Со слов Шинкевича выходило, что эти клиенты, русские туристы, двое мужчин и одна женщина, его окончательно задолбали. Пусть бы себе просто бухали, отсыпались и похмелялись в модульном домике, арендованном на Лазаревской. Так нет же, они, выпив чуть ли не по литрухе, еще и забавлялись. Вчера, например, в дупель пьяные гонялись за пингвином, не то зажарить его хотели, не то изнасиловать. А сегодня утром с бодуна требовали у Шинкевича организовать им охоту на белого медведя. Это в Антарктике, где они не водятся по определению! Мол, допились до того, что им кажется, будто они оказались в арктических широтах России.
Катя косилась на Шинкевича. Ей казалось, что тот перегибал палку и Збышек скоро скажет, что не верит ни одному его слову. Но поляк, наоборот, радостно соглашался с услышанным. Мол, что поделаешь, эти русские всегда пьют без удержу, хамят и гадят. Считают, раз заплатили, то им можно все. Шинкевич говорил, что теперь никогда больше не свяжется с русскими туристами.
Тут у края льдины вынырнул Саблин и стал выталкивать на лед из воды Зиганиди. Снег мгновенно окрасился кровью. Катя сорвалась с места, схватила карабин, лежавший в салоне вездехода, и подбежала к товарищам. Она помогла раненому Николаю выбраться на лед.
— Что случилось? — Катя держала ствол нацеленным на воду, готовая в любой момент выстрелить.
— Ничего серьезного. Это не враги, а зверь, — прохрипел Зиганиди.
Каспар Францевич встревожился не меньше Кати, но доиграл свою роль обличителя русских туристов до конца.
— Збышек, кончаем разговор. Они возвращаются. У одного, вижу, морда расквашена. Или упал по пьянке, или умудрился найти, с кем здесь подраться. Конец связи.
Шинкевич помог Николаю добраться до вездехода, усадил его в раскладное кресло. Катя уже разрезала гидрокостюм возле раны.
— Однако! — вырвалось у нее. — Будто ты с саблезубым тигром схватился.
— Ничего страшного. Просто кровищи много, а так, по-моему, неглубоко достала зверюга. — Зиганиди скривился и заявил: — Гидрокостюм можешь резать, а вот свитеры пожалей, они очень теплые, из верблюжьей шерсти.
— Когда голову снимают, по волосам не плачут, — ответила Катя. — Мне лучше видно, что следует делать.
Саблин смотрел в побелевшее лицо Николая и понял, что тот потерял достаточно крови.
— На судне в наше отсутствие кто-то побывал. Пробоину расширили, — сказал он Кате.
Та покачала головой и заметила:
— Значит, мы на правильном пути.
— Вот только было бы лучше, если бы морской леопард не на Колю набросился, а на них, — произнес Саблин. — Так что теперь со мной под воду уйдешь ты. Зиганиди на какое-то время выбыл из строя.
Катя присела на корточки, осмотрела рану, сняла тампоном кровь.
— Твое счастье. До костей не достал, сухожилия не зацепил. Вот только продезинфицировать придется основательно. Эти твари зубы, как ты понимаешь, отродясь не чистят.
— Зато постоянно рот полощут, — попытался пошутить Николай и улыбнулся бескровными губами.
Катя принялась обрабатывать рану антисептиком. Зиганиди морщился, но постанывать считал ниже своего достоинства.
— Может, тебе спирта дать выпить? — поинтересовался Каспар Францевич, когда Катя принялась затягивать шелковую нитку в иголку, собираясь зашить рану.
— Обойдусь, — несколько зло отвечал Зиганиди. — Не в первый раз такое. Бывало и посерьезней.
— Как знаешь.
Иголка вошла в кожу, Катя сделала первые стежки, стягивая расходившиеся края рваной раны. Николай щурился от боли, скрипел зубами.
— Не могу смотреть, как ты над ним издеваешься, — проговорил Шинкевич. — Дай, лучше я его заштопаю. А ты, Катя, выступишь в роли обезболивающего.
— Это как? — удивилась Сабурова.
— Старый, проверенный метод. Правда, его можно применять только к мужчинам, если под рукой есть симпатичная женщина. Стань за ним и прижмись к нему покрепче.
— Подействует? — удивилась Катя.
— У мужчины внимание инстинктивно на женщину переключается, когда он чувствует ее тело. Значит, подопытный субъект перестает ощущать боль.
— Я для него не женщина, а боевой товарищ, — сказала Катя, но все-таки встала у Зиганиди за спиной и прижалась к нему.
Шинкевич стал умело накладывать шов.
— Действует народная анестезия? — спросил он.
— В лучшем виде, — отозвался пациент.
— Да у него даже лицо порозовело, словно и не терял крови, — восхитился Саблин действенностью метода.
Зиганиди и в самом деле воспрянул духом, боль притупилась. Он и не подозревал, что Катя способна так успокаивающе действовать на него. До этого он чрезвычайно редко видел в ней привлекательную женщину, чаще всего воспринимал ее только в качестве боевого товарища, как она сама выразилась. Конечно, изредка случались и минуты прозрения, если Катя делала прическу, надевала платье или юбку.
— Готово. — Шинкевич перерезал нитку перочинным ножом.
Катя помогла Зиганиди избавиться от гидрокостюма.
— Старайся, чтобы такое больше не повторилось, — посоветовала она.
— Тут уж как карта ляжет. Я думал, это аквалангист. И товарищ каплей, кстати, тоже держался этого убеждения.
— Этот морской леопард на лед к нам не выберется? — спросила Катя, вытаскивая из вездехода теплую одежду и гидрокостюм.
— Думаю, что ему кранты. Всю обойму в пасть всадил! — Саблин перезаряжал пистолет для подводной стрельбы. — Был бы жив, уже вынырнул бы. Ему без воздуха смерть. Самое интересное, что мне даже жаль зверину. Это же мы в его царство полезли, а не он к нам.
— Ты, командир, его не оправдывай, — отозвался Зиганиди. — Как раз он и полез в пробоину. Что ему там надо было? Охотился бы на своих морских котиков и пингвинов, так мы бы его не тронули.
— Для морского леопарда все, что меньше его размером — добыча.
— Не совсем правильно, — влез в разговор Шинкевич. — Если они стаей собираются, могут и на более крупную особь броситься, на касатку например.
Катя уже облачилась в гидрокостюм.
— Как, каплей, отдышался? — спросила она.
— Дыхание у меня всегда ровное, — спокойно ответил Саблин. — Если готова, то погружаемся.
— Удачи! — пожелал Зиганиди.
— К черту! — привычно ответила Сабурова, опуская на лицо маску.
Вода сомкнулась над головами аквалангистов. Внизу темнел корпус затонувшего «Профессора Молчанова». Саблин указал на него рукой и стал погружаться. К пробоине они приблизились с двух сторон. Из нее торчала застрявшая туша морского леопарда. Катя показала на соски на брюхе животного. Мол, это самка. Саблин развел руками. Дескать, а что это меняет?
Виталий и Катя обогнули судно и взяли курс на запад. Они старались держаться как можно ближе к берегу. Делать это было сложно. Иногда льдины, сползшие с суши, доходили до самого дна. Боевым пловцам приходилось искать промоины, сделанные течениями. Над их головами высились десятки метров льда. Им не хотелось и думать о том, что может случиться какая-нибудь неожиданность. При таком раскладе не всплывешь, останется только возвращаться тем самым путем, каким плыли сюда.
Виталий и Катя продвигались осторожно, памятуя о прошлом столкновении с загадочными аквалангистами в камуфляжных гидрокостюмах. Свет мощного герметичного фонаря раздвигал мрак, высвечивал причудливые скульптурные узоры на стенах подводного тоннеля. Пару раз со стороны берега пловцы выходили к самым скалам. Но и там над ними нависали пласты льда, непроницаемые для света.
Внезапно Катя остановилась и стала махать рукой Виталию, ушедшему вперед, подавать сигналы фонарем. Тот повернул назад и подплыл к ней. Теперь ему стала понятна причина беспокойства Сабуровой.
Промоина во льду представляла собой тоннель. Здесь было самое узкое его место. На стене виднелись следы то ли топора, то ли зубила. Отколотый кусок льда висел под сводом. Саблин даже подплыл к нему, приложил к массиву. Ломаные поверхности сколов идеально совпали. Сам собой кусок льдины отвалиться таким образом никак не мог. Его наверняка отколол человек. Но зачем? Ведь аквалангист спокойно мог проплыть по тоннелю.
Виталий тут же вспомнил подводную самоходную платформу. Вот она-то и не могла протиснуться сквозь узкое место. Поэтому здесь и пришлось кому-то поработать. Саблин выставил оттопыренный большой палец. Мол, молодец, Катя, заметила. Затем он жестами показал, что им следует быть максимально осторожными. Катя приложила руку ко лбу. Мол, да, я все понимаю.
Теперь пловцы постоянно присматривались к стенам и своду ледяного тоннеля. Тут и там на них виднелись следы, словно что-то твердое на ходу царапало лед. Эти отметины выглядели совсем свежими. С момента их появления минуло всего несколько дней, иначе они уже были бы стерты течением.
Саблин посмотрел на часы. Возвращаться было еще рано. Он решил повернуть назад через двадцать минут. Виталий заработал ластами. Тоннель быстро расширялся, а затем и вовсе исчез. Теперь лед был только над головами пловцов, слева шла отвесная скалистая стена. Местами виднелись водоросли. Это свидетельствовало о том, что лед сверху стоял не круглый год. Иногда поверхность воды очищалась и ее пронизывали солнечные лучи.
