Лефорт был раздражен. Порученное дело оказалось труднее, чем он предполагал. Такая женщина, как графиня, не могла бесследно исчезнуть. Однако он никак не мог ее повстречать. Самое удивительное, что буквально все, у кого он ни спрашивал, говорили ему о том, что видели ее совсем недавно. Даже называли гостиницу, в которой она останавливалась. Но стоило ему только постучаться в номер, как выяснялось, что графиня только что съехала.
Вместо того чтобы пить вино и наслаждаться всеми проявлениями жизни, ему приходилось разыскивать эту неуловимую женщину.
Следовало встретиться с Питером и посоветовать оставить безнадежные поиски. Ее просто нет в этом городе!
Однако царь продолжал гостить у польского короля, а прибывший посыльный сообщил, что за прошедшее время два государя стали большими приятелями. Во-первых, их объединяло вино, а во-вторых, любовь к женщинам. Вчера вечером они устроили состязание по пальбе из пушек, где царь значительно преуспел, сбив на две мишени больше. Состязание продлилось и вечером в искусстве пития, где Петру Михайловичу не было равных. Царь выпил зараз полведра вина, после чего пригласил польского короля помериться силами. А когда наступила ночь, неугомонный Петр Алексеевич предложил запалить фейерверк собственного изобретения. От первого же залпа сгорели две беседки в королевском саду и двухсотлетний дуб на аллее перед дворцом, от второго было больше грохота, чем огня, но вот с третьего раза заладилось — и разноцветные брызги озарили половину неба.
Далее их шуточное состязание плавно переместилось в спальные покои, в которых они устроили настоящие любовные баталии. Счет познанным за ночь женщинам перевалил за десяток. Поначалу с большим отрывом лидировал Август II, а утром, уже устав, заметно сдал позиции царю Петру, и к обеду следующего дня, подсчитав любовные победы, они вдруг со смехом обнаружили, что к финишу пришли плечо к плечу. В результате любовного марафона Петру Алексеевичу приглянулась фрейлина с красивым именем Агнесса, которую он обещал взять с собой в Москву. Польский король был не против.
Франц Лефорт уже собрался было уходить из своего номера, когда в комнату постучался хозяин гостиницы.
— Господин Лефорт, вас спрашивает какой-то мужчина.
— Чего он хотел?
— Говорит, что хочет с вами переговорить по поводу какой-то одной очень важной для вас дамы.
— Пусть заходит.
Через минуту в комнату вошел невысокого росточка человек с длинными отвислыми усами и большим животом. Каждый пройденный шаг ему давался непросто: выпуклый лоб покрывался испариной, и он без конца сопел, как если бы тащил на собственном горбу тяжеленный груз.
Лефорт узнал гостя. Это был хозяин другой гостиницы, в которой он расспрашивал про графиню.
— У вас есть какие-то новости? — нетерпеливо спросил генерал.
— О да! Женщина, о которой вы расспрашивали, поселилась у меня.
— Едем немедленно! — воскликнул Лефорт, хватая шляпу.
— На улице меня ждет экипаж.
— Отлично, приятель, — весело отвечал Лефорт, дружески хлопнув толстяка по плечу.
— Мне бы не хотелось вам надоедать, но вы обещали вознаграждение, — напомнил толстяк.
Лицо Франца Лефорта болезненно поморщилось. И здесь деньги!
— Я еще не увидел женщину. Вдруг это не она?
— В противном случае вы можете не увидеть ее совсем.
— Ну хорошо, — раздраженно произнес Лефорт. — Сколько я тебе обещал?
— Десять талеров, господин.
— Возьми пока пять, — небрежно швырнул он на стол монеты. — Еще столько же ты получишь, когда я увижу эту даму.
Толстяк, проявляя завидную расторопность, смахнул деньги со стола и поспешно рассовал их по карманам.
— Эта дама, наверное, вам очень дорога, господин.
— Послушай, ты бы поменьше спрашивал да побыстрее провел бы меня к ней.
— Пойдемте за мной!
Толстяк, тяжело пыхтя при каждом шаге, заторопился по коридору. Спуск по лестнице представлялся для него настоящим испытанием. При этом он болезненно кривился и покрывался испариной, как будто бы не спускался, а, наоборот, преодолевал немыслимую кручу.
— Побыстрее, побыстрее! — поторапливал Франц.
Толстяк наконец преодолел последнюю ступень и оказался у входной двери.
— Где же твой экипаж? — в сердцах воскликнул Лефорт, шагнув на улицу.
Он не переставал думать о том, какую невероятную историю расскажет Питеру, ему все-таки удастся разыскать неуловимую графиню.
Толстяк объявил:
— За углом.
— Пошевеливайся! — Генерал стремительно шагал по брусчатой мостовой.
— Господин, — попридержал толстяк Лефорта под локоть, — вы бы не бежали так быстро, а то я просто не успеваю за вами.
— Добавлю тебе еще пару талеров, только ты давай растряси свой жирок!
Из-за угла навстречу Лефорту вышли два человека, одетые в неброские камзолы. Не признавая во Франце знатного вельможу, они двигались прямо на него и не желали уступать дорогу.
В другое время Лефорт непременно пощекотал бы наглецов шпагой, но сейчас следовало спешить и не тратить время на препирательство. Лефорт пропустил простолюдинов, но неожиданно толстяк с силой толкнул его прямо на проходящих мужчин. В плечи генерала вцепились две пары рук. Перед собой он увидел небритое лицо, заросшее серой щетиной. Тонкие губы растянулись в щербатой улыбке, а затем кто-то, подошедший сзади, сильно ударил Лефорта по затылку.
Склонившись над упавшим Лефортом, толстяк довольно протянул:
— Крепко ты его. Не помер?
— Не помер, — убежденно протянул верзила. — Вон как губы скривились.
— А теперь давай в карету его. Неровен час, увидит кто.
Беспомощного Лефорта подхватили под руки и, поднатужившись, запихали в подъехавший экипаж.
Следом, с трудом преодолевая крутые ступени, поднялся толстяк. Кроме него, в карете находилась еще женщина, спрятавшая лицо за большой шляпой, и мужчина в дорогом камзоле.
— Графиня, посмотрите внимательно, это он? — нетерпеливо спросил дворянин, повернувшись к молодой женщине.
Слегка наклонившись, графиня Корф некоторое время всматривалась в лицо генерала Лефорта. Ее губы на мгновение дрогнули, отражая сострадание, а затем она уверенно произнесла, глядя прямо в глаза дворянину в плаще:
— Да, это Петр.
— Очень рад это услышать, — облегченно вздохнул он. — Теперь будет, что доложить королю.
— Я вам больше не нужна?
— Вы провели прекрасную работу, графиня, можете идти. Король будет вами доволен.
— Надеюсь, мы больше никогда с вами не встретимся.
— Теперь вы богаты и можете распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Что передать Карлу?
Взгляд женщины на какое-то время застыл. После чего ее губы сложились в болезненную гримасу:
— Передайте ему, что я его… ненавижу!
Не дожидаясь ответа, она хлопнула дверцей.
Понукая лошадей, кучер встряхнул вожжами:
— Пошла!
Карета, выбивая колесами рваную дробь по булыжной мостовой, уносилась дальше по темной улице. Проводив взглядом удаляющуюся карету, графиня улыбнулась каким-то своим мыслям и направилась в сторону гостиницы.
* * *
В гостях у Августа Петр Алексеевич пробыл три дня. За это время он сумел познакомиться не только с кухней польского короля, но и с его романтическими предпочтениями. И уже на второй час беседы предлагал ему в качестве развлечения молодую баронессу с непривычным для русского слуха именем — Изабелла, при этом добавив, что они не смогут считаться братьями до тех самых пор, пока не поменяются возлюбленными.
В обмен на молодую красавицу Петр Алексеевич предложил польскому королю девку, прибившуюся к обозу под Смоленском. Август только одобрительно защелкал языком, но ему было совершенно невдомек, что таким образом он породнился не только с русским царем, но и с доброй половиной всех обозников.
Союзнический договор против Швеции они закрепили тем, что обменялись камзолами, шляпами и шпагами, и челядь, сопровождавшая их, едва сдерживала приступы смеха.
Польский король в камзоле Петра больше напоминал мелкого дворянина, отправившегося на чужбину за лучшей долей. Зато Петр Алексеевич, редко надевавший парадные камзолы, выглядел настоящим франтом.
Так и расстались, обещав вскоре встретиться.
* * *
Петр Алексеевич долго не мог отсмеяться, вспоминая польского короля в нелепом камзоле захудалого дворянина. Обмен камзолами представлялся ему весьма удачной сделкой.
Веселье закончилось в ту минуту, когда к карете, даже не пытаясь спрятать огорчение, подошел Меншиков.
— Что случилось? — спросил государь, предчувствуя самое худое.
— Государь… Петр Алексеевич, — проронил упавшим голосом Меншиков, не в силах посмотреть царю в лицо.
