— Не плохо, но как это перенести в день сегодняшний.
— Этим должны заниматься учёные мужи, которые стремятся к процветанию земли и народа. Каждый индивид, что-то даёт обществу, и получает от него взамен. И главной задачей государства — обеспечение справедливого обмена, чтобы удовлетворялись потребности каждого гражданина.
Игорь, сидел, зевал, ему это было не интересно, и минут через пять, он отправился спать в палатку. Мы договорились, что дежурим по очереди, и поделили ночь на четверых. Закипела вода в чайнике, и Руслан налил всем свежий, вкусно пахнущий кофе, а Мурат продолжал:
— Платон одним из первых предложил систему обязательного образования. Государство, по его мнению, должно заниматься воспитанием детей. Хотя, безусловно, были и у него явные минусы. Они не очень влияли на ход всего процесса, но если бы весь механизм был запущен, тогда бы сыграли решающую роль. Ты вспомнил этот момент?
— Ах, да, вы имеете виду то, что аристократия управляла бы бесконтрольно?
— Молодец! В самую точку.
Мы продрогли, и я принёс всем тёплую одежду. Совсем рядом завыли волки, и мы испугались не на шутку. Мурат успокоил, и сказал:
— Не надо бояться, пока горит костёр, они не подойдут.
Всё равно жутковато было, и я придвинулся ближе к огню.
— Так вот, Платон, — продолжил Мурат, — считал, что гармоничное воспитание возможно, если прививать любовь к музыке и гимнастике. Одна музыка сильно изнеживает, но вот гимнастика наоборот учит излишней жёсткости. А вместе эти знания гармонично сочетаются. Взгляды на семью у него были сугубо коммунистическими. У настоящих друзей всё должно быть общее. Женщины, дети и т. д. Воспитанием занимается не семья, а государство! Они не должны знать своих родителей. При таком воспитании, молодой член общества, будет уважать всех граждан, поскольку каждый из них, может оказаться — родителем, братом, сестрой. Платон организовал свою Академию, исследователи утверждают, что лет через десять к философу приходит зрелость, и вместе с ней, разочарование. Возможно, Платон недолюбливал демократию и отдавал предпочтение монархии. Конечно, Платона лучше понимать, в контексте своего времени, но он описал возможное государство, которое могло тогда существовать. И я считаю, Платона основателем мировой политической мысли, и в этом его неоценимая услуга перед человечеством.
Мурат сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
— А что это за упражнение, которое вы делаете? — спросил я с любопытством.
— Самураи в Японии использовали, с целью восстановить перебои в работе сердца. Сделал глубокий вдох, после на минуту, две задержал дыхание, и так от трёх до семи вдохов. Пять минут и сердце в норме. На этот вечер, наверное, хватит разговоров. Давайте ложится. Кто первый будет дежурить?
Я согласился быть первым, и остался возле огня.
— Через три часа разбудишь, или меня, или Игоря. Не усни! Спокойной ночи, сказал Мурат, зевая, и исчез в палатке, вместе с Русланом. Принёс ещё дров, закинул их в огонь, и стал смотреть на небо. Ветер разогнал все тучи, и небо раскинулось звёздным ковром, как в старых арабских сказках.
Вера Петровна спасла мне жизнь. Она приходила на протяжении двух дней, с едой и лекарством. Даже охранник, и тот подобрел, и другим взглядом смотрел на меня. Я даже в один из вечеров попросила его вывести меня на воздух. Никого из боевиков не наблюдалось, и я могла спокойно гулять. В такие минуты по — иному смотришь на жизнь, когда теряешь свободу, в которой каждый миг по — своему бесценен. Когда я находилась в заложниках, это были совсем другие чувства. Я пока ещё толком, не могла понять какие, но другие. Чужая земля, нравы, устои. И неизвестность. Что дальше? Помощи ждать не откуда, родителей обманут, заберут деньги, а я так и останусь под замком. Я села на скамейку и разглядывала небо. Оно было необычайно красивым. Звёзды манили к себе, загадочным светом, он заставлял задумываться над вечными истинами. Есть ли Бог? Если да, то почему я такая несчастная. Хотелось заплакать, и пожалеть саму себя. И в этот момент, я вспомнила о Сашке, может, и он в эти мгновения смотрит в небо и думает обо мне? От этого на душе потеплело, и сверкнул маленький лучик надежды. И я решительно встала и принялась ходить.
«Сашка, Сашка, где ты шептала я, почему ты не приходишь за мной?».
Тихо, словно кошка подошла Вера Петровна, и мы с ней вдвоём уселись на скамейку.
— Скучаешь, за домом? — спросила она.
— Ещё как.
Мне сейчас почему-то захотелось ей рассказать о том, что со мной случилось в Москве. Она горько усмехнулась, и сказала:
— А ведь, группу террористов смертников готовили здесь
.
Я от неожиданности потеряла дар речи. Это было похоже на удар грома, среди ясного неба. Придя в себя, я спросила:
— Неужели это правда?
— Зачем мне тебя обманывать, всё так, и было. На протяжении нескольких месяцев боевики проходили подготовку. Я для них стирала, убирала.
«Вот это да», — подумала я. После таких откровений я была в шоковом состоянии, не веря в такие случайные совпадения.
— Вера Петровна, вы никому не скажете о том, что я вам рассказала?
— Не бойся, я не враг тебе. Да, и зачем мне болтать лишнее? Тут за каждое слово могут убить. Досталось тебе Олечка, ты такая молодая, но уже столько всего повидала в своей жизни.
— Вера Петровна, скажите, вы всех знали из той группы?
— Можно сказать что да, но не со всеми близко общалась. В большинстве своём эти люди замкнуты, уходят в себя, и на разговор откровенный с ними выйти трудно. Большая часть их молилась, изучала военные тонкости. К чему мне было с ними говорить? Так разве, что от скуки, не больше. Для чего тебе всё это?
Она посмотрела на меня удивлёнными глазами.
— А Тамару вы знали?
— Тамару?
— Конечно, она выделялась из группы, была необыкновенно красива. Ты, что знала её? — спросила она, и посмотрела на меня совсем другим взглядом.
— Да, — и я ей обо всём рассказала, но промолчала о последней просьбе Тамары.
— Ты знаешь Оля, я удивлялась тому, как она решилась воевать. Понять её можно, чисто по-человечески, но заживо себя похоронить. Может я, по-старчески, чего-то не понимаю? Жаль её, очень жаль.
— Скажите Вера Петровна, а сыновей Тамары вы не встречали?
— Почему не встречала? Иногда один из её сыновей бывает здесь. Они у неё близнецы, если я не ошибаюсь. Зураб приходил, но вот второго я не видела. Хотя, если они близнецы, их легко перепутать.
— Покажите мне Зураба?
— Почему нет? Покажу если он появиться. Парень он не плохой, и зачем связался с этими бандитами?
Пришёл охранник за мной, и я вернулась в свою комнату. Синяки на лице быстро проходили, и рёбра уже не так болели. Вера Петровна дала мне мазь, которая действовала чудесным образом. Невозможно во всё это поверить. Я села на кровать, и задумалась. Когда тут была Тамара, может даже жила в этой комнате, где сейчас я. Давно она мне не снилась. Последний раз ещё в Москве. Наверно всё идёт так, как и должно идти, и судьбу невозможно изменить. Вот и Тамара сейчас смотрит на меня сверху и молчит. Нужно обязательно поговорить с Зурабом, жаль, что кольцо осталось у Сашки.
Больше не стоит откровенничать с Верой Петровной, мало ли что. Доверять свою жизнь незнакомому человеку — опасно. А вдруг это всё кем-то подстроено? Человеку такое вполне под силу. Целый вечер я сидела, и записывала последние события в тетрадь. Вопросов становилось всё больше, но вот ответа ни одного. Жаль, нет телефона, я бы позвонила, и хоть, что-то узнала. Обидно, что так получилось. Я сидела, и грызла ногти как школьница, пробуя решить этот кроссворд. Дедуктивный метод Шерлока Холмса мне был, увы, не по силам. Я собиралась уснуть, но пришла Вера Петровна, и сказала, что прибыли боевики, и среди них Зураб. Сердце от волнения начало биться в бешеном темпе.
— Я позову Зураба, ты жди.
Страшно было сидеть и дежурить возле костра. Пару раз подходили волки, и я заметил, как в темноте горят у них глаза. Зрелище жуткое, скажу я вам, тем более, когда первый раз в горах. Через три часа сменил Игорь, а я ещё долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Музыка волчьего хора не давала покоя, и уснул я практически под утро. Игорь пару раз стрелял в темноту, отгоняя волков. Проснулся я с трудом. Народ уже собирался в дорогу, складывали вещи.
— Ну как тебе ночка? — спросил Мурат.
— Весёленькая, ничего не скажешь, — ответил я.
Мы позавтракали и двинулись в путь. Убрали остатки костра и следы нашего пребывания.
— Сколько мы должны пройти сегодня? — спросил я Мурата.
— Где-то километров десять. В обед сделаем привал, так что настраивайтесь серьёзно. Надо спешить, потому что можем опоздать.
Утром на небе не было ни одной тучки, и день обещал быть солнечным. Мурат шёл, и что-то бормотал себе под нос.
