– Я сейчас… потерпи, Саня.
Но помочь Зацепину он не мог. Две пули калибра 9 миллиметров пробили навылет грудь. Возле тела расплывалась лужа крови.
– Письмо матери и жене… напиши.
– Ты сам еще напишешь…
Найденный бинт не пригодился. Сержант накрыл лицо командира замасленным платком и только сейчас услышал, что повсюду идет стрельба.
Немецкий танк со свернутой пушкой еще дымил, но огонь в нем погас. Из люка выполз еще один танкист и замер, глядя на русского самоходчика.
– Чего вылупился? Думаешь, я тебя в плен возьму? Вы всех ребят из экипажа побили, а теперь пощады просите.
Наводчик ошибался. Немецкий механик с вывернутой от удара рукой пощады не просил. Он знал, что танкистов в бою в плен не берут, особенно в такой жестокой схватке до последнего человека.
Самоходки Карелина и Шмарева заходили во фланг немецким штурмовым орудиям, пробивавшим дорогу колонне. Потеряв несколько тяжелых машин, немцы пустили следом технику попроще: средние танки «Т-3», бронетранспортеры, легкие зенитные установки и мотоциклы с пулеметами в колясках. Немного приотстав, шла пехота.
Катился непрерывно стреляющий вал. Во главе шел единственный уцелевший танк «Т-4» и три штурмовых орудия. Оберст пока не трогал свой последний резерв – две «пантеры». Было важно обезопасить тыл, не дать русским повиснуть на хвосте его многочисленной колонны.
У бронетранспортеров слабая броня, но каждый имел два-три пулемета, в том числе крупнокалиберные. В одном месте они сумели прорваться, пройдя на скорости в пятьдесят километров через редкий осинник. Их пыталась остановить аэродромная рота, даже подбила одну из машин. Но охранное подразделение, состоявшее в основном из пожилых или годных к нестроевой службе солдат, не сумело отразить удар.
Единственную пушку, короткоствольную «трехдюймовку», имевшуюся в роте, уничтожила бронированная зенитная установка «шкода» со скорострельностью восемьсот выстрелов в минуту. Град 20-миллиметровых снарядов обрушился на нее, пробил откатник, щит.
Сумели спастись лишь двое артиллеристов. Остальные лежали вокруг исковерканной пушки со сквозными ранами, оторванными конечностями. Они выполнили свой долг до конца, сумев поджечь бронетранспортер «бюссинг».
Командир роты приказал готовить гранаты. Но бронетранспортеры вели настолько плотный огонь, что его бойцы не могли поднять головы. Многие были убиты, часть людей побежала, но угодила под пулеметные очереди.
Чурюмов послал наперерез бронетранспортерам самоходку Ивана Грача, а Карелин и Шмарев сближались со «штугами». Почувствовав опасность, две немецкие машины круто развернулись в их сторону. Открыли огонь одновременно. Фугасный снаряд взорвался возле «сушки» Тимофея Шмарева.
Младший лейтенант, потерявший почти всю семью, приказал остановиться. Как и полковник Цимбал, он не боялся смерти и хладнокровно, под прицелом 88-миллиметрового орудия, наводил в цель пушку «ЗИС-3». Сумел перебить гусеницу и развалить ведущее колесо тяжелой немецкой машины.
– Еще снаряд! – крикнул Шмарев, хотя заряжающий и без того действовал быстро.
Павел Карелин видел, что немецкая самоходка подкована крепко и пока не представляет опасности. Но вперед выползла вторая машина. Это был «истребитель танков» с лобовой броней восемь сантиметров и длинноствольной 75-миллиметровой пушкой.
Старший лейтенант выстрелил, но опередить немецкого наводчика не сумел. Искрящаяся болванка с легкостью прошила рубку «брезентового фердинанда». Отбросила смятое тело наводчика с оторванной рукой и, пробив кормовую броню, закувыркалась позади машины.
Снаряд Карелина ударил в нижнюю часть «штуги». Скошенная броня выдержала удар. Снаряд, оставив рваную борозду, с шипением ушел в мягкую землю. Контуженый механик дал задний ход, чувствуя, что у него отказывают ноги.
Командир «истребителя», дважды раненный и горевший артиллерийский обер-лейтенант, тоже был оглушен и предпочел уйти с линии огня.
Тимофей Шмарев с трудом поднялся и навел пушку на приземистую «штугу», уже поврежденную первыми выстрелами. В нее также целился Карелин. Два выстрела, а следом ответный из 88-миллиметровки прозвучали короткой трескучей очередью, словно ударил пулемет огромного калибра.
Немецкая машина, получив сквозное попадание, дымила. Карелин выстрелил еще раз, добивая обездвиженного врага. Шмарев вести огонь был не в состоянии. Его крепко ударило грудью о казенник. Дала знать старая рана, младший лейтенант лежал тяжело, прерывисто дыша. На губах закипали розовые пузырьки.
– Тимофей, очнись! – теребил его заряжающий.
– Сейчас, – после паузы отозвался Шмарев, однако подняться не смог.
Не дожидаясь команды, механик-водитель гнал поврежденную самоходку к кустарнику. Удар бронебойной болванки что-то нарушил в двигателе, заклинило орудие.
– Кажись, отвоевались на сегодня, – сказал заряжающий.
Тимофей Шмарев его не слышал. Он потерял сознание. Заряжающий вылил ему на голову воду из фляжки, а когда младший лейтенант очнулся, подсунул под голову шинель и подхватил автомат.
– Лежи, Тимофей. Я побегу вон к тому бугорку, буду держать оборону. А с тобой механик останется. У него пистолет и гранаты, отобьемся как-нибудь.
Прорвавшиеся вперед бронетранспортеры и зенитная установка успели натворить дел. Была наполовину выбита рота аэродромной охраны, погибли и получили тяжелые ранения несколько десантников. Но, оставшись без поддержки, «ганомаги» и «бюссинги», с их тонкой броней, попали под огонь самоходок.
Скорострельная зенитная установка «шкода» горела. В объемистом контейнере детонировали снаряды, разрывая броню, раскидывая смятые гильзы и останки экипажа из пяти человек.
Девятитонный «ганомаг» стрелял из 13-миллиметрового пулемета по самоходке Ивана Грача. В начале боя осколком в шею был убит наводчик Старшина наводил орудие сам. Заряжающий, пригибаясь, подтащил очередной снаряд.
По броне зазвенели тяжелые пули, одна разорвала на голове заряжающего танкошлем и оглушила его. Иван выпустил бронебойный снаряд, который пробил оба борта десантного отсека, смял кормовой пулемет и унтер-офицера, стоявшего за турелью. Однако громоздкая машина продолжала движение, и продолжал вести огонь крупнокалиберный пулемет.
– Фугасный! Давай фугасный снаряд!
Заряжающий пополз к боеукладке, но старшина, опередив его, подхватил под мышки сразу два снаряда и подтащил их к орудию. Бой шел на дистанции немногим более ста метров. Пуля пробила боковую стенку рубки, лязгнула о казенник.
Иван Грач загнал в ствол снаряд и вторым выстрелом разнес длинный, как свиное рыло, капот «ганомага». Вспыхнул бензин, экипаж торопливо выскакивал через заднюю дверцу.
Капитан Чурюмов догнал фугасным снарядом «бюссинг» и целился в бронеавтомобиль. Но машин и людей в колонне оставалось достаточно, а продолжали бой лишь четыре самоходки из восьми.
Неизвестно, чем бы все кончилось, но на помощь подошли «тридцатьчетверки», а по хвосту колонны ударили тяжелые самоходные установки «ИСУ-122» полковника Цимбала. С расстояния полутора километра на «пантеры» обрушились фугасные снаряды весом 25 километров.
Они огрызнулись и сумели вывести из строя две самоходки. Но через несколько минут снаряд «ИСУ-122» проломил броню одной из «пантер», и машина загорелась. Вторая «кошка», получив удар в лобовую броню, пятилась назад, увязая в мягкой почве своей излишне тяжелой массой в сорок три тонны.
Еще одно попадание сорвало башню с погона. Механик попытался уйти, но окончательно завяз в болотистой ложбине. Не смогли оказать отпор и остатки батареи 105-миллиметровых гаубиц.
Цимбал действовал напористо, экипажи были хорошо подготовлены. Все три гаубицы попали под огонь осколочно-фугасных снарядов. Через четверть часа в заслоне остались лишь расчеты противотанковых ружей и пулеметчики. Они понимали, что ничего не смогут сделать с русскими тяжелыми самоходками, которые приостановились, пропуская вперед саперов и десантников.
К оберсту подбежал дивизионный врач. Они были ровесниками и давно знали друг друга. Но, в отличие от приятеля, старый хирург дослужился лишь до майорского звания.
– Пауль, сейчас начнется бойня, а у меня на руках полторы сотни раненых.
– Она уже идет, – флегматично заметил оберст. – У тебя раненые, а у меня приказ прорываться. Хочешь, чтобы нас объявили предателями?
– Я не хочу, чтобы всех нас насадили на штыки. В том числе раненых.
– До этого не дойдет. Колонну добьют русские танки и самоходки.
– Тогда решай быстрее! – в отчаянии крикнул хирург. – Каждую минуту гибнут люди.
К врачу присоединились начальник штаба и несколько старших офицеров. Они доказывали оберсту что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Заместитель командира дивизии колебался. Сильный взрыв заставил всех пригнуться. Оглядевшись, офицеры увидели горящую «пантеру». Экипаж взорвал поврежденный, застрявший в болоте танк.
