говорить! Оставьте ваши объяснения для беседы с Генералом. Думаю, она будет не очень лицеприятной. А сейчас лично контролируйте каждый час подготовки корабля к выходу. Пока чалки не отдадут. Надеюсь, это входит в круг ваших обязанностей?
Довольный собой, он закончил разговор, не вслушиваясь в еще доносившееся из трубки бормотанье. Несмотря на досадные случайности и некоторые нестыковки, общим ходом событий он был пока удовлетворен.
Может, он недостаточно внимательно смотрел все фильмы о Рэмбо?
На катере в Ханту собрались все, кто по своим делам ездил в поселок. Добавился только один капитан третьего ранга. Очень угрюмый на вид, неразговорчивый мужчина лет тридцати двух. Он-то и оказался приписанным на переход командиром корабля. На правах помощника Владимир представил его всем остальным офицерам. Новый командир ограничился общим кивком, не выказав ни малейшего желания к более близким контактам. Рядом с ним продолжал оставаться только Владимир, что-то негромко объясняя и энергично жестикулируя в такт словам.
Звали капитана третьего ранга Александр Фомич Веригин, был он старшим помощником командира эсминца «Удалый», который после боевого похода в Средиземном море вернулся в Североморск. Теперь, пользуясь текущим ремонтом, экипаж по частям отправляли в отпуск, а вот его сунули на это ржавое корыто! С женой толком не успел побыть. Откуда же тут на лице появится выражение удовлетворения?
Но специалистом-судоводителем и командиром он был грамотным, поэтому начальство, сосватав ему внештатную работенку, с легким сердцем умыло руки и отправилось домой под одеяло к женам, уверенное в добросовестном исполнении воинского долга дисциплинированным офицером.
Пытаясь отвлечься от этих невеселых мыслей, Александр Фомич негромко вздохнул и попытался прислушаться к тому, что говорил его такой же вновь испеченный помощник. Ну и околесицу же несет! Господи, опять все придется делать самому! Такой неутешительный вывод исторг еще более глубокий вздох из его груди.
В это время катер пришвартовался к причалу Ханты, все гуськом потянулись на выход. Еще в пути Сергей почувствовал, как на смену напряжению последних часов приходит обволакивающая все тело усталость. Присев на диванчик в пассажирском салоне, он, казалось, лишь на секунду прикрыл глаза, а очнулся от того, что за плечо его тряс палубный матрос:
– Все, товарищ капитан-лейтенант, пора сходить!
«Надо сразу завалиться в каюте поспать часа четыре, как минимум, – подумал Редин, – ведь поднимут всех уже в два-три утра: сыграют «Приготовление к бою и походу» и тогда забудь об отдыхе и сне. Наверное, не только на несколько первых часов, пока минуют все выходы из бухты, но и потом, уже в открытом море. Тот еще предвидится переходец!»
Как-то за событиями последних дней отошли на второй план вопросы практического мореплавания, а ведь на самом деле всем им предстояло очень серьезное испытание в открытом и недружелюбном море. Экипаж практически не обучен, сам корабль меньше всего приспособлен даже к непродолжительному автономному плаванию. «Веселенький круиз!»
Претворяя в жизнь свою идею об отдыхе, Сергей сразу же разделся в каюте, запер на ключ дверь, решив даже пожертвовать поздним ужином, который специально накрыли в кают-компании, и завалился в койку. Сон пришел мгновенно. Черный провал, в который рухнуло утомленное до предела сознание, был всеобъемлющ и бесконечен…
За годы службы на подводных лодках сон Сергея приобрел характерные специфические черты. Утверждение, что сон – это всего лишь временное состояние перехода от сознательного восприятия действительности к подсознательной работе мозга, наиболее справедливо как раз для таких экстремальных профессий. Во сне Сергей мог никак не реагировать на громкие разговоры или даже крики над самым ухом, на звон стаканов или удары костяшек домино; но, например, малейшее изменение звуковой частоты работающих механизмов, шум которых кажется лишь убаюкивающим, вызывало мгновенное пробуждение, как и еле слышный звук упавшей капли воды, донесшийся откуда-нибудь из трюма. Громкие звуки корабельной сигнализации о начале и окончании каких-либо работ, тренировок, приборок, как и их громогласное извещение голосом по корабельной трансляции, оставались как бы за чертой восприятия. Но уже первые звуки сигналов боевой или аварийной тревоги мгновенно сбрасывали тело с койки не в состоянии привычной после нормального прерванного сна дремы, а полностью мобилизованным к немедленным действиям.
Поэтому, наверно, Владимиру пришлось утомительно долго, громко и настойчиво колотиться в запертую дверь каюту Редина, сопровождая удары всеми известными литературными и нецензурными обращениями. Наконец, голова мало что еще соображающего Сергея показалась в щели приоткрытой двери.
– Казачок, дело у меня к тебе просто безотлагательное, – начал Владимир шепотом, – пропусти в каюту, пожалуйста. Не в коридоре же разговаривать.
Редин молча посторонился, а потом снова закрыл каюту на ключ. Щелкнул выключателем чайника, натянул спортивный костюм и, плюхнувшись в кресло, задымил сигаретой.
– Кофе хочешь? – спросил он посетителя.
– Да, не отказался бы, хотя у меня с собой есть кое-то посущественнее.
«Мириться он, что ли, пришел?» – подумал Сергей. Это было логично. В таких случаях Редин всегда шел навстречу. Он вообще не был злопамятным.
– Ну, вытаскивай тогда, с чем пришел, – на столе появилась бутылка хорошей водки, – и повод огласи официальный. Я пока немного в себя приду.
Сергей глянул на часы и присвистнул: шел первый час ночи! Значит, он даже перевыполнил свою программу. Владимир в умывальнике сполоснул стаканы, плеснул в каждый граммов по сто и подсел к столу:
– Здорово ты, видно, набегался, Михалыч: к тебе ведь не я первый дергался. Все бесполезно.
– Кто же это у нас такой нетерпеливый?
– Да, считай, все. Новый командир распорядился «Приготовление» с вечера начать. Вот все и закрутилось, сам понимаешь. Да еще эти, из комиссии, окончательно пока переселились. С Техническим управлением и Штабом флота постоянная связь. На контроле нас пристальном держат, – заговорщически добавил Владимир. Затем приподнял стакан, приглашая Сергея присоединиться:
– За успешное завершение!
– Да чтоб просто не утонуть!
– Будем!
Водка была дорогая, действительно качественная, с каким-то своим, чуть заметным приятным привкусом.
– Шеф мой интересуется, как тут дела. – Владимир откинулся на спинку стула и расстегнул пуговицу на воротнике рубашки.
– А сам-то он что там мышей не ловит? Или ты плохо докладываешь?
– Ну, не скажи: проверки идут по всем направлениям. Знаешь, в нашей работе вообще не принято интересоваться, что делают твои сослуживцы, а уж тем более начальники, – Владимира тянуло к рассуждениям, – по всяким незаметным для посторонних признакам догадываешься, что рядом с тобой кто-то еще работает. И молчок! Ты к своим присмотрелся? Доктор действительно кажется какой-то неоднозначной фигурой. Надо бы поглубже копнуть досье, связаться с гражданскими органами. Он ведь на флоте совсем недавно…
«Что ж у тебя за дело-то такое безотлагательное? Десять минут, как сопли жуешь. И
