времени ко мне подойдут. В первый посмотрят на меня, а потом подойдут. Я точно не помню, как должна происходить встреча.
– Не бойтесь и не переживайте, – Егор положил Буторину руку на плечо. – Все будет хорошо. Мы вас прикроем. Я сам с вами пойду. А пока подкрепитесь. Сейчас вам еды принесут.
Через час Буторина поспешно вывели из землянки и сразу повели в лес. На поляне из отряда никого не было, и, видимо, Егора больше беспокоило не то, что кто-то увидит лицо московского гостя, а то, что сам гость догадается, что эта база партизанского отряда не настоящая. Никто тут долго не живет и на боевые операции отсюда не уходит. За деревьями стояла та же самая телега с запряженной в нее гнедой кобылой. Возле телеги стояли двое «партизан», в том числе тот самый, угрюмый, который ухаживал два дня за Буториным. У каждого в руках был немецкий «шмайссер», но подсумков с обоймами на виду не было, может, они находились в телеге под соломой. Да и у самого Егора сегодня не было ремня, перетягивающего гражданский пиджак, на котором два дня назад висела кобура с пистолетом. Вообще-то это было логично, если группа шла в город, то много оружия на виду держать нельзя. Ближе к городу они вообще должны спрятать оружие. Для этого, наверное, телега и нужна. А как у них с документами, что они предъявят немцам, или постараются избегать патрулей? И все это при условии, что Егор и его люди настоящие партизаны. Но по всему выходило, что отряд липовый, подставной. Вопросов было много, но Буторин не стал их задавать. Он новичок, неопытный, а такие вопросы задают люди опытные, бывалые. Сейчас главное – понять, как с этой троицей расправиться. Да так, чтобы оставшиеся в лесу не услышали, не заподозрили неладное и не пришли на помощь.
Карту местности, где должен был сесть самолет, Буторин помнил. Но сейчас он даже не представлял, где находится. Не с чем было сравнить ландшафт, потому что на него надо взглянуть сверху, увидеть хотя бы один знакомый ориентир. И тогда он решил отсчитывать расстояние. Если они шли в среднем со скоростью четыре километра в час, то нужно пройти пару часов и только тогда пытаться избавиться от своих конвоиров. Раньше нельзя потому, что стрельбу услышат в лагере и поспешат на помощь. Если между ним и преследователями будет восемь километров и больше, можно будет уйти. Чем меньше расстояние, тем труднее сделать задуманное. Да и местность эти люди знают лучше него. Ждать дольше, стараться отойти от лагеря дальше – тоже опасно. А если лес кончится и они окажутся на открытой местности, да еще в непосредственной близости от немецких постов и патрулей, дорог, по которым немцы передвигаются? Если Егор не партизан, то у его отряда есть надежные документы и их не задержит никакой патруль. Но вот на звуки стрельбы немцы прибегут обязательно.
Буторин единственный из всей группы сидел в телеге, свесив ноги. Егор шел рядом с ним, сбоку по другую сторону телеги шел тот самый угрюмый партизан. Третий боец с автоматом на шее, белобрысый парень, вел лошадь под уздцы. Этот партизан вообще не проронил ни единого слова ни за время подготовки к походу, ни в пути. «А может, он вообще немец, – подумал Буторин. – Или украинский националист, который не может скрыть своего специфического говора». Оперативник крутил головой и изображал, что после двух дней сидения в землянке, да и вообще, как чисто городской житель, оказавшийся на природе, он наслаждается свежим воздухом, красотой леса. На самом деле он пытался вовремя заметить, как лес редеет, увидеть другие признаки, что скоро они выйдут из леса на открытое пространство.
Теперь телега ехала через сосновый лес. Почва здесь была песчаная, сплошь усыпанная хвоей. Стройные высокие деревья росли редко, на расстоянии трех-пяти метров друг от друга, и группа пошла быстрее. Местность стала подниматься, и через полчаса группа оказалась на верхушке залесенного холма, с которого открывался вид по крайней мере на часть окружающей местности. И Буторин кое-что смог увидеть. Там, куда шла группа, располагалась равнина с редколесьем и две грунтовые дороги. Обычные проселочные дороги, но по ним много и часто ездили. Это видно по тому, что они разбиты. Правее за лесом, а может, и на краю леса, – балка, густо заросшая кустарником и невысокими деревьями. И вокруг снова лес.
В какой стороне находится город? Буторин задумался. Или как-то заумно спросить Егора, или догадаться самому? Проселки расходятся на большом расстоянии. Может быть, то направление, в котором они сходятся, и есть направление к городу? Ведь дороги ведут откуда-то куда-то, возможно, из разных деревень в сторону города, потому и сходятся? Буторин обернулся и посмотрел, какой след оставляют колеса телеги. На слежавшемся многолетнем слое хвои следа практически не оставалось. Какая-то часть хвои переворачивалась, сейчас она просто отличалась цветом, выглядела более темной. Но за несколько часов вывернутая хвоя высохнет, и ее цвет не будет отличаться от цвета верхнего старого слоя. Значит, и следа не останется. Хорошо.
«Ну начнем, – решил про себя Буторин. – Пистолет не стреляет и торчит за ремнем сзади просто так. Автоматы в руках врагов, и их трое. Двое на расстоянии руки, третий в трех метрах впереди. Значит, сначала нужно уничтожить этих двоих. Оружие у обоих снято с предохранителя. Егор несет свой автомат в опущенной руке, угрюмый – на ремне на плече и придерживает рукой. Оба не готовы мгновенно открыть огнь. И третий не готов. У него «шмайссер» на ремне на шее. И у меня никакого оружия, кроме…» Острой щепки. Эту щепку Буторин отломил с бревна под потолком. Она осталась от затеса. Длина почти двадцать сантиметров и не очень толстая – такая, что не привлечет внимания, валяясь на земле. Правда, оперативник, когда они на ужин ели мясо и на столе был нож, умудрился уронить нож, а когда поднимал, одним движением заострил щепку. Теперь у нее плоский острый конец. И это «оружие», когда его выводили из землянки, Буторин бросил на землю снаружи, присыпав землей, чуть задев ее сапогом. И потом, когда собирал вещмешок и выходил к телеге, он его поднял и сунул в солому на телеге.
Виктор с самым безмятежным видом продолжал сидеть в телеге, а его рука медленно двигалась под соломой, нащупывая «оружие». Щепка острая и длинная, но не настолько, чтобы распороть, например, горло. Но выход у Буторина был один. Быстро и надежно,
