— У меня есть подозрение, что беспилотник отправился тем же курсом, которым идем сейчас и мы, — проговорил Гуихарро.
— Все равно ты его нашим радаром не засечешь. Тут птицы бывают больших размеров. К тому же он, наверное, тоже идет низко, как и мы.
Вертолет аргентинцев вышел к точке с указанными координатами.
— Пусто, — пришлось констатировать Гуихарро. — Судно ушло. — Он посмотрел на запад, где горизонт был затянут туманом.
— Странная история, — пришлось признать Лопесу. — Возвращаемся.
Шинкевич сидел за столом и неторопливо курил сигарету. Саблину это не нравилось, но Каспар Францевич был значительно старше его и имел одно с ним звание. Да и хозяином в Антарктике все-таки являлся именно Шинкевич, а Саблин и его люди были здесь гостями.
Под потолком ярко горели люминесцентные лампы старого советского образца, гудели дроссели.
— Прямо как в школе, в подростковые годы! — Шинкевич вздохнул.
— Вы и тогда курили? — с издевкой поинтересовалась Катя Сабурова.
— Курил, — честно признался Шинкевич. — И даже выпивал иногда. У меня дед в Беловежской пуще землянку вырыл. В ней самогонный аппарат держал и бочку с брагой. Когда гнать шел, то и меня с собой брал. Иногда угощал первачом, но самое большее — столовой ложкой.
— Может, вы и в Антарктиде где-нибудь аппарат пристроили? Потихоньку капает самогон среди торосов и айсбергов? — спросил Николай.
— В Антарктиде нерентабельно таким делом заниматься. Чтобы брага выходила, нужен соответствующий температурный режим. А его здесь не добьешься, — серьезно отвечал Каспар Францевич.
— Засветились мы у аргентинцев, — признался Саблин, который рылся в углу, разбирая завалы двадцатипятилетней давности.
— Таки да, по полной программе, — согласился Зиганиди. — И ничего с этим уже не сделаешь. Правда, нам удалось понять, что не все у них на станции чисто.
— Любое правительство поручает своим полярникам заниматься помимо чистой науки еще чем-нибудь таким, о чем лучше не распространяться, — напомнил Саблин. — Мы тоже не белые и пушистые. У нас есть свои скелеты в шкафу.
— Так мы и не полярники, — сказала Катя.
— Да, конечно, туристы, — подколол ее Николай. — Надо как-то исправлять ситуацию. Иначе не пройдет и недели, как на всех антарктических станциях будут уже знать, кто мы такие и зачем тут появились.
— Да, Антарктида — это большая деревня. Тут слухи распространяются со скоростью радиоволн. — Шинкевич покачал головой, затушил окурок в банке из-под растворимого кофе и заглянул в нее. — Ребята, не поверите, но пепельницу не чистили с советских времен. На дне окурки от «Беломорканала» лежат! Если теперь кто-то на улицу с такой вот папиросой выйдет, его сразу повяжут и долго потом допрашивать будут. Не травку ли, мол, он курил? Времена меняются. Слушайте, идея созрела насчет бесплатной рекламы вашего легендирования. У меня тут приятель есть — поляк, он туристов на катере вдоль побережья возит. Свяжусь-ка с ним и как бы между прочим сообщу, что у меня на борту трое русских туристов — два мужика и баба. Мол, пьют, бухают по-черному, непотребщиной всякой занимаются. Люди с Запада запросто верят в подобные штучки. Для них русский — всегда алкоголик, хулиган и хам. Поляк быстренько всем растрындит об этом. А алкашей никто ни в чем серьезном подозревать не будет. На вас перестанут обращать внимание.
Саблин вытащил из угла листы чертежного ватмана, свернутые в рулон, и сказал:
— Я подумаю над вашим предложением. Интересно, на кой черт советским полярникам было столько листов чертежной бумаги? У них что, здесь секретное конструкторское бюро действовало?
— Какое конструкторское бюро? — Шинкевич зевнул. — Кое-что в работу шло, скажем, нарисовать карту. А в основном всякую наглядную агитацию делали, например стенгазеты.
Виталий раскатал на столе один лист ватмана. Шинкевичу при этом пришлось взять в руки жестянку из-под растворимого кофе.
— А вот мы испортим один лист с пользой. — Саблин подозвал своих товарищей, вооружился карандашом и провел по бумаге линию с извилинами и изломами. — Кто скажет, что это такое? — спросил Виталий.
Катя склонила голову к плечу и первой определила:
— Береговая линия.
— Правильно, старлей, — похвалил Саблин.
— Западная оконечность не совсем правильно очерчена, — нашел недостаток Зиганиди.
— Западная оконечность нас пока не интересует. — Капитан-лейтенант поднял голову и принялся рисовать дальше. — Здесь расположена станция Лазаревская, вот Сан-Мигель, между ними место крушения «Профессора Молчанова». — Остро отточенный карандаш стремительно двигался по плотной чертежной бумаге. — Именно здесь под водой произошло нападение на меня и Сабурову. — Виталий кое-как нарисовал самоходную подводную платформу с двумя аквалангистами на ней.
— Людей, нападавших на вас, интересовал груз затопленного судна, — вставил Николай.
— Не факт, — тут же парировал Саблин. — Их могли заинтересовать только мы. Я сейчас клоню к другому. Радиус действия платформы сильно ограничен. Двигатели питаются от аккумуляторов. Их надо где-то подзаряжать или менять. — Карандаш очертил круг с центром у затопленного «Профессора Молчанова».
— Следовательно, база для платформы находится в пределах этого круга? — спросила Катя.
— К этому я и подводил.
— Никаких плавсредств во время нападения в этой акватории не находилось. Это подтверждают наблюдения с яхты. — Зиганиди задумался.
— Предлагаю следующее решение. — Саблин не стал дожидаться слов Николая. — Мы спускаемся к судну и исследуем береговую линию. Где-то там должна крыться разгадка появления подводной платформы.
— Согласна. — Катя подняла руку.
— И я согласен, — заявил Николай.
— Моего мнения никто не спрашивал, но и я не против. — Шинкевич усмехнулся.
— Вы, Каспар Францевич, пока мы будем обследовать береговую линию со стороны моря, можете по рации живописать своему коллеге-поляку наши похождения в Антарктиде, — разрешил Саблин.
— Если я скажу, что вы по пьяному делу перевернули айсберг, это не будет преувеличением?
— Неужто поляк поверит? — спросил Саблин.
— Он во все что хочешь поверит. Этот человек русских не любит, впрочем, и те в большинстве своем терпеть не могут поляков.
— Тогда говорите что угодно кроме правды, — разрешил Виталий. — Мне лично все равно — поляк, кубинец или немец, лишь бы люди были пристойные. Национальность для меня вторична. Собираемся и едем.
Баллоны уже давно были заправлены дыхательной смесью. На этот раз боевые пловцы решили двинуться в путь на двух вездеходах. Управлять ими было легко, не сложнее, чем автомобилем. К тому же антарктические просторы позволяли справляться с этим делом даже новичкам. Единственная проблема, которую предстояло разрешить, — кто уйдет под воду? Саблин — это понятно, но с Катей или же с Зиганиди? Николай, естественно, рвался в бой.
— Товарищ каплей, я и так при прошлом погружении торчал на борту яхты, — настаивал на своем праве совершить погружение Зиганиди.
— Положим, не торчал, а выполнял мой приказ, — не слишком любезно ответил Виталий. — Мелочей на задании не бывает. Если бы я приказал тебе спать и видел бы в этом необходимость, ты заснул бы.
Катя не вмешивалась в спор, понимая чувства Николая.
— Товарищ каплей! — Зиганиди просительно посмотрел на Виталия. — Ты же сам любишь повторять, что мы одна команда, как пальцы на одной руке.
— Черт с тобой. Мы погружаемся, Катя остается на берегу для подстраховки, — наконец согласился Саблин.
— Есть, товарищ каплей! — воодушевился Зиганиди. — Ты уж, Катя, меня извини за настойчивость, но сама все понимаешь.
— Николай, я не хочу ни с кем портить отношения. — Катя улыбнулась. — Хотя и не отказалась бы взять реванш за свое прошлое погружение.
— Не в этот раз.
Саблин сел за руль вездехода, рядом с ним устроилась Катя. Шинкевич выехал с Лазаревской первым. Он словно решил испытать Саблина, который шел прямо за ним — выбирал не самую легкую дорогу.
— Каспар Францевич хочет продемонстрировать мне возможности своего детища, — проговорил Виталий, выкручивая руль.
Вездеход шел вдоль крутого склона. Если бы не широко расставленные огромные колеса, то машина уже давно перевернулась бы, а так катила себе как по равнине. Саблин даже отважился полихачить, прибавил скорости и обошел Шинкевича. Тот погрозил ему в окно кулаком и тоже надавил на педаль газа. Вездеходы спустились на ровный участок, занятый льдом, и ринулись к морю, поднимая снежные облака. К финишу машины пришли одновременно.
Невысокие волны в бухте, на дне которой покоился «Профессор Молчанов», отливали свинцом. Ветер гнал снежные струи. Саблин выбрался из-за руля. Шинкевич решил не комментировать гонки. Боевым пловцам следовало сосредоточиться перед погружением.
