пар обуви. Сотня отрезов ткани. Антикварной посуды более тысячи штук. И деформированные пули, которыми расстреляны Каменев и Зиновьев, – сувенир такой. Ну и масса порнографии – фильмы, картинки. Интересно, какой ему бес напел на ухо, что он стал самостоятельной фигурой? Поговаривали, что он готовил из преданных ему сотрудников НКВД команду для захвата Кремля. И, зная его, я верю.
И вот теперь Ежов с его «ежовыми рукавицами». Эх, и этого зря назначили. Дело даже не в невежестве и отсутствии чекистского опыта. Просто по характеру он злобный пес, которому сказали «фас», а команду «к ноге» он уже не слышит. Вот и получили план по валу по врагам народа.
Как-то я был на банкете руководителей территориальных органов. Так Ежов там открыто заявил: «Чего вам бояться? Вся власть в наших руках. Кого хотим – казним, кого хотим – милуем. Мы – это все. Нужно, чтобы все, начиная от секретаря обкома, под нами ходили».
Вот вроде неглупый человек. Но одного не понимает в своем извращенном усердии – кровавых чистильщиков позже всегда зачищают хозяева, хотя бы чтобы дистанцироваться от них. Я об этом всегда думал со страхом. А он – нет.
То, что я постепенно попадаю наркому в немилость, это очень тревожно. Сегодня это легко может стать смертным приговором. Достаточно вспомнить, что за последние два года арестовано две тысячи сотрудников НКВД.
– Что мне делать? – спросил я.
– Ждать. Грядут перемены. Но до них нужно дожить. Так что затаись. Запасись терпением. Не иди на поводу у руководства, которое из кожи вон лезет, выполняя разнарядки на аресты. Действуй так, будто идешь по минному полю.
– Пока я затаиваюсь, всю промышленность в области лишат головы.
– Твоя голова тоже для страны важна. Как твой бывший начальник, приказ тебе даю. Выживи, Ермолай. А дальше посмотрим…
Агентурное дело «Штамповщики» мы завели полгода назад с целью разработки преступной группы, занимающейся изготовлением и сбытом фальшивых облигаций Госзайма. Следы вели в Ленинград, и наши оперативники ездили туда для согласования мероприятий. Теперь мы готовили реализацию – то есть арест участников, обыски, предъявление обвинений.
Вот ведь вечный промысел. Как только деньги начали чеканить, так их тут же стали подделывать. Офсетные печати для изготовления фальшивых ассигнаций наш городской умелец – старый хрыч, иссушенный тюрьмами, делал еще при царе батюшке. В Ленинграде он нашел оборотистых ребят, имевших доступ к бумаге и типографскому оборудованию, а также каналы сбыта. Вот и организовали совместное изготовление фальшивок в промышленных объемах.
Между тем Грац пыхтел, с работы не вылезал, раскручивая дело «Пролетарского дизеля». Уж в трудолюбии начальнику следственной группы не откажешь.
В подробности дела приказано никого, кроме лиц, непосредственно осуществляющих следствие, не посвящать. Как и обещал Гаевский, отныне следователи общались со мной только письменными поручениями: «Выделить людей для проведения обыска… для задержания…» Для того, для сего.
На беду моего руководства, я знал гораздо больше, чем демонстрировал. За пять лет пребывания в своей должности источниками оперативной информации я пронизал все Управление – от подвала до крыши. И внутренняя наша тюрьма, и комнаты для допроса тоже находились в моем ведении. Даже Гаевский не знал, что я установил микрофоны во все допросные комнаты. Потому что это моя вотчина. В агентурных делах я хозяин. И теперь с Фадеем мы имели возможность слышать в наушнике, как следователи долбали задержанных одними и теми же вопросами:
– Кто еще из руководства «Дизеля» причастен к шпионско-террористической деятельности? Давай, говори, контра!
Время от времени слышались звуки ударов. Ребята Граца не слишком церемонились, реализуя пожелания высоких руководителей: если враг не признается, его принуждают любыми средствами.
Стараниями следователей дело «Пролетарского дизеля» совершило головокружительный кульбит.
С самого начала была версия, что такой масштабный диверсионный акт не мог обойтись без активного содействия кого-то из руководства завода. Однако некоторое время никого из заводского начальства не трогали. Доказательств не хватало. Но следователи упорно работали с задержанными. Пока те не стали говорить все, чего от них требовали, уже не обращая внимания на то, соответствует ли это истине.
Следователям нужно было предъявить руководству крупных вредителей, а не всякую мелочь. Притом срочно. А люди Граца в таких случаях часто вообще не заморачивались. Хватали тех, кто поближе и лучше вписывается в роль в этом спектакле. И умело подбивали доказательства.
Так что однажды мне поступило поручение следователя – предоставить несколько групп для участия в обысках и арестах по делу «Пролетарского дизеля».
На этот раз наши сотрудники изменили отработанной тактике. Задерживали подозреваемых не глухой ночью, на квартирах, а днем, на рабочих местах. Чтобы весь народ видел их позор.
Первым взяли главного инженера завода Марка Кокошина. Грац лично, войдя к нему в рабочий кабинет, на глазах у людей с ядовитой улыбкой потребовал выдать оружие, антисоветские материалы, документы, свидетельствующие о связях с зарубежными разведками. И просто наслаждался, произнося это.
Кокошин, человек открытый и прямолинейный, естественно, возмутился.
– Как такое в здоровую голову прийти может, товарищ сотрудник органов?! – Усилием воли он сдержался, чтобы заковыристо не выматериться, это дело он умел вследствие многолетнего опыта общения с рабочим классом. – Я честный коммунист!
– Как с трибуны вещать – так все вы честные коммунисты. А как накладные на динамит подписывать да бандитов посылать бомбы ставить – так уж и не коммунист вовсе!
Действительно, Кокошин подписывал документы на провоз взрывчатки на территорию завода. Изобличенный в терроризме водитель Павлюченко сначала утверждал, что не знает о причастности главного инженера к терактам. Но когда его настоятельно попросили поразмыслить, он заявил прямо: «Кокошин предатель». Мол, подписывал он накладные и пропуска на динамит с готовностью да еще приговаривал: «Вези больше, чтобы тут все в пыль рассыпалось!»
Но одних слов задержанного шофера было маловато. И тогда во время обыска в кабинете Кокошина в самом углу нашли несколько толстых пачек старых документов, которые использовались в качестве черновиков, поскольку с бумагой было трудно. Самая дальняя пачка была почти целой, утратившие актуальность документы лежали в ней по порядку и нумерации. И тут обнаружилось отсутствие одной страницы.
– Тринадцатой нет! – торжествующе произнес Грац, как охотник, заваливший оленя. – Где она?
– Да откуда я знаю, – раздраженно бросил Кокошин. – Использовал для чего-то.
– Использовал. Так и запишем… Только вот этот листок у нас. И подшит в уголовном деле!
Действительно, на листе тринадцать была нарисована та самая схема подрыва, которую мы нашли в кармане несостоявшегося взрывника Тулияка.
При обыске на квартире в доме главного инженера на антресолях была обнаружена пачка троцкистских
