его по плечу «партизан». – А сейчас на базу, в тепло. И к ужину успеем, и по чарочке выпьем за встречу! Вы у нас почетный гость с «большой земли».
Небольшая поляна в лесу, куда привезли Буторина, выглядела довольно обжитой. Он заметил пару телег в темноте под деревьями, коновязь, возле которой лошадей не было. Виктор принюхался и не ощутил запаха конского навоза. А он должен быть, если есть коновязь, к которой часто привязывают лошадей. Пока это ни о чем не говорит. Пока даже нет доказательств, что это враги. Отсутствие отзыва на пароль могло означать, что нет на месте человека, который знал этот отзыв. Например, знал его только командир отряда, а он не вернулся откуда-то. Война, расписание поездов отсутствует. Вернется утром, ответит правильной условной фразой, и все встанет на свои места. Могло быть и такое, понимал Буторин. И все же сомнения у него оставались. Не очень серьезные, мелочь по своей сути, такие, которые легко объяснить при желании.
Мужчина с кобурой, которого Буторин теперь разглядел лучше, первым спустился в землянку и зажег керосиновую лампу. Свежий запах древесины и хвои сразу обратил на себя внимание. Землянка была новая, только построенная. Ну и что? Из уважения ее гостю и уступили, хотя предназначалась она для командира отряда или комиссара, или какого-то подразделения, или для медсестрички.
Когда принесли еду, мужчина назвался Егором и заявил, что командир скоро будет и пока придется его подождать. Макароны с тушенкой были приготовлены хорошо, и самогон был хорошего качества, чистый и прозрачный. Здесь никакого иного толкования не было. И хлеб, печенный в лесу. А вот разговор Буторина снова насторожил. Он пытался играть простачка, который прибыл для агитации по линии партии, но разговор с Егором строился не вокруг его будущей работы среди партизан или местного населения. Это очень было похоже даже не на допрос, а на осторожное, но настойчивое прощупывание. Попытку выудить информацию, к кому конкретно прилетел человек из Москвы, кто его должен был ждать, какие указания он имел. И, главное, какие связи здесь в партизанском районе и в подполье были у гостя из Москвы. Адреса, явки. Буторин старался отвечать двусмысленно и непрофессионально. И всячески пытался свести разговор к партизанскому быту, как им живется в лесах, особенно зимой. А что касается контактов за пределами отряда, так это должен был обеспечить командир отряда. С ним договаривалось командование партизанским движением.
До бесконечности вести такие разговоры было невозможно. Требовалось какое-то решение, иначе если это не настоящие партизаны, а отряд, собранный гестапо, то в подвалах именно гестапо Буторин и окажется. Егор так ничего и не рассказал толком про отряд, про боевые дела тоже помалкивал, ссылаясь на секретность, заведенную командиром. А в Москве о его делах знают прекрасно и даже недавно награждали некоторых бойцов. «Значит, меня не выпустят, – понял Буторин. – Раз такое сболтнул, то уверен, что проверить факт недавнего награждения через Москву не смогу. Хорошо, что я настоял на том, чтобы самолет улетел. Что бы я тут делал, если еще и летчица со мной сидела бы рядом? Или вообще бы ее увели и кормили бы меня сказками, что с ней все хорошо, отсыпается, а самолет чинят, потом – что он неисправен. Сейчас хоть об одном себе приходится беспокоиться, а тогда бы и ее вытаскивать как-то пришлось. Ладно, разберемся! Главное – не настаивать на встрече с командиром. Этот Егор хоть может разыгрывать человека, который чего-то не знает, это оправданно, а вот командир должен знать все, и я «липового» командира раскушу в два счета. Несмотря на то что якобы не военный и неопытный».
Ночь и полдня Буторина никто не трогал. Дали отоспаться. Угрюмый боец принес поесть и умыться: полил над ведром, когда солнце было уже высоко. Буркнул, что выходить пока нельзя, секретность, и ушел. Буторин не настаивал и с аппетитом поел. Правда, он сумел оценить звуки, которые раздавались снаружи. Там проходили какие-то люди, которых командир заставлял даже идти в ногу. Хорошо, хоть не строем и с песней. Ржала лошадь, но одна, кто-то прямо возле землянки Буторина разыграл спектакль «возвращения диверсионной группы с задания». Кто-то кого-то активно обнимал и хлопал по плечам и спине и все расспрашивал, удачно или нет прошла вылазка. Второй голос отвечал, что рвануло так, что до неба достало. Что ангелам в небе жарко было.
Прошло около часа. Буторин не видел, что происходит снаружи, однако его насторожили голоса, которые кого-то звали к командиру на инструктаж перед выходом на задание. Буторин прислушался. Интересно, о каком командире говорят? О командире подразделения, группы, роты? Или о командире отряда. Значит, вернулся? Значит, скоро он увидит его? Интересно, а кто такой «Василич», который кашляет после ранения в легкое? Его Буторин придумал, а Егор подыграл, или это удивительное совпадение? «Надо быть осторожнее с такими проверками, – решил для себя Виктор. – Не надо ставить их перед фактом заведомого обмана».
К вечеру зашел тот же угрюмый партизан и поменял ведро, которым Буторин пользовался как туалетом. Ситуация была очень похожа на тюремную, но он старался не подавать вида, что тяготится своим положением. Наверняка и сами его стражи понимали, что рано или поздно до гостя с «большой земли» дойдет, что происходит что-то странное. И Егор не замедлил появиться, чтобы снова устроить плохо замаскированный допрос. Однако он все же попытался объяснить задержку отсутствием командира, а также тем, что в лагере может быть лазутчик гестапо. И гостю лучше пока посидеть и отдохнуть. А заодно составить план бесед на политические темы, а уж он, Егор, поможет проложить маршруты поездок, даст в охрану толковых надежных ребят. Лишь бы гость указал отряды, фамилии командиров, примерные места дислокации.
– Так все у вашего командира, – улыбнулся Буторин самым обезоруживающим образом. – Он же сам передавал в Москву, что составит маршрут и список отрядов. У меня только один адрес в городе. И тот на случай непредвиденных ситуаций. Например, если самолет собьют и я до вас не доберусь. Тогда бы я пошел в город по этому адресу.
– Что за адрес? – оживился Егор. – Может быть, даже наша точка, явка нашего отряда в городе.
– Да я улицу и номер дома назвать не могу, не знаю. Я только на фотографии видел. Мне бы в район городского колхозного рынка попасть, а там я найду.
Егор купился, это точно. Буторин видел, как загорелись глаза собеседника, когда он описывал ему место явки. Сомнений не оставалось, что это
