«Он по-прежнему продолжает считать взрыв на Обнинской АЭС делом своего министерства, – мысленно отметил Бондарев. – Не оказалось бы все гораздо сложнее».
– Здравствуйте, – Бондарев пожал руку Шуль-ге, кивнул в знак приветствия остальным присутствующим и, не желая тратить время на ненужные разговоры, сказал: – Я бы хотел сразу перейти к делу.
Шульга понимающе кивнул:
– С чего вы хотите начать?
– Для работы мне понадобятся четверо наших сотрудников. Они скоро должны подъехать сюда.
– Встретите на входе коллег полковника Бондарева и проведете их в дежурную часть, – приказал министр своему порученцу, сопровождавшему «вымпеловца» в МЧС и, вновь обратившись к Бондареву, спросил: – Что еще?
– Еще мне нужна пленка с записью первого звонка террориста. Пока у нас есть время, я бы хотел ее прослушать.
– Да, конечно.
Шульга вновь кивнул, а дежурный посторонился, пропуская «вымпеловца» на свое место за диспетчерским пультом. Бондарев уселся в кресло, дежурный протянул ему лежащие на пульте наушники и нажал кнопку воспроизведения на встроенном магнитофоне. Быстро надев наушники, Бондарев услышал шипение магнитной ленты, дежурную фразу ответившего на вызов оператора и наконец механический нечеловеческий голос, грозно потребовавший от оператора: «Соедините меня с ответственным дежурным!» Тот, кто говорит такими словами, безусловно, имеет представление о структуре дежурной службы. Подавляющее большинство обращающихся в пожарную охрану, милицию и прочие федеральные службы начинают разговор иначе.
Бондарев прослушал запись до конца, выключил магнитофон и задумчиво поджал губы.
– Что вы об этом думаете? – услышал он через наушники голос министра МЧС.
– Я бы хотел еще раз прослушать пленку, – вместо ответа сказал он и включил обратную перемотку.
Но вторично прослушать запись не удалось. Когда Бондарев снова включил воспроизведение, одна из принимающих звонки операторов вскочила со своего места и судорожно замахала руками. Бондарев рывком сдернул с головы наушники и услышал взволнованный шепот женщины:
– Это снова он.
– Где… как я могу ответить? – невпопад спросил Бондарев у дежурного, рыская взглядом по диспетчерскому пульту в поисках нужной телефонией трубки.
Но дежурный отлично его понял:
– Идите сюда, – он подбежал к свободному терминалу, возле которого лежали телефонные наушники с вынесенным ко рту микрофоном и, когда Бондарев надел их, приказал принявшей вызов женщине-оператору: – Валентина, переключи на десятый.
В наушниках что-то щелкнуло. Бондарев услышал едва уловимое шипение эфира и в ответ на жест дежурного произнес:
– Ответственный дежурный МЧС.
– Как твои дела, дежурный? – резанул по ушам уже знакомый Бондареву механический голос. – Ты передал своему министру мои предложения?
– Министр в курсе случившегося, —добавив в голос напряжения, ответил Бондарев.
– И что он уже сделал для предотвращения второго взрыва?
Бондареву очень хотелось понять, какие эмоции владеют его собеседником. Но искусственный голос телефонного террориста скрадывал особенности речи.
– Министр намерен встретиться с президентом, чтобы обсудить с ним создавшееся положение.
Новый ответ Бондарева вызвал в речи телефонного террориста паузу, длившуюся не менее пяти секунд, после чего его голос произнес:
– В таком случае пусть обсуждает быстрее. У вас осталось не так уж много времени. Если в течение этого дня ваш ЦБ не успеет перевести мне мои деньги, ровно в двадцать четыре часа вы получите под Москвой второй Чернобыль. И еще, дежурный, на станцию понаехали пожарные и журналисты. Их я еще терплю. Но если здесь появятся бойцы вашего спецназа, я буду расценивать это как отказ правительства выполнить мои требования и немедленно взорву реактор. Можешь не сомневаться, я это сделаю. Так и передай это своему министру.
– Спецслужбы не подчиняются нашему… – «министерству», —хотел добавить Бондарев, но, услышав короткие гудки разъединения, оборвал недосказанную фразу.
К нему сейчас же подошли министр МЧС и ответственный дежурный. И министр, заглянув в окаменевшее лицо начальника оперативного отдела «Вымпела», с опаской спроси:
– Петр Валентинович, что-то случилось?
Бондарев поднял на него тяжелый взгляд и произнес:
– Он узнал мой голос.
Борт транспортного вертолета Ми-8, 16 августа, 01.20
Взрывотехники во главе с Терентьевым, как и мои ребята, в полете пристроились спать. Правильное решение. Поспать этой ночью нам уже вряд ли удастся, а организм, он не двужильный и требует отдыха. Мне же упорно не спалось. Стоило мне закрыть глаза, как я представлял себе объятую пламенем пожара атомную электростанцию и ме-.чущихся по ней перепуганных людей. Углов, по-моему, тоже не спал, хотя я и не видел его лица, так как он сидел впереди меня, ближе к пилотской кабине. Как же мне хотелось узнать, о чем он в этот момент думает. Но приставать к нему с вопросами я, разумеется, не стал.
Не могу сказать, сколько времени мы так летели. По моим ощущениям, прошло около двадцати минут после вылета, когда из кабины в десантный отсек выглянул один из пилотов и призывно махнул мне рукой. Я живо поднялся с места, и тут выяснилось, что пилот подает жесты не мне, а сидящему передо мной генералу. Я тронул его за плечо. Углов сейчас же открыл глаза – все-таки спал или сосредоточенно думал, – увидел жестикуляцию пилота, поднялся с кресла и скрылся в кабине. Мои парни тоже открыли глаза. Даже во сне почувствовали движение в салоне – молодцы. А может, это я, вставая с места, потревожил их.
Сверчок кивнул на пустое кресло генерала и спросил:
– Куда это он?
– На радиопереговоры, – блеснул я своей сообразительностью.
Действительно, зачем еще могли позвать Углова пилоты. Ведь не для того, чтобы попросить совета, как управлять вертолетом.
В кабине Углов провел шесть минут – я точно засек время по своим часам – и вышел оттуда мрачнее тучи. Пока он шел назад, я неотрывно смотрел на него, гадая, что же такое ему могли сообщить. Но вот наконец Углов сел в свое кресло и, обернувшись к нам, сказал:
– Бондарев только что разговаривал с террористом. Этот бандит опять позвонил в МЧС и снова грозил взорвать ядерный реактор, если к исходу суток ему не будет заплачена требуемая сумма. Но суть не в этом. Бондарев уверен, что террорист узнал его.
Услышав столь неожиданное заявление, я непроизвольно сдвинул брови к переносице. Терентьев, наоборот, изумленно распахнул глаза. А Сверчок, не справившись с собой, даже перебил генерала:
– Как узнал?!
– По голосу! – сердито ответил ему Углов.
А я пихнул Сверчка локтем в бок, чтобы не перебивал командира. И Углов уже при полном нашем внимании продолжал:
– По мнению Бондарева, он уже когда-то встречался с террористом или, по крайней мере, вел с ним переговоры. И я думаю: он не ошибается.
Подал голос Терентьев:
– В таком случае, его звонки вряд ли являются пустым розыгрышем или мистификацией.
– Вот именно, – отрезал Углов.
Утверждение Терентьева имело одно-единственное толкование. Но я все же предпочел уточнить:
–Ты полагаешь, что под ядерный реактор электростанции действительно заложено взрывное устройство, которое этот маньяк может взорвать в любой момент?!
– Вот прилетим на станцию и узнаем, —уклончиво ответил взрывотехник, и по его лицу я понял, что именно этого он и опасается.
– На АЭС мы не полетим, – внезапно заявил Углов. – В своем последнем звонке террорист пригрозил, что, если на АЭС появятся бойцы спецназа, он немедленно взорвет реактор. Поэтому вертолет приземлится на пожарном полигоне. Я уже связался с руководством обнинского управления противопожарной службы, на полигоне нас встретят.
Вот так, летели на атомную станцию, а садиться будем на пожарном полигоне. Однако после высказанного Терентьевым предположения такая предосторожность отнюдь не выглядела излишней…
На полигоне нас действительно ждали. Не успел вертолет опуститься на землю, как к нему бросились двое военных. Пока я разглядывал через иллюминатор бегущих к вертолету людей, Углов сам распахнул бортовую дверь и первым выпрыгнул из машины. Вещевой мешок со своим комплектом десантно-штурмового снаряжения, полученным мною перед вылетом, он оставил в вертолете, надо полагать, на мою ответственность. Пришлось захватить вещмешок с собой.
Когда я со своими парнями и взрывотехники во главе с майором Терентьевым вслед за генералом выбрались из десантного отсека вертолета, Углов уже разговаривал со встречающими нас военными, оказавшимися полковником и подполковником противопожарной службы. Очевидно, они никак не могли прийти к общему мнению, потому что мы успели выгрузить все наше снаряжение, а Углов и пожарные все еще продолжали переговариваться.
