— Да я сегодня никуда не тороплюсь.
— Ирония судьбы. Покойный Лаптев, кроме портсигара, завещал мне свое жалованье. В общем, было у меня семьдесят тысяч английских фунтов, сам понимаешь, деньги немалые. Решил я отправиться на Филиппины, отдохнуть, а заодно и местных баб попробовать. Неделю я провел в самом шикарном борделе, перепробовал там кисок. Выброшенные деньги и время: все они темнокожие и мелкие какие-то, как куклы, ей-богу. Прижмешь ее, а она вся трещит, думаешь, вот-вот развалится. Нет, я люблю славянок, это настоящие женщины — и спереди есть за что подержаться, и сзади ущипнуть. Да и в постели, если наша баба разойдется, темперамента у нее на десяток филиппинок хватит. А в гости идешь — обязательно стол накроет, и в центре стола бутылка. Нет, лучше наших баб нету. Между прочим, есть у меня парочка в области, это что-то…
Я слушал Владиса и диву давался. Говорил он абсолютно без акцента, от латыша у него остались лишь имя да внешность — он был белобрысым, с голубыми глазами.
— Ну а дальше? — вернул я Викинга к теме разговора.
— Дальше я зашел в один бар промочить горло. И, как назло, там сидели два американских морских пехотинца, ну, слою за слово. Выпили, конечно, изрядно, ну и подрались. В общем, месяц за избиение двух сержантов морской пехоты США и полицейского просидел в каталажке под следствием А потом меня депортировали в Россию. Остававшиеся до драки деньги, конечно, тю-тю в полиции. И вот стою я посреди Владивостока едва ли ни в чем мать родила. Что делать, там не осядешь, менты волками на меня смотрят, если что, упекут за решетку как бродягу. Пришлось выбираться на перекладных. Правда, тут мне подфартило, взял меня один дальнобойщик. Он на «КамАЗе» перегонял два джипа какому-то крутому в Москву. Доехали мы до этих самых мест, а тут и наскочили разбойнички. Ну, я сначала им всыпал по первое число, а потом смотрю, да они же, кроме Тихона, все колхозники безработные. Жалко стало, перебьют их блатные, едва дороги пересекутся. Пожалел, остался в шайке, сперва вроде инструктора, а потом братва, или, как они себя называют, трудовой коллектив выдвинул меня в вожаки вместо старого разбойника Тихона. Потом я начал перепрофилировать работу. Ну что это за стиль, скажи на милость, носиться по дорогам и нападать на все, что движется. Доход минимальный, а расходов сколько. С этими иномарками, отобранными у богатых фраеров, тоже морока, попробуй загони по хорошей цене, отдавали почти даром В общем, пришлось мне систему перестраивать. Прекратили мы рыскать по дорогам, а обложили данью трассу Екатеринбург — Тюмень. Сам понимаешь, нефтяной край — золотое дно, все щупальца туда тянутся.
— И что, просто так тебе разрешили сунуть свой пятак в золотое корытце? — удивился я.
— Как бы не так, — усмехнулся Викинг, — не прошло и месяца после цивилизованного налогообложения, как свердловская братва забила мне стрелку. Правда, к тому времени я уже создал свою личную гвардию из четырех бывших афганцев, ну и добыл серьезное оружие. В общем, съехались, не успел я и рта раскрыть, босяки давай шипеть, что те гуси. Пальцы веером, просто страх, ну сломал я им пару пальцев, а мои пацаны продырявили пару машин. Для острастки, вроде разошлись краями. А через неделю боевики Шрама положили двух моих селян, когда те тормознули азера на рефрижераторе «Вольво», чтобы взять налог за проезд. Из автомата в упор…
— Войну объявили?
— Как говорил отец народов, «провокация на границе». — Владис затянулся и выпустил в потолок клуб дыма. — И чтобы эти провокации не переросли в большую войну, их нужно душить в зародыше. Шрам, как все бандиты новой формации, жил шикарно и на виду. Все знали, где он живет, кто его жена, кто входит в его бригаду, где они любят тусоваться. Короче, дождался я, когда Шрам поедет оттянуться в казино, приехал к нему домой… положил трех охранников и увез его пассию с полугодовалым ребенком. Потом звоню Шраму, и теперь я забиваю стрелку. Бандит в ярости, как же, замахнулись лично на него. Собрал всех, кого только смог, и послал на условленное место. Встречу я им назначил на дне песчаного карьера. Хоть немного подумали бы своими куриными мозгами, что едут в мышеловку, нет, мышцы накачали, на курок жать умеют, остальное лишнее. Влетели бандюги в карьер, а там стоят две «восьмерки», и давай палить по машинам. Обе машины были начинены под завязку динамитом и канистрами с напалмом. В море огня сгорели все боевики, даже от их машин остались лишь оплавленные остовы. Я же отыскал Шрама, поговорил с ним, клятвенно пообещал отпустить женщину с ребенком, после чего всадил пять пуль ему в сердце. В лицо специально не стрелял, зачем человека хоронить в закрытом гробу.
Владис замолчал, в комнате наступила тягостная тишина, потом я спросил:
— А ты не подумал, что оставляешь едва родившегося ребенка сиротой?
— А кого волнует, что теперь на моей шее трое сирот? Потому, что их отцов расстреляли бандюги. Нет, совесть меня не мучает. По заслугам и награда.
— Ну а после этого на тебя не наезжали?
— Нет, все осталось в прежних границах. Мне трасса, городским бандюгам — Екатеринбург. Тем более они хорошо поживились на дележе наследства Шрама.
— А с ментами как?
— Тот же принцип — невмешательство. — Улнис затушил окурок сигареты о дно дешевой стеклянной пепельницы и раздраженно произнес: — Черт, когда же сядем за стол?
Махнув рукой, достал из заднего кармана джинсов плоскую флягу из нержавейки, открутил пробку и протянул мне:
— Хлебни, Глеб, за встречу.
Я приложился к фляге, там оказался коньяк, настоящий армянский, ароматный напиток недавнего прошлого. Сделав несколько глотков, вернул флягу, потом спросил:
— Слушай, Владис, чего тебя здесь окрестили Басурманом? Ты ведь вроде не Янычар, а Викинг?
— Дикий народ, — сокрушенно развел руками Владис, — сколько им ни талдычу — Викинг, не нравится Викинг, называйте Варяг, значение одно и то же. Как же, щаз-з… раз не русский, значит, Басурман. И хоть кол на голове теши. В армии проще, приказал — и все тут. А эти святые хлебопашцы только и годятся «носорогов» пугать своими небритыми, опухшими физиономиями.
Хлебнув из фляги, вожак дорожного братства безнадежно махнул рукой:
— Хрен с ним, с Басурманом. Не самое большое горе. Здесь лучше, чем на Филиппинах, по крайней мере русский язык понимают, иногда даже без мата.
— Действительно достижение, — хмыкнул я.
— Посмейся, — передразнил меня Владис. — Не сидел ты в филиппинской тюрьме, а то по-другому запел бы.
Я ничего ответить не успел, в дверном проеме появилась лукавая физиономия рыжего охранника.
— Петрович просил передать, что для торжественного банкета все готово. Давайте к столу.
— Отлично. — Улнис радостно потер ладони, потом обнял меня за плечи. — Пошли, Глеб, отметим встречу. Она того стоит…
В горнице стояли накрытые столы буквой Т, заставленные всевозможными яствами и выпивкой. На белой скатерти виднелись пиалы из дешевого стекла с красной и черной икрой, рядом на блюдах — грубо порезанные ломти розовой ветчины и сырокопченых колбас. Соленые грузди и квашеная капуста домашнего производства соседствовали с осетровым балыком и свиным паштетом. Консервированные деликатесы были поданы прямо в банках, дополняя украшение стола разноцветными этикетками.
Из напитков была только водка — от литровых «Смирноффа» и «Абсолюта» до пол-литровой «Русской» местного розлива. Отсутствие иерархии в расстановке выпивки свидетельствовало об истинной демократии в этом коллективе.
Владису, как главе организации, место было отведено в центре стола, а мне, как почетному гостю, естественно, рядом. Остальные садились кому как удобно. В дальнем углу я увидел Андрюху с Картуновым. На лице вице-мэра читались испуг и удивление, а мой напарник голодными глазами смотрел на яства. Наши взгляды встретились, и я подмигнул ему. Дескать, все в порядке. Андрюха улыбнулся, но как-то растерянно. Еще бы, вчера чуть не убили, а сегодня за стол сажают.
— Предлагаю тост. — Владис поднялся, держа перед собой большую граненую рюмку, доверху наполненную водкой. — Жизнь — это как темный лабиринт, идешь по нему и не видишь, что впереди: тюремная стена или кладбищенская ограда, а может, золотой пьедестал, кому как повезет. В этом лабиринте время от времени с нами идут попутчики, иногда долго, иногда нет. В темноте этого лабиринта мы теряем друг друга, чаще навсегда. Но сегодня не такой день. Сегодня я встретил человека, с которым уже попрощался год назад. Но судьба подарила нам новую встречу. Предлагаю выпить за подарок судьбы, пусть хоть иногда она нам делает такие презенты.
Владис опрокинул рюмку в рот, братва последовала его примеру, я сделал то же самое.
От «Абсолюта» во рту появился вкус смородины, не люблю синтетические добавки. Взял с тарелки большой соленый огурец.
