Могучий организм бывшего спортсмена справился с ранениями. Три пули пробили легкое и плечо, а одна прошла мимо сердца, по чистой случайности не задев ни одного сосуда! Это было чудом, — благословением святой девы Марии, за которое синьор Валаччини горячо поблагодарил Богоматерь в краткой молитве. Теперь перед ним стояла ближайшая задача — отомстить. Откуда на него свалилось несчастье, кто был заказчиком всего — сомнений не возникло: Сержант оставался лишь орудием чужой воли, сродни своему пистолету-пулемету израильского производства, из которого он так лихо расстреливал людей дона. Нет, на Сержанта не стоило растрачивать свои эмоции, хотя и оставить дело безнаказанным не следовало. Главная же цель сейчас была хорошо видна: русский доктор Щербатов.
Все это синьор Валаччини обдумывал целую неделю, пока лежал в реанимации. Потом его перевели в отдельную палату, еще несколько дней наблюдали с особым усердием, а затем объявили, что выздоровление идет на диво хорошо, осложнений никаких не наблюдается, еще дней через десять — пятнадцать больного, если он захочет, можно будет выписать домой. Правда, под наблюдение врачей.
Тогда-то дону Валаччини и принесли газеты. Вернее, вырезки из газет двухнедельной давности. Принес Марчелло по просьбе приемного отца. Но прежде всего рассказал, что, отправившись вечером того злополучного дня на прием к премьер-министру, так и не сумел добраться к месту званого приема: по дороге в аэропорт его «альфа-ромео» занесло на повороте, а там — обрыв, взорвался бензобак, он чудом успел выкатиться из машины на асфальт — прогремел взрыв, и начался сильнейший пожар…
Полицейские обнаружили на дороге следы разлитого масла и пришли к выводу, что произошел несчастный случай, вернее, несчастливое стечение обстоятельств. Дело закрыли. Синьор Валаччини, слушая сбивчивый рассказ приемного сына, подивился тупости полицейских, но потом с печальной усмешкой вспомнил, сколько стоит в сицилийской полиции открыть или закрыть дело, и, всех отослав из палаты и оставшись один, развернул папку с газетными вырезками.
Все эти дни, что он лежал в больнице, немного удивляло, что никто из донов не явился в больницу засвидетельствовать свое почтение и соболезнование по случаю его злополучных ранений. Он специально не выяснял правду, чтобы не беспокоиться раньше времени. В случае если бы события вышли окончательно из-под контроля, Марчелло сообщил бы ему обязательно. Но теперь* когда он открыл папку, все сразу стало ясно.
Он читал:
«Бойня на виа Реппублика.
Вчера на выезде из двора собственного дома, расположенного на виа Реппублика в Палермо, выстрелом из ручного гранатомета был убит синьор Ванцетти и трое сопровождавших его в машине людей. Нападавший — высокий молодой мужчина, — скрылся в ожидавшем его автомобиле. Этот автомобиль — серый «фиат-пунто» — нашли через три часа брошенным в другом районе города. Как известно, синьор Ванцетти считался известной фигурой в криминальных кругах….»
Дальше читать не было смысла. Следующая заметка:
«Дерзкое убийство короля оливкового масла.
Второго июня утром синьор Гримальди, известный импортер оливкового масла, взорвался в собственной машине. Бомба была подложена под заднее сиденье. Сила взрыва была такова, что в особняке синьора Гримальди выбило оконные рамы и частично сорвало крышу. Погиб и шофер. Убийц пока не нашли…»
Дальше.
«Несчастный случай с синьором Бенцано, владельцем крупных казино на Сицилии.
Вчера ночью в открытом море утонул известный бизнесмен синьор Бенцано. Тело некоронованного короля Палермо так и не найдено. Второго июня утром синьор Бенцано вышел в открытое море на собственной яхте. Остановившись в видимости берега, он затеял купание в морс и обществе приглашенной на яхту девушки. В какой-то момент, по свидетельству девушки, он исчез под водой, шовно его кто-то утянул на глубину, и уже не выплыл. (Свидетельница утверждает, что видела в воде смутную тень, нечто похожее на крупную рыбу или аквалангиста, который мог приплыть с катера, как раз остановившегося неподалеку от места купания. Ведется следствие…»
Синьор Валаччини пролистал вырезки дальше…Лампоне застрелен… Рицци застрелен… Тассио взорван… Бонасеро погиб в автокатастрофе… Валаччини чудом выжил мосле бойни, устроенной в его собственном доме… Это уже было о нем.
Старик со странным чувством прочел, как было совершено неудачное покушение неизвестного убийцы на него самого. Читая, он испытывал странное чувство. Он радовался, что лишь один из восьмерых донов Сицилии остался жив, но в то же время и сожалел, что не смог заранее предугадать последствия своей неудачной встречи с доктором Щербатовым, а главное, — его объяла лютая ненависть к этому русскому бандиту, посмевшему из-за своей варварской неотесанности сразу посягнуть на властителей цивилизованного мира. Впрочем, синьор Валаччини отдавал себе отчет, что одновременно он и невольно восхищается этим русским. Тот сделал именно то, о чем часто в своей жизни мечтал сам синьор Валаччини, — убрал скопом всех своих врагов, невзирая на последствия. Чисто варварский размах. Вот она, так называемая удаль и широта загадочной русской души…
Синьор Валаччини дотянулся до лежащего на тумбочке сотового телефона и позвонил Марчелло. Он распорядился срочно найти в своем архиве фотографию одного русского. На обороте есть надпись: «Сержант». Фотографию Валаччини приказал размножить, передать своим людям и искать этого человека день и ночь.
— Зачем он нам нужен? — спросил Марчелло на следующий день, когда приехал уже с одной из копий фотографии Сержанта.
Он с любопытством разглядывал простое, кажется, даже глуповатое лицо русского.
— Кто это?
— Его зовут Сержант, ты уже знаешь, — глухо проговорил Валаччини. — Это один из лучших в мире наемных киллеров. Может быть, самый лучший. В Европе, во всяком случае, ему нет равных. Это он приходил убить меня.
— Все-таки не самый лучший, раз не сумел, — иронично заметил Марчелло. — Если он киллер, то кто его нанял?
— А ты не догадываешься, мой мальчик?
— Ну… если он русский, то, может быть, это дело рук того нашего гостя — доктора Щербатова?
— Ты хорошо соображаешь, мой мальчик. Конечно, это его рук дело. И нам это нельзя оставить без последствий. Поэтому прежде всего нам надо разыскать этого Сержанта и его людей.
— Людей? Ты думаешь, отец, что он действовал не один?
— Подумай сам, — кивнул синьор Валаччини на папку с газетными вырезками. — Тут действовала хорошо подготовленная группа профессиональных головорезов.
— И Сержант к этому причастен?
— Не просто причастен. Он все это и организовал. Это его люди работали. Словом, требуется найти этого Сержанта, его людей и всех уничтожить.
— Хорошо, отец. Я уже распорядился начать поиски. Наши люди уже его ищут. Мы обшарим всю Сицилию. Одновременно я попрошу наших друзей в Риме помочь нам с поисками, если эти киллеры уже перебрались на материк. Мы их найдем. С этим все ясно.
Он помолчал. Синьор Валаччини бросил на него внимательный взгляд.
— А что тебе не ясно?
Марчелло задумчиво покачал головой:
На что рассчитывал этот русский, когда вздумал поубивать всех донов Сицилии?
— Он умный. Хитрый. Этот Щербатов рассчитал все правильно. Если бы ему удалось убрать и меня, здесь бы наступил хаос. В Европе наше влияние сразу бы ослабло. Русские хотели этим и воспользоваться. Частично они свою задачу решили, уже сейчас им будет легче пробиться на наши рынки. Но я постараюсь сделать все, чтобы им не удалось закрепиться на них. И все-таки он совершил большую ошибку.
— Ты имеешь в виду то, что он организовал все эти убийства?
— Нет, мой мальчик, не это. То, что ему не удалось убить меня. Это его самая большая ошибка. Может быть, роковая ошибка.
Медведь чувствовал, что дни его сочтены. И странно, это его уже не волновало. Болезнь, подтачивавшая его силы на протяжении последних месяцев (а может быть, лет — разве он обращал когда-нибудь внимание на свои болячки, разве не было у него дел более достойных, чем забота о своем здоровье?), болезнь эта дала о себе знать решительно. Он внезапно ослаб, прежние интересы потеряли для него смысл, все желания отступили, и лишь могучая воля заставляла соблюдать привычный распорядок: вставать утром с постели, одеваться, завтракать, а потом выслушивать доклад Алика, делать распоряжения, выступать третейским судьей в многочисленных конфликтах — словом, исполнять обязанности смотрящего по России.
Лишь одна нерешенная пока задача поддерживала в Медведе угасающую жизнь. После своей смерти он оставлял огромную империю, управлял которой совет из пятнадцати баронов-законников. Главным был, конечно, он, Медведь. Он стоял над всеми, на самом верху, его слово было непререкаемым законом для всех, но с его смертью общий порядок будет неизбежно нарушен. Равные среди равных — все пятнадцать воров сразу же начнут борьбу за власть, это неизбежно, это всегда случалось, вся история человечества пестрит подобными междоусобицами, и Медведь это отлично знал. И Егор ему об этом говорил не раз… Егор умный, Егор зрит в корень, Егор его предупреждал не раз: нужен преемник. И чтобы главное дело всей его жизни не умерло вместе с ним, необходимо решать вопрос с будущим преемником еще при жизни.
