Дым стал рассеиваться, и где-то внизу мелькнул дневной свет. Коган снова решительно ухватился за тросы, а Шелестов придвинулся к дыре и направил туда ствол автомата.
