Завороженно, с обмершим сердцем он вглядывался в черную, без горизонта, плоскость океана, обрамленную береговыми огнями, узнавая приметы отдаляющегося города: знакомую подкову залива со светящимся теремком приморского ресторанчика возле трассы Белт Парк Вэй, оранжевые фонари, протянувшиеся вдоль пирса, с которого еще в детстве он ловил на куриное мясо крабов…
И тут поползла в иллюминаторе туманная властная пелена, затирая исчезающий вдалеке город, вспомнившийся ему солнечным и беззаботным, наполненным знакомыми и любимыми лицами, человеческой суетой и всем уже непоправимо прожитым, и за оконцем окончательно и звеняще воцарились ночь и темнота. Кажется, вечные. И он, в усталой отупелости откинувшись на спинку кресла, подумал отчетливо и смятенно, что, может быть, также покидает мир этот, глядя на туманную дымку, застилающую твердь и прошлую навсегда жизнь, душа человеческая; покидает, влекомая суровым законом неизбежной Смерти, что куда мощнее всех рвущихся ввысь самолетных турбин; и не докричать свое последнее “Прощай!” всему светлому и дорогому, всему земному и понятному, что остается в чернеющем, навсегда уходящем далеке…
Как больно и страшно. Но это — будет. И это — для всех.
Далее был стаканчик виски, апельсиновый сок, аппетитные ножки стюардесс, их холеные лица, светящийся монитор, обозначавший траекторию полета “боинга” через побережия Канады, Гренландии, Шотландии, независимых в очередной раз прибалтийских держав, а после в серых сумерках зачинавшегося рассвета потянулись российские просторы, закончившиеся легким ударом шасси о бетонную полосу московской взлетно-посадочной полосы.
Оглушенный долгим перелетом Джордж, миновав пограничные и таможенные заслоны, вышел в “предбанник” “Шереметьево-2”, где сразу же был опознан и привечен двумя дружелюбными представителями черногорской администрации, которые доставили его в Домодедово, прямо к посадке на лайнер местной авиалинии.
В баре аэропорта Домодедово один из представителей администрации остался развлекать американца русскими анекдотами, а другой в это время занялся оформлением билетов. Все это заняло считанные минуты, затем объявили посадку в самолет, автобус подвез компанию к трапу, Джордж бодро взбежал по нему, и уже занес ногу, дабы шагнуть в чрево воздушного судна, но вдруг, побледнев лицом, опустил ногу на площадку, уперся, растопырив руки, в края гостеприимно распахнутого люка под давлением устремившихся вслед за ним пассажиров, как Иванушка перед печью, а затем, поднырнув под бок напирающего на него физического лица и, расталкивая поднимающуюся на борт публику, решительно устремился обратно, на твердую землю.
— Что это с ним? — удивился один из сопровождающих.
— Да хер их поймет, этих иностранцев, — раздраженно пожал плечами другой, спускаясь вслед за заморским гостем.
Пассажиры, тесно толпившиеся на трапе, громко ругались, нехотя уступая дорогу суетным сумасбродам.
— Что случилось, мистер Джордж? — догнав американца, спросил сопровождающий.
— Я не полечу этим рейсом в Черногорск, — твердо заявил Джордж. — И никаким другим рейсом я не полечу в Черногорск. Я поеду поездом.
— Опасаетесь самолетов? — догадливо высказался сопровождающий.
— Я никогда не опасаюсь самолетов, — с достоинством ответил Джордж. — Но я не могу лететь на самолете, у которого половина крыла заштопана листом обыкновенной фанеры, пусть даже этот лист и покрашен алюминиевой краской…
Присвистнув, сопровождающий взглянул на крыло лайнера. Затем, подумав пару секунд, нерешительно молвил:
— Но это хорошая фанера, мистер Джордж. Прочная. Десять миллиметров толщины, не меньше. Во! — Он сблизил большой и указательный пальцы, как бы демонстрируя толщину и прочность фанеры.
Однако Джордж, не дослушав аргументов собеседника, уже решительно шагал в сторону здания аэропорта.
— Чудаковатый какой-то, — удрученно развел руками второй сопровождающий.
— Да просто мудак! — выругался другой, устремляясь вслед за строптивым гостем. — Надо срочно звонить шефу, переносить встречу…
Этот незначительный инцидент, отодвинувший на пару суток важные переговоры, ничуть, впрочем, не испортил общего впечатления от встречи с мэром Черногорска и от того поистине невероятного и предупредительного гостеприимства, с каким мистера Эвирона приняли в убогой российской провинции. Несколько черных ухоженных машин с полицейскими мигалками сопровождали предназначенный для него белый удлиненный “линкольн” по центральным улицам города вплоть до здания мэрии, не хватало лишь на пути следования по его обочинам восторженно скандирующей толпы с американскими флажками и с букетами красных гвоздик. И хотя Джордж давно привык к иррациональной расточительности русских, однако, войдя в кабинет Колдунова и мельком взглянув в приоткрытую дверь комнаты отдыха, в очередной раз поразился сказочному изобилию закусок и бутылок, которыми был уставлен большой овальный стол, прочно стоявший посреди помещения на резных львиных лапах. Вокруг стола хлопотали официанты во фраках и длинноногие официантки в коротких юбках и белых наколках, — что-то переставляя, прихорашивая, уплотняя и передвигая.
— Рад вас видеть, мистер Джордж! С благополучным приездом в наши, так сказать, палестины! — Вениамин Аркадьевич широко раскинул руки, заключил дорогого гостя в дружеские объятия, трижды с чувством облыбызал в тщательно выбритые щеки. — Прошу вас, присаживайтесь вот в это кресло. А после недолгих и, я надеюсь, приятных переговоров мы плавно перейдем в соседнее помещение. Делу, как говорится, время, потехе час…
— Я тоже рад вас видеть, уважаемый мистер Колдунов. — Джордж широко улыбнулся, стараясь привнести в свой настороженно и строго направленный на собеседника взгляд толику вымученной сердечности. — Я, признаться, не очень понял из телефонного…
— После, после, — замахал руками Колдунов. — Все обсудим! Сейчас мы удалим лишних людей и сразу же к делу… Танюша, пусть ребята пока освободят помещение. Я позову…
Официанты и официантки гуськом потянулись к выходу.
— Хочу познакомить вас, мистер Джордж, с нашими новыми коллегами по общему бизнесу, — сказал Колдунов, плотно прикрыв дубовую дверь. — Господин Ферапонтов Егор Тимофеевич. Прошу знакомиться. И господин Урвачев Сергей Иванович. Люди молодые, энергичные, новой, так сказать, формации, без предрассудков…
Ферапонт и Рвач, сияя дружескими открытыми улыбками, тепло поздоровались с гостем, который, в свою очередь, энергично и доброжелательно пожимал их протянутые руки..
“Гангстеры, — галантно расшаркиваясь, определил многоопытный Джордж. — Вот какая она — знаменитая русская мафия”…
— Ну что ж, не будем мешкать и перейдем к существу дела, — сказал Колдунов. — Прошу, господа, садитесь поудобнее… И, как говаривали в старину, слово для доклада предоставляется товарищу Урвачеву…
— По существу дела имею доложить следующее… — Урвачев хохотнул, перенимая шутливый тон Колдунова и внимательно посмотрел на поджарого загорелого американца, с лица которого не сходила предупредительная белозубая улыбка. — Вам, мистер Джордж, хорошо известен наш обогатительный комбинат и его продукция. — После данной фразы тон его сделался серьезен и вдумчив. — Вы много потрудились, чтобы продукция эта нашла надлежащий сбыт, вы выстраивали цепочку, по которой она попадала на мировые рынки, вы обеспечивали ее реализацию и осуществляли перевод денег на некоторые московские счета… — Тут докладчик прервался, неторопливо откупорил бутылку минеральной воды, налил ее в фужер и медленно, со вкусом, выпил. Затем вальяжно продолжил: — Все ваши заслуги мы оцениваем и по-существу, и по достоинсту. Однако поскольку у нас в стране ситуация постоянно меняется, и нет еще твердо установившихся традиций и законов, то кое-что, естественно, поменялось в последнее время и в нашей отрасли. Отрасли, так сказать, управленцев. Видите ли, мы тщательно проанализировали положение бизнеса и пришли к выводу, что вся конструкция, которая действовала до сих пор, слишком громоздка и неповоротлива. Чересчур много посредников, мистер Джордж, а вернее, паразитов… — Он выдержал многозначительную паузу, и в течение данной паузы мистер Эвирон пережил массу крайне отрицательных эмоций, увязывая определение “паразит” со своей собственной персоной.
— Другое дело, такой посредник как вы — то есть знающий специалист, реально увязывающий сложные и многоплановые проблемы! — самым серьезным тоном добавил докладчик, как бы откликаясь на мысли собеседника. — Однако вы порядочно и дисциплинированно следовали в русле взятых на себя обязательств, наверняка с досадой сознавая несправедливость в разделении доходов и глупое распыление капиталов. Не так ли?
