Палач глянул на листок с компьютерным текстом и спросил:
– Шалаев, сколько человек было в группе?
– Двенадцать, – глядя в объектив камеры, заученно ответил капитан Шумейко.
– От кого вы получили приказ на переход государственной границы?
– Непосредственно на месте задачу поставил генерал Левицкий.
– Каким транспортом добирались до границы с Украиной?
– Ехали все отдельно. Местом сбора был назначен Новошахтинск.
– Каким способом должны были пересечь границу?
– В пограничных с Украиной городах активно работают рекрутеры, которые формируют команды и отправляют сюда. Один из них переправил нас двумя партиями на машинах под видом обычных добровольцев. Его фамилия… – Шумейко замолчал, облизал губы и с досадой посмотрел на Палача.
– Что? – взревел тот так, что Федор Степанович вздрогнул. – Опять забыл? – Он перевел взгляд на Рамзаса. – Отключи камеру!
– Уже, – заявил тот.
– Повторяй! – разрешил Шумейко Палач.
Пленник приподнялся, достал из-под себя листок в пластиковом файле.
Он быстро пробежал по нему взглядом, виновато посмотрел на Палача и заявил:
– Готов.
– Точно? – свел брови Палач. – Смотри, черта лысого ты в этом году майора получишь!
Сотрудник СБУ, назначенный на роль пленного российского офицера, приподнялся и положил шпаргалку на табурет.
– Камера! – скомандовал Палач.
– Его фамилия Сергеев. На границе есть участки, где отсутствуют инженерные заграждения, – продолжил фальшивый пленник. – Со стороны украинских пограничников из-за боевых действий нет должного контроля. Предполагаю, что вторая группа воспользовалась именно этим фактором.
– Оружие с собой было? – продолжал сыпать вопросами Палач.
– Нет, – заявил новоиспеченный офицер спецназа ГРУ. – Мы рассчитывали добыть его у противника.
– Вы сказали «у противника». – Глядя в листок, Палач поднял указательный палец. – Но ведь Россия и Украина не находятся в состоянии войны.
– Мои командиры так не считают. Через границу активно идет живая сила и техника. Отправляются боеприпасы. Я сам смог в этом убедиться.
– Какую задачу имела группа?
– Мы должны были выйти в район нахождения зенитной батареи, в назначенное время захватить ее и произвести пуск ракеты по гражданскому самолету, находящемуся в это время в данном квадрате.
– Где вас учили обращаться с системами противовоздушной обороны?
– Нигде. – Шумейко пожал плечами. – Расчет из трех офицеров-зенитчиков входил в состав группы.
– То есть самих спецназовцев было не двенадцать, а восемь?
– Так точно, – ответил Шумейко.
– Стоп! – Федор Степанович шлепнул ладонью по столу. – Первое, запись повторить, только вначале уберите белый материал. Вы не находите, что на фотографиях, вклеенных в документы, и на записи они сидят на одном удалении от стены и на одинаковом фоне?
– Действительно! – Палач зло сверкнул глазами в направлении Рамзаса. – Сейчас исправим.
– Исправите, – кивнул Федор Степанович. – Только времени уже нет.
– Сегодня все будет готово! – заверил Палач.
– Не будет. Как закончите, сразу приступаете к аналогичной записи. – Подполковник открыл папку, лежавшую на коленях, вынул листок и протянул Палачу. – Это второй сценарий, с сегодняшнего дня основной. Русские не атакуют наш «Бук». Они ремонтируют комплекс, захваченный ополченцами, выводят его на позицию и сбивают самолет. Обрати внимание, в этом случае москали еще и доставляют в район боевых действий детали для замены тех, которые вышли из строя.
Палач запустил пятерню в волосы.
– Хорошо, технически это не сложно. Только объясните мне, как в таком случае они к нам попадут?
– Кто?
– Вся эта шайка. – Палач посмотрел на Шумейко. – Ведь пуск они будут делать уже с территории, подконтрольной сепаратистам.
– Вопрос прорабатывается, – успокоил его Федор Степанович. – С тебя качественная запись допроса.
– Так ведь он брыкается! – неожиданно пожаловался Палач.
Федор Степанович не поверил своим ушам.
– Как это?
– Просто. – Палач вновь посмотрел на Шумейко. – Чего молчишь?
– Я не совсем понял, Федор Степанович. Вот сейчас… – запинаясь, проговорил Шумейко.
– Живее! Чего ты как девка?! – зарычал Палач.
– Я сейчас играю роль русского спецназовца, взятого в плен. – Шумейко так вцепился в сиденье табурета, что на запястьях выступили жилы. – По идее после всего меня ведь должны судить, да?
– Ну! – с трудом понимая, чего он хочет, поторопил Федор Степанович и встал.
– Учитывая масштабность операции, ясно, что меня захотят увидеть журналисты и простые люди.
– Захотят. – Морочко заложил руки за спину и медленно зашагал по комнате, пытаясь уловить ход рассуждений подчиненного, назначенного на роль офицера ГРУ России. – И что?
– Кого тогда покажут вместо меня?
– Никого. – Федор Степанович остановился напротив него. – Офицер спецназа мог умереть от сердечного приступа. Вряд ли кто-то удивится такому исходу. Или же он осознал, что натворил, и повесился в камере. Охрана недосмотрела!..
– А тело? – одними губами спросил бледный Шумейко.
– Ты боишься, что мы москалям твой труп покажем? – Подполковник хлопнул ладонями по бедрам. – Вот дает! Насмотрятся кино, потом фантазируют. Как такое могло тебе в голову прийти? – Он выразительно вздохнул. – Чтобы мы собственного офицера СБУ замочили?
– Нет, вы не подумайте… – начал было Шумейко, но Федор Степанович уже развернулся к Палачу.
– А ты постарайся заставить говорить хотя бы одного из тех, кого мы приготовили.
– Они поняли, в чем дело, и сразу в отказ! – Палач тоскливо вздохнул. – Вы же меня знаете, я кого угодно разговорить могу. А эти словно заколдованные…
– Они понимают, что мы их живыми не оставим, – согласился с ним Морочко. – А умирать, зная, что тебя весь мир проклянет, не хочет никто.
Направляясь к себе в кабинет, подполковник размышлял над разговором, который инициировал Шумейко:
«Конечно, капитан в живых не останется. Более того, вся команда отправится на тот свет. Но что все-таки будет со мной?»
– Федор Степанович! – Секретарша словно поплавок вынырнула из-за стола. – Шеф звал вас к себе.
– Давно?
– Только что.
Морочко на секунду задумался, нет ли в его папке секретных и важных материалов, которые нельзя оставлять на попечение других людей, потом бросил ее на стол.
– Потом заберу. Положи пока к себе в сейф.
Когда Федор Степанович вошел, генерал с задумчивым видом обрывал сухие листья с цветка, стоявшего на подоконнике, и бросал их на пол.
– Проходи, садись, – не оборачиваясь, сказал он.
Теряясь в догадках, подполковник уселся на стул у стола для совещаний.
– Операция переходит в основную фазу. – Генерал покрутил горшок, разглядывая результаты своего труда, и развернулся. – Контроль за выполнением на месте возложен на тебя.
– В смысле? – не понял Федор Степанович. – Как на месте? Я что, должен с этими трупами в тыл к ополченцам идти?
– Трупы не ходят. – Генерал поморщился и направился на свое место. – Ты будешь руководить операцией по обезвреживанию группы русских диверсантов.
– Я должен ехать…
– Именно. – Генерал наконец-то уселся в кресло, подвинул к себе папку и открыл ее. – Завтра в шестнадцать часов мы отправляем твоих артистов. На месте определишься, где их пока разместить.
– Живых? – абсолютно ничего не понимая, спросил Федор Степанович.
– Ты меня не пугай! – заявил генерал, настороженно глядя ему в глаза. – Каких же еще? Как получишь сигнал, на месте их кончите, оставите рядом оружие и все снимете на камеру.
– А как быть с Супруненко?
– Он принесет больше пользы, оставшись живым.
– Понял.
– Только что отчитался наш источник в России. Булатников встретился с женой Супруненко. Так что он тоже где-то на подходе.
– Мы отслеживаем его перемещение по телефону, – быстро проговорил Федор Степанович. – Прет на рожон. Открытым текстом сообщает ей, где находится. А ведь мог купить карту, составить кодировочную сетку!..
– Я бы на твоем месте не расслаблялся, – сказал генерал и нахмурился.
Ощущая спиной стену, вздрагивающую при каждом разрыве, Булат ждал окончания артобстрела.
– Мама, а где бабушка? – раздался детский голос.
– Дома осталась.
– Там же гром!
– Она не боится.
Кирилл сглотнул ком, подступивший к горлу. Пока не погас огарок свечи, он успел поговорить с этой женщиной. Рано поседевшая, худая, с макияжем из пыли и сажи, она уже многое пережила. Мужа нет, мать убита неделю назад. Снаряд попал прямо в дом. Все, что от нее осталось, вынесли на куске брезента и закопали прямо во дворе, а ребенок все думал, что бабушка жива.
